на суд общественности: градостроительная история, черновой вариант энциклопедической статьи о градостроительстве пруссии Опции

[prussak]

Предисловие

В градостроительстве, а равно и в политике, Восточная Пруссия – аллювиальная земля: и короли тут были “в” Пруссии, и население собиралось с бору по сосенке, и города, и государства... все изобретались вовне и привносились сюда чуть ли не готовыми, становились родными. Эксперимент повторялся неоднократно, орденом, герцогом, королём, народным советом, и каждый раз – с нового, чистого листа: места тут такие, наверное?.. Оттого и геометрическая правильность – и лёгкая потустороннесть восточнопрусского очарования, обещание личных свобод – и жёсткий патернализм, что вошли здесь в плоть и кровь и почву, стали неотъемлемой частью этой земли.

Призванный Крушвицким договором (Kruschwitz, 1230 г., ныне Крушвица), Тевтонский орден вторгся в завислинский “Кульмский лен” и сразу же закрепился: на переправе был основан Торн (Thorn, городские права с 1231 г., ныне Торунь), за ним последовали Кульм (Kulm, 1232 г., ныне Хелмно), Реден (Rehden, 1234 г., ныне Радзынь-Хелминьски), Грауденц (Graudenz, 1234 г., ныне Грудзёндз) и Мариенвердер (Marienwerder, 1234 г., ныне Квидзын). За считаные годы на карте появились 97 городов и почти полторы тысячи деревень – откуда сие?
Разве не было полутысячелетие после переселения народов временем повсеместного усыхания городов до деревень, деревень до пустошей? Разве не насчитывала Германия не более 40 городов, считая таковыми и остатки римских поселений, в стенах “не по размеру”, и посады, и слободы при замках новых феодалов? В одном лишь рыцарстве, страждущем небесного Иерусалима и незадолго до того потерявшем Иерусалим земной, видавшем воочию градостроительство Востока, причина этой небывалой урбанизации? Европа, действительно, многое взяла у Азии, но и самоё крестовые походы сложно представить без рывка, произошедшего дома: с середины XII века германское село впервые за столетия накормило страну; перешло к трёхполью, стало вывозить урожай и специализироваться (прежде каждый был и швец и жнец). Ценою сытости стала свобода оружного поселенца, лишь отказавшись от неё он стал архитипичным немецким крестьянином: переход от внутрисемейной, внутридеревенской автономии к хуторянину-торговцу, с караваном ходившему на ближние и дальние ярмарки, обеспечивала вооружённая княжья рука. Перекроив с IX века прежние общинные поля, закрепив их за поселянами, князья не преминули и закрепить крестьян на них, взяв себе заботы об их мирном труде. Они же обеспечили первоначальный рост пахотных земель, направляя корчевание лесов.
Результат не заставил себя ждать: к 1050 г. население более чем удвоилось (до 5 миллионов), к 1200 г. - ещё раз удвоилось, росли и невостребованные в собственном хозяйстве избытки урожаев, превращались в товар. Появились ярмарки, а там и ярмарочные города при бродах или у замков, с произвольно проложенными улицами и округлыми палисадами. Города доросли до собственных своих старых стен и выплеснулись вовне.
Некоторая правильность и осмысленность планировки города появляется лишь после XI века, когда градоустроение переходит из рук торговцев, разбивающих шатры своего каравана где им сподручнее, в ведение церковных и светских князей. Формы упорядочиваются, возгоняются к некоему абсолюту: в тот момент таковым является уличный торг, протяжённая широкая улица-площадь, тянущаяся через весь город (Мюнхен). Из редкой забавы лиц духовных (Мюнхен не даром в гербе несёт монаха: до XIII века на три монастырских поселения приходилось по одному княжескому и купеческому) градостроительство превратилось в целую отрасль права, проектирования и даже дохода, королей, городских корпораций и частных предпринимателей. В Германии 16 миллионов было уже до 3000 городов, причём закладка большинства пришлось на уже упомянутый XIII век. Оттокар Богемский основал более шестидесяти: один из них сразу нарекли Кёнигсбергом.

[Brutall]

prussak, интересно пишешь! Оценить историческую достоверность не могу, ибо мало что понимаю в градостроительстве, но видно, что проделана большая работа. И литературный стиль изложения хорош, так держать!

