на суд общественности: градостроительная история, черновой вариант энциклопедической статьи о градостроительстве пруссии Опции

[prussak]

Предисловие

В градостроительстве, а равно и в политике, Восточная Пруссия – аллювиальная земля: и короли тут были “в” Пруссии, и население собиралось с бору по сосенке, и города, и государства... все изобретались вовне и привносились сюда чуть ли не готовыми, становились родными. Эксперимент повторялся неоднократно, орденом, герцогом, королём, народным советом, и каждый раз – с нового, чистого листа: места тут такие, наверное?.. Оттого и геометрическая правильность – и лёгкая потустороннесть восточнопрусского очарования, обещание личных свобод – и жёсткий патернализм, что вошли здесь в плоть и кровь и почву, стали неотъемлемой частью этой земли.

Призванный Крушвицким договором (Kruschwitz, 1230 г., ныне Крушвица), Тевтонский орден вторгся в завислинский “Кульмский лен” и сразу же закрепился: на переправе был основан Торн (Thorn, городские права с 1231 г., ныне Торунь), за ним последовали Кульм (Kulm, 1232 г., ныне Хелмно), Реден (Rehden, 1234 г., ныне Радзынь-Хелминьски), Грауденц (Graudenz, 1234 г., ныне Грудзёндз) и Мариенвердер (Marienwerder, 1234 г., ныне Квидзын). За считаные годы на карте появились 97 городов и почти полторы тысячи деревень – откуда сие?
Разве не было полутысячелетие после переселения народов временем повсеместного усыхания городов до деревень, деревень до пустошей? Разве не насчитывала Германия не более 40 городов, считая таковыми и остатки римских поселений, в стенах “не по размеру”, и посады, и слободы при замках новых феодалов? В одном лишь рыцарстве, страждущем небесного Иерусалима и незадолго до того потерявшем Иерусалим земной, видавшем воочию градостроительство Востока, причина этой небывалой урбанизации? Европа, действительно, многое взяла у Азии, но и самоё крестовые походы сложно представить без рывка, произошедшего дома: с середины XII века германское село впервые за столетия накормило страну; перешло к трёхполью, стало вывозить урожай и специализироваться (прежде каждый был и швец и жнец). Ценою сытости стала свобода оружного поселенца, лишь отказавшись от неё он стал архитипичным немецким крестьянином: переход от внутрисемейной, внутридеревенской автономии к хуторянину-торговцу, с караваном ходившему на ближние и дальние ярмарки, обеспечивала вооружённая княжья рука. Перекроив с IX века прежние общинные поля, закрепив их за поселянами, князья не преминули и закрепить крестьян на них, взяв себе заботы об их мирном труде. Они же обеспечили первоначальный рост пахотных земель, направляя корчевание лесов.
Результат не заставил себя ждать: к 1050 г. население более чем удвоилось (до 5 миллионов), к 1200 г. - ещё раз удвоилось, росли и невостребованные в собственном хозяйстве избытки урожаев, превращались в товар. Появились ярмарки, а там и ярмарочные города при бродах или у замков, с произвольно проложенными улицами и округлыми палисадами. Города доросли до собственных своих старых стен и выплеснулись вовне.
Некоторая правильность и осмысленность планировки города появляется лишь после XI века, когда градоустроение переходит из рук торговцев, разбивающих шатры своего каравана где им сподручнее, в ведение церковных и светских князей. Формы упорядочиваются, возгоняются к некоему абсолюту: в тот момент таковым является уличный торг, протяжённая широкая улица-площадь, тянущаяся через весь город (Мюнхен). Из редкой забавы лиц духовных (Мюнхен не даром в гербе несёт монаха: до XIII века на три монастырских поселения приходилось по одному княжескому и купеческому) градостроительство превратилось в целую отрасль права, проектирования и даже дохода, королей, городских корпораций и частных предпринимателей. В Германии 16 миллионов было уже до 3000 городов, причём закладка большинства пришлось на уже упомянутый XIII век. Оттокар Богемский основал более шестидесяти: один из них сразу нарекли Кёнигсбергом.

[prussak]

Прошедшие месяцы значительно переменили все главы текста. Всё же, продолжаем.

3. Герцогский город

Проигрывая собственным горожанам, подкошенное эпидемиями и утратив, за переходом всех окрестных земель в христианство, материальную поддержку метрополии , государство Тевтонского ордена переродилось герцогством Прусским. Урезанное Торнским миром 1466 г. и потерявшее кульмские земли, герцогство пережило беспокойный период становления, завершившийся лишь в 1525 г. Краковским миром и признанием польского вассалитета. Велауским миром 1657 г. герцогство освободилось от этого ярма – «национальную мечту» помогли обрести внутренние резервы, культурный авангардизм и успехи дипломатии.

