Insterburg - 1945, как это было Опции

[Вальд]

Я слышал версию о том, что казармы не бомбили, потому что необходимо было по планам разместить в них советские части.

[Stewart]

Я слышал версию о том, что казармы не бомбили, потому что необходимо было по планам разместить в них советские части.

Заметьте, что казармы не пострадали и в других городах Восточной Пруссии, что говорит о заранее продуманной стратегии будущего освоения оккупированных территорий. А пикирующие бомбардировщики, являвшиеся прообразом высокоточного оружия, были тогда как у немцев, так и русских. Поразить точно цель не представляло особого труда, тем более при полном отсутствии противодействия со стороны противника.

[Wandragor]

стандартная, идеологией вызванная тактика тех лет: бомбить жителей, ожидая, что они восстанут - или, коли не восстанут, хотя бы живую силу уничтожить. а завод или иную инфраструктуру, не повредив, заранее считать своей добычей.
так и рур бомбили, и дрезден, и берлин. без различия.

Наиболее вероятная версия.

Попробуйте с бомбардировщика точно поразить цель! А казармы целые потому, что город у нас военный был и их ещё 500 раз успели перестроить и достроить новые, а социальные объекты вседга были вторичны.

На послевоенных фото - разрушен в основном центр города. Казармы с высоты увидеть несложно - достаточно массивные сооружения - и почти все уцелели со всей инфраструктурой - получается по ним и не бомбили и даже особо не пытались, потому что жилые кварталы вокруг них тоже практически не пострадали. Например, район улицы Тухачевская, Гагарина с казармами и многоквартирной застройкой, казармы по ул.Ленинградской с преимущественно сохранившимся частным сектором в том районе. Перестроить... частично да, но! Перестроенный неоштукатуренный новодел видно невооруженным глазом, а тут действительно целые, сохранившиеся до недавних мородёрств здания.

Я слышал версию о том, что казармы не бомбили, потому что необходимо было по планам разместить в них советские части.

Эта гипотеза тоже имеет право на существование. Но, насколько мне известно, на тот момент еще не было детального плана раздела Восточной Пруссии, то есть не факт что эта земля в конечном итоге отошла бы к СССР - это было решено на Потсдамской конференции уже после войны, в Ялте вроде как Германию еще делили временно. По этой же причине первое время разбирали и тащили из города все, что можно было вынести и особо не заботились над сохранением того, что было на оккупированной на тот момент территории. Территориальный вопрос в Европе был окончательно "урегулирован" лишь в 1975 году.

[reshetnikov68]

Я слышал версию о том, что казармы не бомбили, потому что необходимо было по планам разместить в них советские части.

Заметьте, что казармы не пострадали и в других городах Восточной Пруссии, что говорит о заранее продуманной стратегии будущего освоения оккупированных территорий. А пикирующие бомбардировщики, являвшиеся прообразом высокоточного оружия, были тогда как у немцев, так и русских. Поразить точно цель не представляло особого труда, тем более при полном отсутствии противодействия со стороны противника.

Заметьте,что во время боевых действий в казармах никого (кроме минимума охраны ) не было- все были на фронте как в Черня... ой прошу прощения Инстербурге так "и в других городах Восточной Пруссии" а вот если бы во время обороны немецкие войска засели бы в казармах то ни какой бредовой "стратегии будующего освоения оккупированных территорий" не было бы а были бы кучи щебня как это происходило с обычными гражданскими постройками превращенными в опорные пункты обороны.А не стали казармы пунктами обороны потому что драпали простите отходили в другом направлении.

[DIN74]

Более чёткого снимка нет. Что касается даты снимка, то мне кажется в данном случаи не стоит воспринимать её буквально. Это может быть и весна 1945, а возможно и более поздний период.

