на суд общественности: градостроительная история, черновой вариант энциклопедической статьи о градостроительстве пруссии Опции

[prussak]

Предисловие

В градостроительстве, а равно и в политике, Восточная Пруссия – аллювиальная земля: и короли тут были “в” Пруссии, и население собиралось с бору по сосенке, и города, и государства... все изобретались вовне и привносились сюда чуть ли не готовыми, становились родными. Эксперимент повторялся неоднократно, орденом, герцогом, королём, народным советом, и каждый раз – с нового, чистого листа: места тут такие, наверное?.. Оттого и геометрическая правильность – и лёгкая потустороннесть восточнопрусского очарования, обещание личных свобод – и жёсткий патернализм, что вошли здесь в плоть и кровь и почву, стали неотъемлемой частью этой земли.

Призванный Крушвицким договором (Kruschwitz, 1230 г., ныне Крушвица), Тевтонский орден вторгся в завислинский “Кульмский лен” и сразу же закрепился: на переправе был основан Торн (Thorn, городские права с 1231 г., ныне Торунь), за ним последовали Кульм (Kulm, 1232 г., ныне Хелмно), Реден (Rehden, 1234 г., ныне Радзынь-Хелминьски), Грауденц (Graudenz, 1234 г., ныне Грудзёндз) и Мариенвердер (Marienwerder, 1234 г., ныне Квидзын). За считаные годы на карте появились 97 городов и почти полторы тысячи деревень – откуда сие?
Разве не было полутысячелетие после переселения народов временем повсеместного усыхания городов до деревень, деревень до пустошей? Разве не насчитывала Германия не более 40 городов, считая таковыми и остатки римских поселений, в стенах “не по размеру”, и посады, и слободы при замках новых феодалов? В одном лишь рыцарстве, страждущем небесного Иерусалима и незадолго до того потерявшем Иерусалим земной, видавшем воочию градостроительство Востока, причина этой небывалой урбанизации? Европа, действительно, многое взяла у Азии, но и самоё крестовые походы сложно представить без рывка, произошедшего дома: с середины XII века германское село впервые за столетия накормило страну; перешло к трёхполью, стало вывозить урожай и специализироваться (прежде каждый был и швец и жнец). Ценою сытости стала свобода оружного поселенца, лишь отказавшись от неё он стал архитипичным немецким крестьянином: переход от внутрисемейной, внутридеревенской автономии к хуторянину-торговцу, с караваном ходившему на ближние и дальние ярмарки, обеспечивала вооружённая княжья рука. Перекроив с IX века прежние общинные поля, закрепив их за поселянами, князья не преминули и закрепить крестьян на них, взяв себе заботы об их мирном труде. Они же обеспечили первоначальный рост пахотных земель, направляя корчевание лесов.
Результат не заставил себя ждать: к 1050 г. население более чем удвоилось (до 5 миллионов), к 1200 г. - ещё раз удвоилось, росли и невостребованные в собственном хозяйстве избытки урожаев, превращались в товар. Появились ярмарки, а там и ярмарочные города при бродах или у замков, с произвольно проложенными улицами и округлыми палисадами. Города доросли до собственных своих старых стен и выплеснулись вовне.
Некоторая правильность и осмысленность планировки города появляется лишь после XI века, когда градоустроение переходит из рук торговцев, разбивающих шатры своего каравана где им сподручнее, в ведение церковных и светских князей. Формы упорядочиваются, возгоняются к некоему абсолюту: в тот момент таковым является уличный торг, протяжённая широкая улица-площадь, тянущаяся через весь город (Мюнхен). Из редкой забавы лиц духовных (Мюнхен не даром в гербе несёт монаха: до XIII века на три монастырских поселения приходилось по одному княжескому и купеческому) градостроительство превратилось в целую отрасль права, проектирования и даже дохода, королей, городских корпораций и частных предпринимателей. В Германии 16 миллионов было уже до 3000 городов, причём закладка большинства пришлось на уже упомянутый XIII век. Оттокар Богемский основал более шестидесяти: один из них сразу нарекли Кёнигсбергом.