3.1 Расселение: закрепление на площади

Орденская колонизация предпочитала легко доступные территории при побережье Балтийского моря и вдоль судоходных рек: восток Пруссии даже и до XVI века описывается как непролазная чаща. Полноправных орденских поселений или привилегированных городов здесь почти что и не было, преобладали неоформленные хутора и посады у замков. Неизвестно, какой формы придерживались здесь деревни прусов и придерживались ли вообще – немецкие хроники подчёркивают только их иррегулярность и то, что новому заселению они, за малочисленностью, не препятствовали. Впрочем, и немецкие дворы были невелики, и, даже при привлечении пруссов, недостаточны для автономного существования: Уложение 1417 г. особое внимание уделяло вопросам сельскохозяйственных рабочих, законодательно установив их подённую плату. Забота о рабочей силе надолго станет важным вопросом прусских властителей.

Утратив на западе окультуренные уже кульмские земли, герцог Альбрехт открыл на востоке дорогу планомерному заселению сельской Пруссии в деревенской, а не крепостной форме. Ему сопутствовала удача: литовские войны более не требовали дорогостоящих укреплений, а введение тогда же крепостного права в полько-литовском королевстве обеспечило – вновь! – приток искателей крестьянской воли. Старостам и градоначальникам было поставлено в обязанность привлекать колонистов, межевать поля, расчищать леса. Новые магдебургские деревни востока, как и кульмские предшественницы в центре и на западе Восточной Пруссии, были уличного замкнутого типа, ставились независимо от деревень прусских (хотя зачастую и по соседству) и, с течением времени, поглощали последние.
Прежде, чем в 1656-1657 гг. татарские набеги, а в 1618-1648 гг. Тридцатилетняя война оборвали поток переселенцев, герцогство успело прирасти ещё и голландцами, бежавшими Карла V и, в 1543 г., осевшими в Прейсиш-Эйлау и Кёнигсберге , а в 1556 г. – у ранее прибывших соплеменников в Прейсиш-Голланде ; мазовцами, с 1466 селившимися на юге. Количество колонистов и плотность нового заселения около 1550 г. были таковы, что даже привели к административной реформе. Реформаторство также породило изрядное количество новых сельских церквей (1550е гг.), более не являвшихся исключительно городской привилегией.

При таком заселении неверно было бы ожидать единообразия построек. На востоке, в Прусской Литве, встали пёстрые избы литовских дворов, отдельно стоявшие срубы согласно назначению каждого, со маленькими окнами, скатными или полувальмовыми крышами, фронтонами, забранными досками стоямя или параллельно уклону крыш, и богатой резьбой по окнам, дверям, наугольным столбам подфронтонным верандам. Рыбаки Прусской Литвы жили сходно с крестьянами, но их отдельно стоящие дома под общей крышей сводили вместе и комнаты, и хлев, и сарай, причём веранды тут возникали как на углах, так и перед любыми из трёх отсеков. Такая планировка лучше отвечала суровому приморсуому климату. Мазурские дворы на юго-востоке герцогства строились замкнуто, по периметрам участков, зато вовнутрь дворов обращались верандами, от полноразмерных до чисто декоративных ниш, что встречаются и в Лаузице и в Богемии и были, возможно, принесены оттуда. Здесь тоже зашивали досками фронтоны и украшали резьбой центральный столб, но скупнее литовцев, и без столь характерной для тех яркой раскраски. На западе, замбийские, натангские и бартские дворы отличала свободная планировка и обилие открытого поздненемецкого фахверка во фронтонах за полным отсутствием оформления цветом. Здесь также как в Мазурии характерны неглубокие ниши по торцам, с опорами чердачного фахверка словно продлёнными вдоль бревенчатой стены первого этажа. Вармский тип строений отличался не только замкнутой формой двора, но и исключительно глубокими верандами, настоящими залами, как встроенными в домовой объём, так и пристроенными к нему, причём иногда по нескольким сторонам кряду. Оберландский, мариенбургский и эльбингский типы были такими же бревенчатыми, но уже в два этажа и с глубокой лоджией по продольной стороне, с развитым мелкоячеистым фахверком во фронтоне...
Национальные стили и обычаи поселенцев, ранее пресекавшиеся орденом, бурным потоком разлились по герцогству и стали основой региональных деревенских стилей – они же, вероятно, облегчили смешение прежде раздельных общин. Другой объединяющей силой было урезание привилегий бывших и новых поселенцев, всё ближе и теснее ставившее их к изначально более зависимым прусам. Кульминацией этого стало постепенное введение дворянскими ландтагами крепостного права (1526-1529-1577-1618 г.). Трансформированное в 1719 г., оно продержалось до 1807 г.