[Stewart]

Но, насколько мне известно, на тот момент еще не было детального плана раздела Восточной Пруссии, то есть не факт что эта земля в конечном итоге отошла бы к СССР - это было решено на Потсдамской конференции уже после войны, в Ялте вроде как Германию еще делили временно. По этой же причине первое время разбирали и тащили из города все, что можно было вынести и особо не заботились над сохранением того, что было на оккупированной на тот момент территории. Территориальный вопрос в Европе был окончательно "урегулирован" лишь в 1975 году.

Соглашусь с Вами. Детального плана действительно не существовало, хотя Сталин еще на Тегеранской конференции в 1943 г. озвучил эту идею.
Что касается непосредственно самих казарм, то это была вполне обычная практика, во время вторжения (а Советские войска шли в Германию не в гости) на вражескую территорию, стараться по возможности сохранить те ресурсы и материальную базу, которые могли пригодиться для последующего расквартирования и обеспечения прибывающих войск.

[alnedov]

Попробуйте с бомбардировщика точно поразить цель! А казармы целые потому, что город у нас военный был и их ещё 500 раз успели перестроить и достроить новые, а социальные объекты вседга были вторичны.

Все-таки,мне кажется,не все так просто. Казармы практически без малейших повреждений сохранились и в Калининграде и в других городах. На нашей улице Комсомольской правая сторона снесена полностью, а казарма через дорогу засветилась несколькими отметинами. Не исключаю, что одной из причин является то,что бомбили город в основном зажигательными бомбами, возможно спасать дома жителей просто было некому.

[Зенитовец]

возможно спасать дома жителей просто было некому.

Ну, прямо уж некому. Давным давно было известно, что город последними покинули пожарные и полиция. Об этом тоже можно прочитать в переводе Стюарда. Мне даже как-то стало неловко перед памятью тех пожарных, что тушили Инстербург перед самым приходом наших. Хоть они и были по другую сторону, но всё же их труды и любовь к своему городу достойна уважения.

[NEO]

Попробуйте с бомбардировщика точно поразить цель! А казармы целые потому, что город у нас военный был и их ещё 500 раз успели перестроить и достроить новые, а социальные объекты вседга были вторичны.

Все-таки,мне кажется,не все так просто. Казармы практически без малейших повреждений сохранились и в Калининграде и в других городах. На нашей улице Комсомольской правая сторона снесена полностью, а казарма через дорогу засветилась несколькими отметинами. Не исключаю, что одной из причин является то,что бомбили город в основном зажигательными бомбами, возможно спасать дома жителей просто было некому.

По сравнению. что осталось от немецких городов и что осталось от городов в СССР, Инстербург можно сказать и не бомбили вообще. И территории мало себе взяла СССР, полякам можно было бы дать в разы меньше.

[Stewart]

И территории мало себе взяла СССР, полякам можно было бы дать в разы меньше.

Сообщение отредактировал Stewart - 17.1.2013, 6:07

[Stewart]

New York Times 23.01.45
 __KGrHqV__lUFC_8E__urBQt_MhrpLg__60_57.JPG ( 621.04 килобайт ) Кол-во скачиваний: 282


Сообщение отредактировал Stewart - 28.1.2013, 12:47

[Stewart]

Последний бургомистр Инстербурга, доктор Герт Вандер (Gert Wander).

Сообщение отредактировал Stewart - 7.9.2013, 5:40

Прикрепленные файлы

 Gert_Wander_Insterburg_1.jpg ( 266.64 килобайт ) Кол-во скачиваний: 161
 Gert_Wander_Insterburg.jpg ( 309.09 килобайт ) Кол-во скачиваний: 150

 

[Stewart]

Еще одна статья из Insterburger Brief касающаяся событий января 1945 года. Возможно, что автор статьи немного путается, указывая 18 января как дату объявления эвакуации. На самом деле это случилось 19 января. Тем не менее, Хеннинг упоминает о некоторых весьма любопытных фрагментах и посему его воспоминания имеют особую ценность. Итак, поехали:

"Insterburger Brief", январь-февраль 1986

В те роковые дни, 41 год назад...

