Insterburger Brief, или Письма из Инстербурга Опции

[Stewart]

Дорогие друзья!
Эту страничку на форуме я посвящаю журналу “Insterburger Brief”. Время от времени я буду выкладывать сюда переводы статей из этого издания, которые не вписываются в рамки прочих тем. Это могут быть просто художественные статьи или заметки. Частота появления переводов будет целиком и полностью зависеть от моего настроения, вдохновения, расположения Марса по отношению к Юпитеру, пожеланий левой пятки спозаранку и прочее, прочее…. Не судите строго люди добрые, ибо стараюсь как могу.
Первым произведением неожиданно выступит Рождественская история. И хотя дело сейчас вовсю движется к весне, мы с вами ненадолго окунемся в праздничную атмосферу любимого Инстербурга.

Итак:

“Insterburger Brief” декабрь 1961
Тихая ночь…

РОЖДЕСТВЕНСКИЙ СОЧЕЛЬНИК В ИНСТЕРБУРГЕ (WEIHNACHTSABEND IN INSTERBURG)

Он был точно таким же, что и в других городах. В последние часы перед закрытием магазинов толпы озабоченных горожан заполняли улицы Инстербурга. От “Мира на Земле” (рождественский гимн. прим. переводчика) не осталось и следа. Спешащие, нервозные люди, устремлялись по магазинам – усталые, с вымученными улыбками, продавцы, встречали их за прилавками.
На обдумывание того, что и кому подарить, уходили целые недели: “…может это… а может подвернется что-то получше… впрочем, в запасе еще много времени…”. Так постепенно приближался, а затем неожиданно наступал Святой Вечер!
Ну, слава Богу, он пришел! Над Альтер Маркт раздался звон колокола Лютеркирхи, возвестивший о том часе, когда, согласно предписанию полиции, должны были закрыться все магазины.
 Инстер.JPG ( 81.07 килобайт ) Кол-во скачиваний: 716

Наконец последний клиент был обслужен и господин Кошева, со вздохом облегчения, стал закрывать за ним дверь магазина парфюмерно-галантерейных и аптекарских товаров Готтвальда на Альтер Маркт. Но не успел он этого сделать, как к нему впопыхах ворвался еще один посетитель: “Ради Бога, подождите!” Это был старый клиент и господин Кошева, быстро пробормотав рождественское приветствие, впустил его. “мне срочно необходима большая бутылка “4711” (туалетная вода. прим. переводчика) для моей тещи… Я совершенно о ней забыл…!” Подобные сцены происходили и у Лидеманна напротив, и у Гутовски в узкой части Альтер Маркт – там так же было множество тех, кто “совершенно о чем-то забыл”. И не только у них случалось подобное, но и во всех других магазинах – исключая, разве что, большие торговые дома по торговле текстилем, такие как Дауме, Швейгер, Брендель и другие. Там решетки не поднимали даже для старых клиентов. К тому же текстиль не относился к категории “быстрых” покупок. В цветочном магазине Роде сняли с витрины один из последних кашпо для кого-то из “совершенно о чем-то забывших”.
Покуда улицы постепенно пустели, в витринах ещё долгое время продолжал гореть свет: владельцы магазинов и персонал устраняли последствия дневного “нашествия”. Затем всё стихло и у них. Улицы еще напоминали “беговые дорожки” по которым люди уже не гуляли, а спешили по домам. Их шаги окрыляло радостное предвкушение приближающегося праздника.
Фонарщик, с длинным шестом в руках, ходил от одного объекта своих забот к другому. Пошел снег, и вихри снежинок закружились в танце вокруг газовых фонарей. “Воистину Рождественская погода…”, пробормотал фонарщик, поднимая воротник своей куртки и спеша дальше. Хотя Инстербургские фонари и зажигались автоматически, но их газовые вентили необходимо было время от времени регулировать при помощи шеста фонарщика. В Рождественский Сочельник их огни должны гореть как следует!”.
 Инстер2.JPG ( 39.45 килобайт ) Кол-во скачиваний: 441