[prussak]

4.1 Лучи: города Фридрих-Вильгельма I

В 1724 г. Фридрих-Вильгельм I объединяет три Кёнигсберга в один (за исключением замковой и крепостной слобод), сломав раздельные укрепления каждого из городов, в том числе и обращённые к соседям. «Шведская» стена, хоть и стояла ещё в чистом поле – город дорастёт до неё лишь в 1820 г. –, немало поспособствовала выработке общего духа и единого самосознания города, сломка же внутренних стен и полная ликвидация прежних самоуправлений Альтштадта, Кнейпгофа, Лёбенихта и многих других – стала основой разномерности прусских городов последовавших лет. Вместо группы автономных поселений, размерами сравнимых с любым иным городом Восточной Пруссии, и равных с ними правами и весом, возник «внекатегорийный» мегаполис. В дальнейшем, либерализм (см.) усилит это противостояние разномасштабных прусских городов.

Показательны сходства и различия новых образований. Градостроитель Фридрих-Вильгельма, Йоахим Людвиг Шультхайс фон Унфрид , строивший кёнигсбергский замок и давший облик Биалле, Гумбиннену, Даркемену, Рагниту, Тапиау, Ширвинту и Шталлупёнену , очевидно ценил формы орденских времён, и города планировал схожими с прежними – но, будучи человеком своего времени, он не мог не «улучшить» образцы в наилучшем барочном виде.
Восстанавливая Тапиау после пожаров 1661-1674-1689 гг. он сохранил систему параллельных улиц, ориентировал их на заречный замок и существенно развил, но пренебрёг вводом в город кёнигсбергской дороги, оставив её заканчиваться в двух кварталах от центральной площади – разительное отличие от его же композиции Шталлупёнена ! Здесь, напротив, та же дорога превратилась в цепочку площадей, явственно отсылающих к системам римских императорских форумов: сравнение, наверняка польстившее утверждавшему тот проект королю. При въезде в город, треугольник Малого рынка шарниром поворачивает проезд на новую ось. Уже через квартал дома расступаются, восточная сторона улицы отступает и начинает Новый рынок, замкнутый церковной башней. Обогнув её, через ещё один квартал, улица выплёскивается в Старый рынок: в полтора раза шире и длиннее нового, он симметричен к оси. Дорога покидает его южную сторону испытанно, через углы. Столетия спустя, схема не утратила своей привлекательности, и вот на излёте 1920х гг. у железнодорожного полотна, на той же продольной оси, возник жилмассив, с собственной церковью и водокачкой, центром новой площади и отходящих от неё улиц.
В Даркемене дорога приходит, по традиции, в угол рыночной площади – но продолжается уже как классическая осевая схема. Рынок, по традиции отведённый магистрату (совместно, здесь, с почтовым двором), нанизан, по серединам двух противолежащих сторон, на эту прямолинейную магистраль, причём если своей «почтовой» стороной она отвечает канонам барочной перспективы, то за магистратом она вновь, как и в Тапиау , неожиданно обрывается неартикулированным поворотом к мосту всего лишь в квартале за площадью. Подобную же "неравноплечную" композицию рынка приобрёл и Пилькаллен , неожиданно проявивший «орденский» дух, проектанту неподвластный: перспективная дорога, направленная по оси дарованной королём церкви не смогла оспорить первенство ведшей в угол площади первоначально служебной улицы, и сама превратилась в проулок, наподобие безымянных служебных проездов орденских лет. В Ширвинте фон Унфрид три стороны рынка посредине разрезал улицами – но при этом не забыл и испытанных наугольных улиц.
Сильнейшее переоформление в современном барочном духе претерпел Гумбиннен : упорядочение затронуло не только торговые тракты, спрямлённые и перепроложенные строго ортогонально – фон Унфрид проложил новое русло реки, параллельное новым осям . Рыночная площадь, вставшая и здесь квадратом в центре поселения, уже не унаследованный от ордена, а полностью барочный владетельский символ: на таком рынке, с осевыми симметричными разрывами по серединам сторон, для торговли остались лишь квадранты по углам – функция оказалась подчинена форме. Здание правительственных учреждений, размещённое здесь же (ратуша переехала в «новый город» на другом берегу реки), заперло одну из осей равнозначного, по форме, перекрёстка, а вскоре и в самом средокрестии встал канонический памятник королю.
Перепланировок классического периода, столь характерных для екатерининской России, Восточная Пруссия не знала.