Из Хлебопекарни в Фольксштурм (Vom Backofen zum Volkssturm)

В архиве записей от 1952 года я недавно обнаружил рукописный отчет пекаря Георга Хеннинга о последних днях, проведенных в нашем родном городе и практически хаотическом положении фольксшутрма. Он пишет:
«Хочу сразу упомянуть о том, что на протяжении нескольких последних недель (до января 1945 года) у меня был контракт на поставку хлеба фольксштурму Инстербурга. Однако счет за это, в размере 10000 рейхсмарок, не оплачен до сих пор. В последние дни я получал от распорядителя Кранчковского из общественного дома (Городской зал) неоднократные просьбы произвести столь много хлеба, как только возможно. В результате у меня на складе накопилось 2500 буханок по 4 фунта весом каждая, которые так и не были востребованы.
В субботу, 18 января 1945 года, мы пережили бомбежку, которая, однако, не причинила серьезного ущерба. В 14 часов была объявлена всеобщая эвакуация. В последующие годы я часто переживал, думая о брошенных массах хлеба.
Хлебопекарня была закрыта, а я призван в фольксштурм и прикреплен к 10-му батальону, в чью задачу входила защита Альтхофа. В наши обязанности входила охрана и патрулирование местности до реки Инстер. Размещались же мы в прилегающих усадьбах.
Вой голодного и брошенного скота со стороны Георгенбурга был хорошо слышен в Альтхофе и поэтому небольшой группе поручили переправиться на велосипедах на другую сторону реки Инстер и снабдить его фуражом. С этим они справились полностью. Батальонная группа, занявшая мельницу Брауншвейг, во время патрулирования вошла в соприкосновение с противником у Газового завода. Фольксштурмовцев, тем не менее, пришлось отозвать, так как их карабины Бадольо (прозвище карабинов итальянского производства) не работали.
Вечером 20 января город был обстрелян вражеской артиллерией со стороны Скайсгиррена (рус. Большаково) и Краупишкена (рус. Ульяново). Все снаряды ушли в сторону вокзала.

 Volkssturm_Insterburg.jpg ( 184.99 килобайт ) Кол-во скачиваний: 214

Фото: Инстербургские школьники (в среднем им по 16 лет) в качестве обслуживающего персонала зенитного орудия. Вначале они были задействованы в Альтхофе, после чего переправлены в Мариенбург, а затем в Лангфюр (пригород Данцига).

Тем временем небольшая группа пехоты прибыла на нашу усадьбу. Они установили противотанковую пушку на дороге, ведущей из Альтхофа к Газовому заводу. Грунтовая дорога, ведущая от усадьбы к шоссе на Кенигсберг также была блокирована пехотой. Поскольку Вермахт теперь взял на себя оборону Альтхофа, мы должны были отойти. Но прежде чем мы успели это сделать, огромный столб огня взвился в небо со стороны аэродрома. Он был настолько ярким, что в усадьбе стало светло как днем. Позднее мы узнали, что это были подожжены склады с горючим.
Шоссе на Кенигсберг, по которому мы должны были отступать, уже находилось под вражеским обстрелом. Дабы избежать ненужных потерь командир нашего батальона, ехавший впереди на легковой машине, повернул в сторону Маттенау (рус. Угрюмово). После долгого перехода мы добрались до леса. Здесь наш командир потерял всякую ориентацию. Периодически мы двигались по проселочным дорогам в лесной чаще, пока не упирались в тупик. Тогда следовала команда «Назад!». Пожилые люди, тяжело пыхтя, несли свой багаж, поскольку мало у кого еще оставались велосипеды. Но все же, наконец, мы добрались до Маттенау. К нашему удивлению мы обнаружили на вокзале поезд, который доставил нас лишь до следующей станции. Там было объявлено, «Всем сойти! Поезд дальше не идет!».
Мы фактически были освобождены от обязанностей перед Фольксштурмом, но не имели на руках соответствующих документов. Нам сказали, что мы должны найти свои семьи, а затем сообщить о своем местонахождении в отделение фольксштурма в Пройссиш Холланде (пол. Пасленк). Отсутствие официального документа впоследствии оказалось для меня почти фатальным. С нарукавной повязкой фольксштурма и карабином меня можно было принять за дезертира. Поэтому, на всякий случай, я сдал повязку и оружие в ближайшую комендатуру Вермахта под расписку.
Поскольку мы с приятелем были на велосипедах, то планировали на второй день сесть на какой-нибудь поезд. Но к моему несчастью мой велосипед переехал военный грузовик и я вынужден был снова превратиться в пешехода. После многодневного перехода по Фришскому заливу и косе я наконец оказался в 6 километрах от Готенхафена (пол. Гдыня). Неожиданно, из-за толстого дерева, росшего вдоль дороги, прямо передо мной выскочил полицейский и потребовал мои документы. При мне было только удостоверение личности, которого ему оказалось недостаточно, и я оказался вынужден проследовать с ним в полицейский участок. Как я узнал от других друзей по несчастью, уже на протяжении нескольких дней, подобным образом было «подобрано на дороге» уже множество мужчин. До 10 февраля набралось порядка 100 «подобраных». Под охраной полиции — 2 полицейских во главе, а 2 полицейских в хвосте колонны — с заряженными винтовками, нас привели в Готенхафен. В то время, еще многочисленное население города, с ужасом наблюдало за нами, принимая за банду опасных преступников.
В Готенхафене нас снова включили в состав фолькштурма и мы до самого конца (войны) участвовали в тяжелых сражениях.
То, что было дальше, каждый житель Инстербурга познал на собственном опыте. Я смог, в некоторой степени, пережить все это.
Георг Хеннинг