Улицы вновь заполнились людьми. Закутанные в теплые одежды семьи направлялись в кирхи. Повсюду звонили колокола, призывая к Рождественскому богослужению, которое должно было начаться с наступлением вечера. Правда, в католической кирхе оно наступало лишь в полночь.
В то время как Карл Шёне, в великолепной Лютеркирхе прославлял на органе рождение Сына Божьего, в Меланктонкирхе то же самое делал Трауготт Федке, а в Реформаторской кирхе Нидерштрассер. Церковные хоры исполняли хорошо известные рождественские гимны, а перед алтарем, у рождественской ёлки, мерцали свечи. Всё это было так прекрасно и захватывающе, а проповеди священников столь убедительны, что слушатели замерли – впрочем, только их взрослая часть, поскольку дети беспокойно ёрзали на своих местах. В них сквозило единственное желание: когда же всё это наконец закончится – когда же священник скажет Аминь! И вот этот момент наступил! Ликующие детские голоса влились в заключительный рождественский хорал.
Горожане заспешили по домам: дети задавали темп! После того, как был быстро съеден праздничный ужин, наконец раздался “звоночек”! Собственно от ужина можно было и совсем отказаться, тем более никто не был голоден. Но необходимо было соблюдать заведенный порядок даже в Рождественский Сочельник. Всё это было настолько увлекательно! Когда же, наконец, с лестницы послышатся тяжелые шаги Санта Клауса? Скоро этот момент наступит! Матушка вот уже как четверть часа ушла в большую комнату, в которую никого не пускали со вчерашнего вечера. У маленькой Гертруды пухлые щечки расцвели ярко-красным румянцем, а маленький Фриц хвастал, будто знает, что под маской Санты скрывается дядя Макс.
В дверь глухо постучали. Матушка вернулась из комнаты, оставив дверь в неё открытой. Там стояла нарядная рождественская ёлка, на чьих ветвях мерцали белые свечи. И тут вошёл Санта Клаус, облаченный в лохматую шкуру (маленький Фриц утверждал, что это была вывернутая наизнанку папина шуба), с глубоко надвинутой на лоб шапкой (конечно заснеженной – снег не успел растаять даже в тепле комнаты), с длинной белой бородой (из-за которой он наверняка плохо видел). В одной руке он сжимал посох, которым грозно размахивал, а в другой держал закинутый за спину мешок. Маленькому Фрицу стало немного не по себе. Маленькая Гертруда спряталась за матушкину спину, и Фриц тоже стал искать место, куда бы мог сбежать.
Низким голосом Санта поинтересовался, не ошибся ли он и здесь ли живут благовоспитанная Гертруда и непослушный Фриц. Оба, дрожащими голосами, подтвердили это – но лишь после того, как матушка пару раз подбодрила их. А затем Санта стал припоминать их маленькие грешки, совершенные ими в течение года, чем они были крайне удивлены. Неохотно и заикаясь – матери пришлось помогать Фрицу – они зачитали рождественские стихи.
После этого стало казаться, что лицо Санты просто лучится доброжелательностью. Он отложил в сторону грозный посох и раскрыл свой мешок. Там было всё: коляска для кукол и кукла с закрывающимися глазами для маленькой Гертруды, а для маленького Фрица деревянная железная дорога и игрушечная конная повозка с бочками. Сколько было счастья! Они совершенно не слышали, что им напутствовал Санта. Они обрадовались, когда он ушёл, потому что могли всецело заняться своими игрушками. Позже Фриц сказал, что это был все же дядя Макс, так как на Санте были надеты не правильные сапоги, а туфли, какие всегда носит дядя Макс.
Покуда отец затягивался рождественской сигарой, матушка сидела на диване со счастливой улыбкой и, глядя на свечи, предавалась мечтам. С улицы доносилась музыка. Это надо было видеть! Несмотря на зажженные рождественские свечи, повсюду распахивались окна. Четыре человека стояли на углу улицы под ярким газовым фонарем и исполняли “С высоких небес…”. Вокруг них танцевали снежинки. Мой Бог, как это было восхитительно и торжественно! И неважно, что исполнителям не всегда удавалось взять нужную ноту, и что температура в комнатах стала падать из-за сильного мороза – люди их слушали. А когда музыканты заканчивали играть, то переходили к следующему углу улицы.

Автор, увы, неизвестен

Сообщение отредактировал Stewart - 3.3.2013, 7:17

[Stewart]