Особым поселением стал Пиллау, слитый воедино из населения деревень Пиллау и Вограм и заново построенный при заложенной шведами крепости-гавани. Собственной стены город не получил, бастионы защищали только гарнизон, прямоугольные же кварталами следовал валам со внешней стороны. В 1768 г. пиллауская крепость была Фридрихом II расформирована и гарнизон снят. Валы, как и предшествовавшие им шведские, здесь, и по соседству, в Фишгаузене , быстро разметало ветром, а рвы занесло без следа, лишив застройку и этого ориентира. В 1780х гг. город вновь оживился, в нём снова открылась верфь, и далее он рос аванпортом Кёнигсберга , между валами и причальными стенками: районы поглощались или закладывались вновь, вовсе не организуя цельной городской ткани, а следуя портовым или гарнизонным надобностям.

Навряд ли случайно, что в те же годы, к середине XVIII века городское самоуправление развилось, усложнилось – и утратило последние черты выборности. Если ещё в регламенте Кёнигсбергской ратуши 1724 г. предусматривается участие во власти горожан, хотя бы и посредством депутатов от гильдий, то уже установления 1783 г. их вовсе не знает. Магистрат избирает своих членов (обычным стало иметь обербургомистра/городского директора/полицайдиректора , полицай-бургомистра , юстиц-бургомистра , счётовода , нескольких магистратских советников и хрониста-судью ), лишь на обербургомистра и только в Кёнигсберге подаются три кандидатуры на высочайшее имя – ведь бургомистру королевской резиденции подчинялись и все государственные учреждения города, а равно и все дворяне, будь то постоянно проживающие, или временно прибывающие сюда. И городовая стража, которой заведовал полицай-бургомистр (охраняли акцизные стены вокруг городов, с соответствующими воротами), и судопроизводство (юстиц-бургомистр) в те годы всё ещё были муниципальным делом; не знай города милицейский обычай, не вышло бы из них ополчение антинаполеоновских войн, не стали бы они силой германского объединения... много копий было сломано позднее, когда реформами фом и цум Штейна , порождёнными той войной (см.) полицейские силы были переданы в единое государственное управление.

[meteor]

4.1 Лучи: города Фридрих-Вильгельма I


....Сильнейшее переоформление в современном барочном духе претерпел Гумбиннен : упорядочение затронуло не только торговые тракты, спрямлённые и перепроложенные строго ортогонально – фон Унфрид проложил новое русло реки, параллельное новым осям . Рыночная площадь, вставшая и здесь квадратом в центре поселения, уже не унаследованный от ордена, а полностью барочный владетельский символ: на таком рынке, с осевыми симметричными разрывами по серединам сторон, для торговли остались лишь квадранты по углам – функция оказалась подчинена форме. Здание правительственных учреждений, размещённое здесь же (ратуша переехала в «новый город» на другом берегу реки), заперло одну из осей равнозначного, по форме, перекрёстка, а вскоре и в самом средокрестии встал канонический памятник королю.
Перепланировок классического периода, столь характерных для екатерининской России, Восточная Пруссия не знала....

Да...интересно читать о том, как история испещрила морщинками улиц лицо Пруссии.