Сообщение отредактировал Stewart - 14.4.2014, 19:07

[Stewart]

Воспоминания беженки

Insterburger Brief 1/2 1985
40 лет назад в нашем доме случилась большая беда – бегство от огромной орды вторгшихся советских войск. Это стало следствием абсурдных сдерживающих приказов всемогущего комиссара обороны, Рейха Эрика Коха. Любые подготовительные меры для эвакуации были строго запрещены и расценивались как “пораженчество”, грозя смертной казнью. Тем не менее, находились смельчаки, такие как бургомистр доктор Герт Вандер в Инстербурге, который полагаясь на молчание своих сотрудников смог подготовить эвакуацию общин района. Поскольку подготовка к “Дню Ноль” велась в тайне, не всё прошло гладко и на своём пути эвакуируемое население сталкивалось с неисчислимыми бедствиями, становившимися особенно горькими для женщин с маленькими детьми. Герта Бубат из Георгенбурга впоследствии записала воспоминания о своём пути из дома…


БЕГСТВО С РОДИНЫ

19 января 1945 года. Сегодня в 7 часов утра поступил приказ об эвакуации, который мы ждали начиная с 13 января, когда началось советское наступление и в Инстербурге стал отчетливо слышен ураганный огонь.
Моя сестра Фрида и я каждое утро, с тех пор, как прекратилось автобусное сообщение, отправлялись в Инстербург на грузовике полевой почты, расположившейся в Георгенбургской Народной школе и узнали об этом на своих рабочих местах. Сестра работала на военной подстанции, а я была задействована в районном сельском хозяйстве. Поскольку наш бургомистр (доктор Герт Вандер) воспользовался тремя месяцами военного положения для эвакуации из города всех ненужных жителей, то окончательная эвакуация должна была пройти упорядочено.
Несмотря на отдельные воздушные налёты и огонь зенитной артиллерии мы обе решились нанести визит в нашу Георгенбургскую квартиру, расположенную в 3 километрах от города, чтобы забрать предусмотрительно собранные для “отъезда” вещи, снабдить остававшихся в сарае кур достаточным кормом и привести всё в порядок. Что за оптимизм!
Утром появилась пехота с панцерфаустами. Поскольку мы уже три месяца жили в прифронтовой области и питали огромное доверие к нашим солдатам и руководству, то всё происходило без особого страха и спешки. В полдень мы двинулись в путь.
Между тем, мы, работники районного сельского хозяйства, получили заверения в том, что нас заберут во второй половине дня. После обильного и продолжительного обеда – в течение многих недель устраивавшегося прямо на работе – подъехал трактор с прицепом, в котором были оборудованы скамьи. Он должен был вывезти нас как можно скорее из ставшего очень беспокойным города.
Воздушные налёты и сыпавшиеся с неба осколки зенитных снарядов заставляли нас снова и снова пригибать головы. Час спустя мы прибыли в поместье Прегелау (владелец Йеван, ныне Ушаково, Черняховского района), где произошла наша первая остановка. Там мы были встречены в высшей степени гостеприимно, хотя его жители были заняты собственными приготовлениями к отбытию. Вечером, пущенным по кругу шампанским (оказалось, что у помещика был день рождения), мы навсегда попрощались с родиной; хотя осознание этого явилось к нам гораздо позже.
Мы совершенно спокойно переночевали там до следующего утра, потому что чувствовали себя – в 25 километрах западнее Инстербурга – почти в безопасности. Но некоторые наши коллеги торопили с отправлением. Поэтому мы начали готовить военный трактор к дальнейшему пути в сторону Кёнигсберга. Ближе к вечеру, 20 января, мы прибыли в столицу провинции и вскоре добрались на общественном транспорте до железнодорожного вокзала. Мы недолго ждали там поезда на Эльбинг. Здесь следует отметить, что в ходе мер по эвакуации, начавшейся в октябре 1944 года, часть инстербургского сельского населения из районов к востоку от дороги на Тильзит должна была направляться в район Морунген. И вот теперь нашей целью также стал этот город. Посему в Гульденбодене (пол. Богачево) мы должны были сделать пересадку, прождав там нужный нас поезд 4 часа. Близость фронта была отчетливо слышна. Утром в воскресенье, 21 января, около 3 часов мы наконец достигли Морунгена где нашли тёплую общую квартиру и наших заботливых коллег.