"Insterburger Brief", 3/4 1988

И снова...
Возлюбленная Кирпичная Улица
В «последнем» рождественском выпуске Писем из Инстербурга за 11/12-1987, на странице 203, основой для обсуждения улицы послужила главным образом Адресная книга за 1937 год. Помимо владельцев домов, в ней были перечислены их жители, с указанием их профессий. С самого начала было ясно, что старые жители улицы могут помнить множество более точных подробностей и деталей и это необходимо принять во внимание.
Жительница Кирпичной улицы Хильдегарда Вейсс-Насс, проживающая теперь в Целле, на Хостманнштрассе 22, к счастью, обратила внимание на некоторые спорные моменты, возникшие при исследовании этой улицы. Она пишет:
Дорогие читатели с Кирпичной улицы — В рождественском номере Писем из Инстербурга наша Кирпичная улица была описана весьма красиво и ярко. Из прошлого к нам вернулось множество имен мастеров и владельцев домов. В своих мыслях я прохожу от дома к дому и замечаю, что во время описания верхней части Кирпичной улицы возник пробел, в котором отсутствуют 4 дома. Поэтому сейчас я хотела бы прогуляться вниз по Кирпичной улице от углового дома у начала Вальдхаузенерштрассе (ранее Черная Дорога), в котором у Поля Фельса был свой бакалейный магазин, и пригласить с собой всех желающих.
От упомянутого углового дома начинался длинный сад, пролегавший позади дома №19. Этот не упомянутый участок с домом принадлежали слесарю Нойбауеру, у которого там же была своя мастерская. Его дочь была моей преподавательницей игры на фортепиано. Этот довольно большой участок вместе с садом тянулся почти вплоть до Пульверштрассе. Позже стекольщик Науманн, если я правильно помню его фамилию, также обзавелся там своей мастерской. Следующим по счету шел дом №20, в котором я родилась и выросла. Его владельцем был Адольф Насс. Сапожник Бершински держал здесь свою маленькую мастерскую. Мы , дети, всегда были в курсе событий и знали, когда сапожник показывал свой нос из мастерской. Тогда мы быстро бежали к нему и тот, кто успевал первым зачастую получал от него задание принести кожи из магазина Кройцберга. Плата за доставку составляла — диттхен! За это можно было и побегать. Чего только можно было купить за диттхен: 2 миндальных печенья в пекарне Хазенбейна, кусок торта или круглый леденец, 2 волшебных пакетика или, или, или... Но теперь я уже начинаю плутать в своих воспоминаниях...
Вернемся к дому №20, в котором когда-то также имелся маленький бакалейный магазинчик, чей владелец Адольф Насс впоследствии передал свое дело Эмилю Бандилле. После его ухода сюда переехал парикмахер Шабловски, а затем мастер Штернберг, занимавшийся пошивом одежды. В конце концов это помещение стало частной квартирой семьи Валлат. Во дворе тогда находилась слесарная мастерская Густава Крука, которую было видно с улицы. У столяра Эмиля Грасверма также был там свой цех. Мой брат Эвальд, кстати, учился у него столярному мастерству.
Следующий дом, пятиэтажный, нес номер 21. Внизу у него располагался мясной магазин. По моим сведениям его владельцем сначала был мясник Хюбнер, который, однако, впоследствии продал этот дом. У мясника Хюбнера была корова, а может и несколько коров — точнее я не знаю, поскольку я была тогда еще маленькой Маржелл. Но я еще помню, что каждый день носила его молоко, которое он продавал на кухне своей квартиры на четвертом этаже. Конечно я знаю и других инстербуржцев, живших по соседству в то время. Преемником Хюбнера стал мясник Густав Швиббе, который позднее переехал на несколько домов дальше. Мясник Сперлинг занял его место в доме №21. Они все делали великолепный колбасный суп и кровяную колбасу. Их вкус до сих пор чувствуется на моем языке. В те времена это была «пища бедняков». Но она была восхитительна! Когда Сперлинг переехал, помещение магазина занял парикмахер Шабловски, который до этого жил в доме №20. Он сочетался браком с Кати Грасверм, дочерью столяра.
В доме №21 располагался также магазин Кати Йон, который позднее перешел к Артуру Хорну.
Небольшой дом №22 примыкал к большому №21. У обоих домов был небольшой палисадник. В №22 жила моя подруга Кристель Альбрехт, чьи родители были владельцами дома.
Кто из жителей Кирпичной улицы не занл «Эллу», бедную сумасшедшую, которую называли «Оригиналом»? Будучи жестокими, равно как и все дети, мы притесняли эту несчастную до тех пор, пока не доводили ее до бешенства, после чего были вынуждены давать деру, дабы не получить взбучку — что было бы совершенно справедливым для нас наказанием.
В доме №23 жил художник Попилат, а внизу находился бакалейный магазин (как сегодня говорят — продовольственный) Эрнста Книшевски, в который вели несколько ступенек. Это было преуспевающее предприятие.
У этого дома был большой двор. Здесь шорник и обойщик Август Ацпадин имел свою мастерскую.
В доме №25 располагалась таверна, владельцем которой был Готтлиб Перкун. К этому периоду относится фотография.
 Сканировать40002.jpg ( 243.34 килобайт ) Кол-во скачиваний: 427

Середина Кирпичной улицы, дом №25 с заведением Готтлиба Перкуна. На другой стороне улицы находится Баптистская кирха.

Позднее таверна превратилась в молочный магазин, в котором продавались очень вкусные Glumskäschen. У мясника Швиббе, чей магазин находился по соседству, были замечательные колбасы.
Вот и все мои дополнения, дорогие граждане Инстербурга. Дороги воспоминания о молчаливых, почти забытых домах, в чьих стенах жили, любили, плакали и смеялись, где рождались и умирали, где был свет и тень.
Я попыталась возродить их к жизни в своих воспоминаниях, хотя бы на бумаге. Возродить все, что однажды дала нам... наша любимая Кирпичная улица. И она ни в коем случае не была последней...
Хильдегарда Вейсс-Насс