Insterburger Brief, или Письма из Инстербурга Опции

[Stewart]

Дорогие друзья!
Эту страничку на форуме я посвящаю журналу “Insterburger Brief”. Время от времени я буду выкладывать сюда переводы статей из этого издания, которые не вписываются в рамки прочих тем. Это могут быть просто художественные статьи или заметки. Частота появления переводов будет целиком и полностью зависеть от моего настроения, вдохновения, расположения Марса по отношению к Юпитеру, пожеланий левой пятки спозаранку и прочее, прочее…. Не судите строго люди добрые, ибо стараюсь как могу.
Первым произведением неожиданно выступит Рождественская история. И хотя дело сейчас вовсю движется к весне, мы с вами ненадолго окунемся в праздничную атмосферу любимого Инстербурга.

Итак:

“Insterburger Brief” декабрь 1961
Тихая ночь…

РОЖДЕСТВЕНСКИЙ СОЧЕЛЬНИК В ИНСТЕРБУРГЕ (WEIHNACHTSABEND IN INSTERBURG)

Он был точно таким же, что и в других городах. В последние часы перед закрытием магазинов толпы озабоченных горожан заполняли улицы Инстербурга. От “Мира на Земле” (рождественский гимн. прим. переводчика) не осталось и следа. Спешащие, нервозные люди, устремлялись по магазинам – усталые, с вымученными улыбками, продавцы, встречали их за прилавками.
На обдумывание того, что и кому подарить, уходили целые недели: “…может это… а может подвернется что-то получше… впрочем, в запасе еще много времени…”. Так постепенно приближался, а затем неожиданно наступал Святой Вечер!
Ну, слава Богу, он пришел! Над Альтер Маркт раздался звон колокола Лютеркирхи, возвестивший о том часе, когда, согласно предписанию полиции, должны были закрыться все магазины.
 Инстер.JPG ( 81.07 килобайт ) Кол-во скачиваний: 716

Наконец последний клиент был обслужен и господин Кошева, со вздохом облегчения, стал закрывать за ним дверь магазина парфюмерно-галантерейных и аптекарских товаров Готтвальда на Альтер Маркт. Но не успел он этого сделать, как к нему впопыхах ворвался еще один посетитель: “Ради Бога, подождите!” Это был старый клиент и господин Кошева, быстро пробормотав рождественское приветствие, впустил его. “мне срочно необходима большая бутылка “4711” (туалетная вода. прим. переводчика) для моей тещи… Я совершенно о ней забыл…!” Подобные сцены происходили и у Лидеманна напротив, и у Гутовски в узкой части Альтер Маркт – там так же было множество тех, кто “совершенно о чем-то забыл”. И не только у них случалось подобное, но и во всех других магазинах – исключая, разве что, большие торговые дома по торговле текстилем, такие как Дауме, Швейгер, Брендель и другие. Там решетки не поднимали даже для старых клиентов. К тому же текстиль не относился к категории “быстрых” покупок. В цветочном магазине Роде сняли с витрины один из последних кашпо для кого-то из “совершенно о чем-то забывших”.
Покуда улицы постепенно пустели, в витринах ещё долгое время продолжал гореть свет: владельцы магазинов и персонал устраняли последствия дневного “нашествия”. Затем всё стихло и у них. Улицы еще напоминали “беговые дорожки” по которым люди уже не гуляли, а спешили по домам. Их шаги окрыляло радостное предвкушение приближающегося праздника.
Фонарщик, с длинным шестом в руках, ходил от одного объекта своих забот к другому. Пошел снег, и вихри снежинок закружились в танце вокруг газовых фонарей. “Воистину Рождественская погода…”, пробормотал фонарщик, поднимая воротник своей куртки и спеша дальше. Хотя Инстербургские фонари и зажигались автоматически, но их газовые вентили необходимо было время от времени регулировать при помощи шеста фонарщика. В Рождественский Сочельник их огни должны гореть как следует!”.
 Инстер2.JPG ( 39.45 килобайт ) Кол-во скачиваний: 441