[prussak]

Орден продвигался этапами: заложив первые поселения Торна и Кульма, спустился вниз до Эльбинга/Эльблага; основав Балгу/Бальгу, получил в свои руки контроль над всем заливом и начал подготовку нового похода. В 1239-40 гг. рыцари подчинили Вармию (Ermland), Натангию (Natangen) и Бартен (Barten); для защиты от литовцев в начале XIV века устраивается по тогдашнему рубежу пограничная засека: Фридланд/Правдинск – Цинтен/Корнево – Бартенштейн/Бартошице – Ландсберг/Гурово-Илавецке – Велау/Знаменск – Растенбург/Кентшин. Прочие города провинций Натангии и Бартен возникли на полвека позже и не имели подобной засечной роли. Как ответ на восстание прусов выросли сильно укреплённые города Гейльсберг/Лидзбарк-Варминьски и Браунсберг/Бранево, один – кульмский и сельский, другой – торговый любский.
Закладку поселения на месте Кёнигсберга/Калининграда ещё в 1240е гг. предлагали любекские купцы, но осуществить её помешали восстания. Теперь же, после большого крестового похода 1255 г. и покорения Замландии, на переправе через Прегель, неподалёку от его устья был заложен замок. Первые горожане селились к северу от него, на территории будущего Штейндамма (Steindamm), но были разорены при втором прусском восстании 1260 г., лишь в 1286 г. состоялось возобновление Кёнигсбергского Альтштадта (Altstadt). Горожане, как и в первом случае, прибывали из Любека или через Любек, из Вестфалии, Нижней Саксонии, Померании и Мекленбурга, потому и градостроительная схема была единой, любской, и в Альтштадте, и в Кнейпгофе (Kneiphof): длинный рынок вдоль реки от одного конца города до другого, фланкируемый параллельными улицами по сторонам. Перпендикулярно им к рекам сбегали переулки, а зачастую и полновесные улицы, деля застройку на кварталы одинаковой ширины. В Лебенихте (Löbenicht) укосы холма вели к значительной иррегулярности.

Заселением городов занимались уполномоченные орденом “локаторы”, подбиравшие колонистов согласно заявленной цели устроения каждого конкретного города: торговцев, ремёсленников, крестьян, скотоводов, рыбаков, отводившего им наделы и поля - уже до начала подбора колонистов определялось, кому и где жить. Практиковалось приказное группирование по профессиям, в других городах происходившее стихийно. Проектирование города оставалось в руках орденских специалистов, о личностях которых нам ничего не известно, равно как и об орденских архитекторах; можно предположить лишь, что это были члены ордена, а не приглашённые, тем менее нанятые со стороны мастера – орден неохотно работал с наёмниками в сферах государственной своей ответственности.
Строительные команды, артели или ложи (bauwde). третьи в этом ряду, действовали согласно мариенбургскому Экономскому своду (Marienburger Treßlerbuch), по выданному им плану и детально разработанным строительным правилам, независимо от локаторов и набранных ими поселенцев: участие тех в возведении городов было минимальным и сугубо исполнительским - за единственным исключением в Прейсиш-Голланд/Пасленк, поселении голландских колонистов, возведённом по голландскому же обычаю. Прочие города такой однородности колонистов не знали, потому и не учитывали их каких-либо особенностей (Фридрих II сохранил эту традицию).
Постоянно действующие ложи и артели прославились как строители соборов по всей Германии, XI-XII века – период их расцвета (некоторые, например, кёльнская, существуют по сей день); следует счесть, что орденские власти привнесли или привлекли их в Пруссию. Замечательным тому свидетелем была резиденция епископа в Гейльсберге/Лидзбарке Варминьском (1350–1372 гг.), с квадратным главным корпусом длиной и шириной в 39 м и описанным галереей-клуатром двором в 11 х 12 м: не было ничего менее преспособленного к снежным прусским зимам, как открытые эти галереи, с дверьми, непосредственно ведшими в помещения! Лишь ранние замки (Балга/Бальга, 1239 г.) отличал учёт требований местности, поздние, напротив, нарочито игнорируют их, словно утверждая свою инакость от условий этой земли. Вероятно, именно искусственность, видимая рукотворность и нездешнесть этих форм прибавляла им привлекательности – человек доказывал свою богоугодность творчеством, и вот уже соборные строительные ложи берут себе символом правильный пятиугольник, в природе не встречающийся.