Быть Человеком, Истории из жизни настоящих Людей Опции

[Eugeniuss]

Здравствуйте,
Хочу открыть тему о Людях, которые доказали поступками, что каждый из нас может быть Человеком:
Взято отсюда: http://atnews.org/news/chelovek_s_bolshoj_...2013-01-09-6245
Человек с большой буквы:

10 марта 1995 года, во время штурма Бамута, разведвзвод под командованием сержанта Бларнейского ворвался в дом, где боевики удерживали детей для «живого щита». Боевики открыли кинжальный огонь, чтобы вернуть себе заложников, и Бларнейский принял решение выносить детей из под огня.

Взвод Бларнейского спас тогда восемнадцать детей, из них восьмерых вынес сам сержант. Бойцы выносили детей на руках, прикрывая их своим телом; другого способа спасти их просто не было. Под шквальным огнем солдаты гибли один за одним, но спасали детей. Все дети остались живы, старшая девочка, Таня Бланк, получила легкое ранение в ногу.

Будучи раненым, Бларнейский вернулся назад к тяжелораненному бойцу. Ведя пулеметный огонь и сдерживая боевиков, он продержался до прибытия подкрепления – бойцов передового отряда 879 ОДШБ, которые отбросили противника.

Рассказ Татьяны Бланк, дочери воспитательницы, которая была вместе с детьми:

«…мы лежали возле сарая, который вовсю пылал, и нам было жарко. Вокруг стоял грохот, все кричали. Солдаты стреляли. Время от времени один из солдат хватал мальчика или девочку и бежал, стреляя на ходу. Я приподнимала голову и видела, как он отдавал ребенка другому солдату, а сам ложился и стреляя возвращался назад ползком…

Бывало, что солдат падал, и тогда другой подхватывал ребенка, и бежал…

Нас становилось все меньше, и вдруг я осталась одна. Я подумала, что меня бросили, но тут кто–то сильный схватил меня на руки. Я закричала, испугавшись, а потом узнала его. Он был один из тех солдат, кто постоянно убегал и возвращался ползком. Он схватил меня на руки и сказал, что его зовут сержант и что, если мы хотим успеть завтра в школу, то придется побегать немного…

Он бежал, виляя туда–сюда, крепко прижимая меня к себе одной рукой. Второй рукой он стрелял из автомата, немного поворачиваясь назад. Иногда сержант как-то странно содрогался всем телом и кашлял, но все равно бежал вперед…

Нам оставалось совсем немного до камней, когда он опять очень дернулся, глухо кашлянул и упал на одно колено…

Его рука очень сильно сжала меня, мне стало больно. Но он снова встал и, сказав мне, что наступил на ежика, медленно побежал вперед. Я смотрела в его лицо, оно становилось белым–белым и губы тоже, а изо рта у него шла кровь…

И он все равно бежал вперед… Я тогда подумала, что его руками меня несет Бог…

За камни мы просто упали и покатились. Меня схватила мама. Я очень плакала и не могла успокоиться. Сержант все время кашлял, потом снял с себя бронежилет и отдал нам, он был пропитан кровью, а сам перевалился за камни и пополз назад, к сараю. Там вовсю шла стрельба, но стреляли теперь только оттуда. Мама крикнула ему, чтобы он не шел туда, ведь он ранен, а он ответил, что сигареты там на столе забыл…

Я видела, как он потрогал шею лежащего на земле солдата, потом снял с него бронежилет, каску и забрал его автомат. И начал стрелять. Мы с мамой стали успокаивать детей, они все плакали, а потом к нам подбежали солдаты в черной форме.