Улицы вновь заполнились людьми. Закутанные в теплые одежды семьи направлялись в кирхи. Повсюду звонили колокола, призывая к Рождественскому богослужению, которое должно было начаться с наступлением вечера. Правда, в католической кирхе оно наступало лишь в полночь.
В то время как Карл Шёне, в великолепной Лютеркирхе прославлял на органе рождение Сына Божьего, в Меланктонкирхе то же самое делал Трауготт Федке, а в Реформаторской кирхе Нидерштрассер. Церковные хоры исполняли хорошо известные рождественские гимны, а перед алтарем, у рождественской ёлки, мерцали свечи. Всё это было так прекрасно и захватывающе, а проповеди священников столь убедительны, что слушатели замерли – впрочем, только их взрослая часть, поскольку дети беспокойно ёрзали на своих местах. В них сквозило единственное желание: когда же всё это наконец закончится – когда же священник скажет Аминь! И вот этот момент наступил! Ликующие детские голоса влились в заключительный рождественский хорал.
Горожане заспешили по домам: дети задавали темп! После того, как был быстро съеден праздничный ужин, наконец раздался “звоночек”! Собственно от ужина можно было и совсем отказаться, тем более никто не был голоден. Но необходимо было соблюдать заведенный порядок даже в Рождественский Сочельник. Всё это было настолько увлекательно! Когда же, наконец, с лестницы послышатся тяжелые шаги Санта Клауса? Скоро этот момент наступит! Матушка вот уже как четверть часа ушла в большую комнату, в которую никого не пускали со вчерашнего вечера. У маленькой Гертруды пухлые щечки расцвели ярко-красным румянцем, а маленький Фриц хвастал, будто знает, что под маской Санты скрывается дядя Макс.
В дверь глухо постучали. Матушка вернулась из комнаты, оставив дверь в неё открытой. Там стояла нарядная рождественская ёлка, на чьих ветвях мерцали белые свечи. И тут вошёл Санта Клаус, облаченный в лохматую шкуру (маленький Фриц утверждал, что это была вывернутая наизнанку папина шуба), с глубоко надвинутой на лоб шапкой (конечно заснеженной – снег не успел растаять даже в тепле комнаты), с длинной белой бородой (из-за которой он наверняка плохо видел). В одной руке он сжимал посох, которым грозно размахивал, а в другой держал закинутый за спину мешок. Маленькому Фрицу стало немного не по себе. Маленькая Гертруда спряталась за матушкину спину, и Фриц тоже стал искать место, куда бы мог сбежать.
Низким голосом Санта поинтересовался, не ошибся ли он и здесь ли живут благовоспитанная Гертруда и непослушный Фриц. Оба, дрожащими голосами, подтвердили это – но лишь после того, как матушка пару раз подбодрила их. А затем Санта стал припоминать их маленькие грешки, совершенные ими в течение года, чем они были крайне удивлены. Неохотно и заикаясь – матери пришлось помогать Фрицу – они зачитали рождественские стихи.
После этого стало казаться, что лицо Санты просто лучится доброжелательностью. Он отложил в сторону грозный посох и раскрыл свой мешок. Там было всё: коляска для кукол и кукла с закрывающимися глазами для маленькой Гертруды, а для маленького Фрица деревянная железная дорога и игрушечная конная повозка с бочками. Сколько было счастья! Они совершенно не слышали, что им напутствовал Санта. Они обрадовались, когда он ушёл, потому что могли всецело заняться своими игрушками. Позже Фриц сказал, что это был все же дядя Макс, так как на Санте были надеты не правильные сапоги, а туфли, какие всегда носит дядя Макс.
Покуда отец затягивался рождественской сигарой, матушка сидела на диване со счастливой улыбкой и, глядя на свечи, предавалась мечтам. С улицы доносилась музыка. Это надо было видеть! Несмотря на зажженные рождественские свечи, повсюду распахивались окна. Четыре человека стояли на углу улицы под ярким газовым фонарем и исполняли “С высоких небес…”. Вокруг них танцевали снежинки. Мой Бог, как это было восхитительно и торжественно! И неважно, что исполнителям не всегда удавалось взять нужную ноту, и что температура в комнатах стала падать из-за сильного мороза – люди их слушали. А когда музыканты заканчивали играть, то переходили к следующему углу улицы.

Автор, увы, неизвестен

Сообщение отредактировал Stewart - 3.3.2013, 7:17

[Stewart]

Праздники уже в самом разгаре, а посему срочно необходимо поднять всем настроение.
Героями данной статьи снова являются кавалеристы 1 Кавалерийского полка, но на этот раз они заставят нас улыбнуться