Но там мы попали из огня да в полымя: Тем же вечером поступил приказ об эвакуации и этого города. Поскольку поезда больше не ходили, то на грузовиках и автобусах вывозили сначала женщин с детьми. Для всех остальных прозвучал клич: “Каждый проявляет личную инициативу!”
На следующий день, 22 января, нам (примерно 25 человек) представилась возможность покинуть Морунген на фургоне вермахта. Тем не менее, мы проехали по заснеженной дороге всего 17 километров, приехав в Либштадт (пол. Милаково). Удивительно маленький городок в зимнем одеянии. Но мы недолго любовались его красотами, поскольку времени на отдых не было и нужно было действовать: мы очень быстро уяснили, что столь большая группа не сможет поймать транспорт и поэтому разделились на группки поменьше (2-3 человека). Мне и моей коллеге Улле сразу повезло: нас посадили в легковую машину, ехавшую в составе обоза. Однако, оба солдата согласились подвезти нас лишь на 3 километра до поместья Корнейен (или как-то так), но обещали подобрать на следующий день. Ночевать нам пришлось в вагончике, через чью прохудившуюся крышу мы наблюдали за звездами. Мы страшно замерзли лёжа на соломе. Дом и конюшни были переполнены ранеными и беженцами. На большой господской кухне мы немного помылись и согрелись горячими напитками.
Во вторник, 23 января, в 4 часа утра мы были уже в пути. С многочисленными остановками, в темпе улиток, мы ехали в направлении Браунсберга. Пропитание получали на полевой кухне. Лишь к 16 часам мы достигли намеченной цели. Наши двое солдат получили, в виде исключения, разрешение доставить нас с нашим багажом – с которым мы покинули Морунген – до ближайшей железнодорожной станции, после чего должны были отправиться на фронт в направлении Кёнигсберга. Случилось так, что нам снова повезло. На привокзальной площади стояла легковая машина без горючего. Её водитель буквально атаковал “наш” автомобиль и стал просить солдат дать ему бензина. После некоторых раздумий они дали ему 5 литров с условием, что он довезёт нас до Вислы. Итак, мы сидели в небольшом DKW вместе с водителем и ещё тремя другими людьми с багажом на шее. Снова и снова наш автомобиль застревал в глубоких колеях, оставленных грузовиками. Тогда мы должны были выходить и толкать его. Наши опасения, что таким образом от нас хотят “отделаться”, слава Богу, не подтвердились. Как выяснилось во время поездки, это оказались поляки, которые уже давно находились в пути. Усталый и нервный водитель, страшащийся, что двигатель снова заглохнет, моментально засыпал при каждой вынужденной остановке и как только движение возобновлялось его приходилось грубо будить.
Примерно в 10 километрах от Эльбинга мы были удивлены большому количеству армейских грузовиков двигавшихся нам навстречу. На наш вопрос нас ответили, что советские танковые клинья прорвались к Эльбингу. Итак, пришлось снова возвращаться в Браунсберг. Нас всех охватил ужас: Окружены. Неужели это конец? Около 9 часов вечера мы прибыли на вокзал Браунсберга. Поляки поехали дальше. Вокзал оказался переполнен. Взгляды людей были безучастными и апатичными. У входа, на дорожных сумках, лежал мёртвый ребенок с которым его мать так и не смогла расстаться. Мы осторожно пробирались мимо лежавших на холодном, покрытом мокрым снегом, каменном полу людей, найдя себе пристанище на узком краешке стола в зале ожидания. Там мы просидели в полусне примерно до полуночи, когда внезапно объявили, что вокзал необходимо освободить из-за возможного нападения противника. Мальчики из Гитлерюгенда стояли вместе с санями на привокзальной площади и помогали перевозить тяжелую поклажу в неотапливаемый кинотеатр, куда нас направили. Там, на складных стульях, мы встретили следующий день. После этого нас отвели в закрытый детский сад, где о нас позаботилось NSV (организация Национал-социалистической народной благотворительности) и снабдило пропитанием.