Наши. Некоторые побежали, стреляя, в ту сторону, где горел наш сарай и кто–то стрелял, а некоторые остались с нами. В бронежилете сержанта они показали мне шесть вмятин от пуль, которые жилет удержал и маленькую дырочку там, где не удержал…

Мы потом летели на вертолете, а мама мне сказала, что сержанта зовут Данил, и что он придет ко мне в школу 1 сентября с цветами…»

Из двадцати семи человек во взводе осталось четверо. Двадцать три бойца погибли, спасая жизни детей. За совершенный подвиг Данил Бларнейский был представлен к званию Героя России, но не получил его. Из–за ранений, полученных в ходе боя в селе Бамут, в конце весны 1995 года, Данил Бларнейский комиссован из рядов ВС в звании старшего сержанта.

За беспримерный героизм, проявленный при выполнении воинского долга во время операции в Бамуте, указом Президента Российской Федерации от 26 марта 1995 г. Бларнейский Данил Кемалович награжден Орденом Мужества.

Все бойцы были награждены. Почти все – посмертно. Рядовой Чеклецов, которого Бларнейский вынес из под пуль, умер от ран в госпитале через двое суток.

Сержант и сегодня живёт рядом с нами. Незаметный человек, обычный гражданин своей страны.

... И он все равно бежал вперед… Я тогда подумала, что его руками меня несет Бог…
Пока в России есть парни как Данил Бларнейский - не пропадём. А они есть, и спасибо Творцу с нескольким знаком лично.
Предлагаю в этой теме оставлять истории ЧЕЛОВЕКОВ. В СМИ редко когда можно увидеть нормлаьный репортаж про Человека. Их задача плескать в массы негатив, довести нас до состояния животных, держать в постоянном напряжении или лучше страхе. С этим надо как-то бороться. А лучший способ - ПРИМЕРЫ из жизни ЛЮДЕЙ.

[Eugeniuss]