IB, 3/4 1974

БЕДНЫЕ ЛЮДИ... СМИРНО!
Полковник фон Рауххаупт в тридцатые годы служил в звании ротмистра командиром 3-го эскадрона 1 Кавалерийского полка в Инстербурге (3-й эскадрон был продолжателем традиций 12 Уланского полка — Инстерских казаков) и знавал множество забавных историй. Он рассказывал их на восточно-прусском диалекте. Когда его спросили, где он так отлично выучил наш родной диалект, будучи сам уроженцем Тюрингии, он усмехнулся: «Благодаря моим солдатам и моему гауптвахмистру Буттгерейту. Он, можно сказать, давал мне частные уроки восточно-прусского». Более того, последний зачастую играл главную роль в историях фон Рауххаупта. В свое время я попросил его поделиться своими Инстербуржскими воспоминаниями для «IB» или, хотя бы, записать их на пленку — он только что купил магнитофон и с его помощью экономил время для записи своих мыслей. К сожалению, не удалось ни то, ни другое. Смерть призвала его. Поэтому я постараюсь воспроизвести по памяти — насколько это возможно — один из его рассказов.
Общеизвестно, что продовольственное снабжение у инстербуржских кавалеристов было просто отменным. Причем настолько отменным и обильным, что они были не в состоянии полностью с ним справиться. Многое попросту отправлялось в мусорный бак. Это немало огорчало старшину третьего эскадрона. Он предложил своему непосредственному командиру — как раз ротмистру фон Рауххаупту — не выбрасывать излишки в мусорный бак, а раздавать их малоимущим, коих в городе было достаточно. Их определенно порадовал бы обед из кавалерийской столовой. Ротмистр Рауххаупт оценил инициативу своего старшины и разрешил ему устроить пробную акцию. Гауптвахмистр Буттгерейт связался со своими знакомыми в городе, чтобы те собрали бедных и отправили их днем к кавалерийским казармам. Естественно, что на территорию самой части дневальные их не допустили и они должны были ждать снаружи. Около полудня, вдоль казарменных стен вплоть до сторожевого поста, собралась толпа вполне прилично одетых граждан с кастрюлями и мисками. Пока всё шло нормально...
Как рассказывал фон Рауххаупт, это дело он полностью оставил на попечение старшины и лично им не занимался. Вскоре ничего не подозревавший о проявленной инициативе командир полка далеко не дружеским тоном поинтересовался, что за «стадо баранов» из гражданских лиц собралось перед сторожевым постом? Они дескать портят всякий вид и особенно непривлекательно это будет выглядеть, когда он — командир — будет там проходить. Ротмистр фон Рауххаупт объяснил ему причину народного скопления и пообещал исправить ситуацию. Он поведал старшине о неудовольствии командира гражданскими, скопившимися перед КП, и приказал ему восстановить среди них порядок, дабы снова не оскорбить начальствующий взор. Гауптвахмистр Буттгерейт воспринял приказ с безукоризненной точностью.
Ротмистр фон Рауххаупт считая, что порядок установлен, оказался немало удивлен, когда спустя короткое время был снова вызван к командиру, получив от него взбучку из-за гражданских. Согласно его словам, он никогда не видел командира настолько злым. Последний не дал произнести ротмистру и слова, после чего неприветливо отправил восвояси. Расследуя случившееся, фон Рауххаупт узнал о том, о чем не имел никакого понятия, но командир перед этим уверенно ему заявил, что злополучный приказ поступил именно от ротмистра.
Оказывается старшина Буттгерейт, будучи сильно раздосадован столь мелочным отношением командира полка, решил исполнить приказ своего непосредственного командира (ротмистра), а именно «Привести гражданскую толпу в порядок», буквально, а точнее персонально.
В обычное время — здесь можно было сверять часы — командир полка покинул казармы. Навстречу ему вышел дневальный, отрапортовал, и тут, внезапно, где-то в стороне — примерно от здания казармы третьего эскадрона — раздался командный голос: «Бедные люди... Смирно!... Для доклада командиру... Равнение направо!» К командиру быстрым шагом приближался гауптвахмистр. Подойдя к нему, он совершенно невозмутимо доложил: «Гауптвахмистр Буттгерейт докладывает, что десять (может больше или меньше) бедных людей для получения пищи построены!»
Командир считая, что его разыгрывают, небрежно отдал ему честь и не проронил ни слова... сберегая гораздо больше для ничего не подозревающего командира третьего эскадрона, поскольку предполагал, что это именно он режиссер данного спектакля. Ведь было известно, что фон Рауххаупт позволял себе некоторые отступления от своего чина. Он писал книги, коллекционировал военную униформу и организовал её выставку в своей казарме, вместе с детским хором учителя Гобата устроил рождественское представление для своего эскадрона в Эйхвальдерском лесу, а также поддерживал контакты с прессой. Но в данной истории фон Рауххаупт чувствовал себя абсолютно невиновным, хотя про себя и подумал, что на месте старшины поступил бы точно так же. Вернувшись в казарму, он в первую очередь устроил командирский нагоняй своему старшине и приказал ему впредь воздерживаться от подобных шуток. После того как все закончилось, они оба от души посмеялись над этой историей.

Сообщение отредактировал Stewart - 27.12.2014, 7:12