В среду, 24 января, мы озадачились вопросом, что делать дальше. Нам стало известно, что железнодорожного сообщения больше не существует, а советские танки уже замечены около вокзал Браунсберга. МЫ обе решили, что должны наудачу попробовать идти пешком. Мы хотели отправиться в Кёнигсберг, а оттуда через Пиллау спастись морем. Это казалось нам единственным выходом. Сначала все наши попытки двигаться вперед автостопом терпели неудачу, но затем остановился трактор с открытым прицепом. Водитель поначалу не хотел брать нас, но наконец позволил забраться на прицеп, хотя в его кабине было достаточно свободного места. Тем не менее, мы были счастливы и благодарны ему. Наши одеяла не спасали от ледяного ветра и мороза в -25 градусов.
В Кёнигсбергском Понарте наша поездка закончилась, поскольку водитель – поляк – поехал дальше в другом направлении. Судьба снова оказалась к нам милостива: нам повстречались конные сани. Мы залезли в них и разговорились с двумя их пассажирами. Один из них, адвокат из Кёнигсберга, сразу раскритиковал наш план добраться до Пиллау и там сесть на судно. В Пиллау по крайней мере 30000 беженцев напрасно ждали отплытия. Он рекомендовал нам попытаться сделать это из второй гавани, откуда накануне его жена с детьми смогли выбраться. Он благосклонно пригласил нас в свою квартиру, накормил приготовленным еще его женой обедом и после того, как мы основательно помылись, проводил почти до самой гавани, так как это было ему по дороге. И опять нам повезло: без каких-либо проблем мы поднялись на борт грузового судна, которое, кажется, называлось “Леда” (Leda). При этом никто не потребовал у нас разрешения, как это произошло бы за день до этого. Около 17 часов судно отчалило от пирса. Без остановки мы прошли мимо Пиллау в открытое море. С нами на борту находилось около 250 человек. Продовольственное снабжение было хорошим, для детей приготовили молочную кашу, а остальным фрикасе из телёнка с хлебом. Ночью сильно похолодало, несмотря на накрытый брезентом люк. В полночь я снова поднялась по трапу на палубу. Начался шторм, луна и звёзды то и дело выглядывали из-за облаков, отражаясь в высоких волнах. Несмотря на тяжесть ситуации это зрелище подняло мне настроение.
Ранним утром четверга, 25 января, опустился густой туман. В качестве меры предосторожности капитан приказал встать на якорь в открытом море. Спасибо этому человеку, который излучал столь много уверенности и доверия, что даже самые боязливые и измученные морской болезнью люди вновь успокаивались и занимали свои места под палубой. Около полудня мы без происшествий достигли Свинемюнде. Там мы узнали, что перед нами было потоплено три небольших судна. В тумане и во время шторма они сбились с курса и наскочили на мины. Наше транспортное судно оказалось первым добравшимся невредимым до померанского побережья. В ходе устроенной гросс-адмиралом Дёницом спасательной акции.
Остаётся лишь добавить, что на всём пути бегства нам несказанно везло: Во время отъезда из Инстербурга утром 19 января город бомбили и он горел. В понедельник 22 января советские войска захватили наш родной город. Морунген враг взял на следующий день после нашего ухода оттуда. Также мы избежали смерти в море от бомб, мин и огня. Кому еще так повезло в те драматические дни?
Герта Бубат.