ПУТЬ В ГЕРОИ:
Мне часто задают вопрос: что нужно делать, чтобы уметь точно и четко выполнять любые, даже самые опасные задачи? Мне бы следовало ответить просто: воспитывайте в себе любовь к Родине, умение, волю, они помогут вам совершать подвиги, как помогали и нашим разведчикам. Но я отвечу на него еще одним примером. К нам в отряд прибыл молодой матрос Макар Бабиков. Был он низкого роста, худощавый и будто совсем слабый физически. По внешним признакам он в отряд никак не подходил, но его взяли. Взяли потому, что служил Бабиков писарем, который нам был очень нужен. Писарем он был отличным. Красиво и грамотно писал, печатал на машинке, имел прекрасную память, с обязанностями своими справлялся хорошо. Однако Бабиков хотел быть разведчиком. Он пришел к командиру.
— Мне воевать нужно. Знаю, вы скажете, слабоват я, — быстро проговорил он, видя, что командир пытается возразить. — Это я уже слышал и от вас, и от других разведчиков. Только вот и Николай Островский не очень силен был, а сделал много, да и ваши разведчики не все богатыри, а воюют здорово, и я буду не хуже других. С сегодняшнего дня начну готовиться к походам, изучать все, что нужно знать разведчику, спортом займусь как следует. Вот тут я книжечку сделал, все вписал сюда — и оружие, и подрывное дело, и фотодело, и спорт. Прошу принимать зачеты и отметки ставить, что сдал и как сдал.
— Ну а как же писарские обязанности, Макар? Ведь ты все ж у нас писарь, — сказал командир.
— Что ж, и писарские обязанности выполнять буду, справлюсь.
И Макар начал готовиться к сдаче зачетов. Вызвал меня командир и говорит:
— Будешь у Макара зачеты принимать по всей программе разведчика. Смотри, поблажек никаких. По каждому зачету у него книжка есть, зачетная, сам сделал. Ставь оценки и расписывайся. Я с тебя спрошу.
Мне очень хотелось отказаться от этого поручения, но я промолчал и ушел. А потом началось. Подтянулся Макар на турнике три раза — ставь зачет ему. Двухпудовик поднял — опять зачет. На лыжах с горки скатился — снова зачет. Пистолет трофейный изучил — тут уж зачет обязательно. И так мне эти зачеты надоели, что я стал прятаться от Макара.
Однажды Макар пистолет канадский где-то раскопал и требует, чтобы я у него зачет принял, а я и сам-то его первый раз вижу. И такое зло на Макара взяло, что не сдержался и сказал:
— Ты, Макар, уже профессором стал в разведке, лучше меня все знаешь. Пока я воюю, ты зубрежкой занимаешься, я приду, ты зачеты сдаешь. Ты этими зачетами просто прикрываешься, чтобы в походы не ходить. Тебе давно воевать пора.
Смолчал Макар, ушел, а минут через пятнадцать вызывает меня командир:
— Ты что глупостями занимаешься, зачем человека в заблуждение вводишь? Он теперь требует, чтобы его в поход взяли, говорит, все знаю, мне Леонов об этом сказал.
Я выждал, пока командир высказался, а потом спокойно ответил:
— Если вы прикажете, я возьму его в поход. Только вам советую заранее подбирать себе нового писаря.
— Это почему же?
— А потому, что обратно он не вернется, и останетесь вы без писаря.
— Это ты брось. Задача в том, чтобы дать почувствовать матросу, что такое настоящий боевой поход, но прийти он должен обязательно живым. Макар — фигура ценная для отряда.
Вероятно, мне стало обидно за нас, разведчиков, и с некоторым оттенком иронии я сказал:
— Это верно, виноват, забыл, писарь действительно фигура в разведывательном отряде. Постараемся, будьте уверены, костьми ляжем, а писарчука вам сохраним.
Через несколько суток мы уходили в поход. Поход предстоял несложный. Пройти линию фронта, затем километров семьдесят по тылам врага, взорвать объект и вернуться обратно. Вот и вся задача, но... Каждый разведчик брал с собой килограммов по сорок груза. Это тяжеловато и для закаленного человека, ну а Макару совсем не под силу.
Но он шел, бодрился и даже улыбался. Товарищи подшучивали над ним, а потом, видя, что Макар спотыкается, встревожились. Решили помочь. Семен Агафонов заявил прямо:
— Я говорил тебе, Макар, что жидковат ты в коленках, а ты нет, все в поход лезешь, вот теперь видишь, что получается. Давай твой груз, мы понесем, а ты иди налегке.
Но Макар упрямо ответил:
— Я знал, куда иду, знал, какие трудности меня ожидают, и уж позвольте мне все делать самому.
И он шел, шел спотыкаясь, иногда падая. Тогда на первом же привале, когда Макар крепко заснул, из его рюкзака вытащили все тяжелое, а взамен положили печенье, галеты, запасные носки и портянки. Объем рюкзака остался прежним, а вес раза втри уменьшился.
