УСТОЯТЬ

Старый замок Ордена, поставленный временем на костыли,
Замедляющий ветры, теряющиеся вдали.
Когда-то он был молод, беспечен, надменно спесив,
Но, даже выпав из ножен, величествен и красив.
Он помнит язычных пруссов, татаров свирепый вид,
От шведа ему досталось, пожег его московит.
Принимал он больных и сирых, обустроенный в лазарет,
Эскадроны драгун литовских охраняли его от бед.
Здесь защиту себе искали королевы и короли,
А теперь в нем прячутся тени, вырастающие из земли.
Не звучат больше звуки горна, призывающие в поход,
Здесь в каждом проеме выход, но где-то быть должен вход.
Он и без башен страшен и без бойниц высок,
Забиты глаза на волю заплатами из досок.
Разговаривает он с листвою, прикрывающей наготу –
Рожденному быть солдатом от бессилия – невмоготу.
Он все еще возвышается, хотя город поднялся вверх
С небом над ним прощается раненый белый стерх.
Он закован в гранитные латы и совсем не похож на дом
У ног его речка длится, повенчанная с прудом.
Перебит кирпича позвоночник, на котором висит фасад,
Пораженный замковой прелью, задохнулся замковый сад.
Стены с кривыми спинами, с рассеченной губой ворот,
Кому он такой нужен: калека, почти урод?
Мы не знаем его большого, перед нами - такой как есть,
Выщербленные его раны кое-как прикрывает жесть.
Кто-то видит в нем лишь руины, кто-то – крепость, кто – цитадель.
Окружает его из глины городская на вид модель.
Хватит ли Божьей силы замку гордому устоять?
Сколько раз по нему стреляли, и будут еще стрелять?
Только грохот нового боя пробудил бы его от сна.
Рва смирительная рубашка, может, стала б не так тесна?
Зарос он по грудь травою и дышит с трудом пока
Где-то в земле живое сердце спрятано от греха,
Он из страха людьми построен и к бессрочной судьбе привит
Пусть руины одни остались, но душа и за них болит.


***

Город мой трофейный,
Камня цвет кофейный,
Озера подойник, тихая река.

Площадь Ильичева,
Зданья от Хрущева,
Потерпевший замок в роли старика.

Крышами прикрытый,
Временем побитый,
Выросший напротив старого пруда.

На домах заплаты,
Бились здесь солдаты,
Чтобы выжил город на руках труда.

Конные смотрины,
Сонные долины,
Манит пешеходов улиц западня.

Принесли столетья
Беды лихолетья
Под кресты убита Богова родня.

Город мой сторонний,
Мере посторонний,
Клинкерное тело, русская душа.

Вроде, как советский,
Дышит по-немецки,
На фасадах голых ветхости парша.

Стал цветным и разным
Неуклюжий, праздный
Впаянный в Россию и на том стоим.

Из руин поднялся
Пусть не всем удался,
Лишь бы в мире жили с городом своим.