[Вадим]

Да уж, действительно везунчики. Спасибо за статью.

[alnedov]

К сожалению крайне мало информации о том как жил Инстербург в первые год-два после войны. В вышедшей недавно "Летописи Черняховского района" под руководством В.В.Ерофеева об этом периоде сказано очень немного. Да и боевые действия при штурме города по разному освещаются в воспоминаниях наших и немцев. Наши пишут о 6,5 тысячах обороняющихся немцах, немцы сообщают,что в городе войск вроде как не было вообще. Я как-то прошел по местам "ожесточенных боев", скажу честно, следов крайне мало, хотя на кирпичах они точно бы остались, не замажешь. Одна интересная деталь. На стенах хорошо сохранившихся немецких казарм масса "автографов" наших солдат, но начиная где-то с 48-49 года, а до 48-ни одной "помарки"

[Glikman]

на стенах казарм на Тухачевского ( ныне увы "покойных" ) было достаточное количество сколов кирпича, характерных для пуль или мелких осколков.

[alnedov]

на стенах казарм на Тухачевского ( ныне увы "покойных" ) было достаточное количество сколов кирпича, характерных для пуль или мелких осколков.

Вы вообще видили след от пули хотя бы 7,62 мм на кирпиче? Несомненно,на исчезнувших казармах были какие-то "пометки",но на ожесточенный бой они явно не тянут. Одно здание с серьезными следами есть-напротив общежития пединститута,там по-моему больница у немцев была.

[Вадим]

А что, неплохая идея, к 70-ти летию завершения Второй мировой пофоткать (или поискать у себя в фотоархивах) следы возможных боевых действий на зданиях, ну а если найдутся эксперты, способные отделить разрушения от войны от разрушений от времени, то вообще будет замечательно.

Для примера выкладываю фотку бани на Пионерской со двора. сделал я этот снимок т.к. мне тогда показалось что это действительно следы войны.

[Glikman]

Вы вообще видили след от пули хотя бы 7,62 мм на кирпиче? Несомненно,на исчезнувших казармах были какие-то "пометки",но на ожесточенный бой они явно не тянут. Одно здание с серьезными следами есть-напротив общежития пединститута,там по-моему больница у немцев была.

Может на ожесточенный и не тянет, но отметин на фасаде казармы рядом с плацом было предостаточно. Тем более немецкий кирпич, это вам не нынешний облицовочный, который от плевка разваливается. И как вы можете судить, не зная меня лично, видел ли я след от пули на кирпиче. Пробыл в этом расположении 2 года и облазил там все здания от подвалов до чердаков...

Сообщение отредактировал Glikman - 6.4.2015, 20:42