Мы вернулись из похода через девятнадцать суток. Двое суток лежал Макар пластом на своей кровати. Я доложил командиру, что задача «обработки» Бабикова выполнена, и получил от него благодарность. А через двое суток Макар встал — и прямо ко мне.
— Я, — говорит, — плохо себя в походе чувствовал, кажется, хуже других.
— Тебе все кажется, — отвечаю, — а мне вот нет. Я твердо знаю, что не дошел бы ты, если бы тебе товарищи не помогли.
— А это потому, — возражает Макар, — что мало я еще тренируюсь, мало работаю.
— Верно, Макар, хоть раз в жизни честно сознался, что мало работаешь, вот садись за письменный стол и работай побольше, поверь, дело у тебя пойдет.
— Нет, я буду чаще ходить в походы, — решительно заявил Макар.
Не помню, чем закончился мой разговор с Макаром, только пленил меня матрос своей целеустремленностью, желанием стать настоящим разведчиком. И мы стали тренировать его по полной программе. В походы я брал его с собой постоянно, при себе держал, наблюдал, подсказывал, а на отдыхе ни минуты покоя не давал.
Как и во многих частях, у нас день с физзарядки начинался, но зарядка особая, тяжелая. Встают разведчики — и десять минут разминка. Тут и бокс, и джиу-джитсу. И Макар встает. А я кому-нибудь из опытных разведчиков уже задание дам наломать ему бока так, чтобы неделю болели, а для этого десяти минут и не нужно, двух вполне хватало. Отдышится Макар, встанет и идет на лыжах вместе со всеми. Разведчики километров тридцать, а то и пятьдесят по сопкам пройдут, вернутся, вместо воды снегом по пояс разотрутся и — на завтрак. А Макар, смотришь, только к обеду подойдет. Но тоже снежком потрется и — в столовую. И не было такого случая, чтобы он не прошел всей дистанции, которую прошел весь отряд в этот день, как бы сложна она ни была. Если Макара кто-либо поколотит на ринге или намнет бока на ковре, он от этого разведчика не отстанет до тех пор, пока не научится по-настоящему сопротивляться ему.
Макар был не из храброго десятка, а в настоящем бою не ударил в грязь лицом.
В одном бою, идя на помощь нашей группе, погиб мой лучший друг Василий Кашутин. Я увидел Василия лежащим между немцами и нашей группой, но не знал, убит он или тяжело ранен, и решил проверить. Стал готовиться к вылазке и вдруг слышу голос Макара:
— Товарищ старшина, разрешите это сделать мне.
Я взглянул на Макара — бледный, на лбу выступил пот. Улыбнувшись, сказал ему:
— Нет, Макар, побудь уж лучше здесь.
Но он настойчиво и решительно заявил:
— Я — связной, это моя обязанность, и я ее выполню.
Он пополз, был ранен в ногу, но не повернул обратно. Добравшись до Василия, убедился, что тот мертв. Фашисты открыли огонь. Макар, уткнувшись в землю, замер рядом с Кашутиным без движения. Я ругал себя за то, что не сумел задержать его. Немцы подумали, что убили его, и прекратили огонь. Выждав минуты две-три, Макар вдруг вскочил и бегом, хромая на раненую ногу, бросился в нашу сторону. Пока растерявшиеся враги успели взять его на мушку, он уже скрылся в камнях и вернулся на свое место.
Так Макар воспитывал в себе качества разведчика, закалял волю.
Во время боя в корейском порту Сейсин нам очень мешали японские пулеметы, установленные в углублении парапета моста. Уничтожить эти пулеметы я поручил Бабикову. Атака затянулась, и я пошел узнать, в чем дело. Когда подходил к мосту, то увидел Бабикова. По его лицу текла кровь. Один из разведчиков бинтовал ему голову, а второй, еще не обстрелянный матрос, стал докладывать:
— Мост сильно простреливается, до пулеметов не добраться и гранату не докинешь...
Бабиков мгновенно сорвал с себя повязку и резко крикнул:
— Врешь, что не добраться, просто не можешь и докладываешь разную ерунду, а ну — пойдем вместе!
Торопливо, где ползком, а где перебежками, он продвигался вперед и, добравшись до металлического столба, прижался к земле. Отдышавшись, Бабиков резко вскочил и бросил одну за другой две гранаты. Это был уже совсем другой Бабиков. Войну он кончил командиром взвода разведки, Героем Советского Союза.
После войны Макар Андреевич Бабиков окончил Высшую партийную школу при ЦК КПСС, занимал ряд ответственных должностей в Коми АССР, а сейчас работает в Совете Министров РСФСР.
Вот как нужно готовить себя к подвигу, воспитывать волю, вырабатывать необходимые для подвига качества. Бабиков не был рожден богатырем, способным совершать подвиги, но его упорный труд и помощь товарищей сделали его настоящим солдатом. Он научился самоотверженно служить своему народу, бороться с гитлеровскими захватчиками, а сейчас, в мирные дни, честно трудится.

Сообщение отредактировал Eugeniuss - 12.3.2013, 9:36