на суд общественности: градостроительная история, черновой вариант энциклопедической статьи о градостроительстве пруссии Опции

[prussak]

Предисловие

В градостроительстве, а равно и в политике, Восточная Пруссия – аллювиальная земля: и короли тут были “в” Пруссии, и население собиралось с бору по сосенке, и города, и государства... все изобретались вовне и привносились сюда чуть ли не готовыми, становились родными. Эксперимент повторялся неоднократно, орденом, герцогом, королём, народным советом, и каждый раз – с нового, чистого листа: места тут такие, наверное?.. Оттого и геометрическая правильность – и лёгкая потустороннесть восточнопрусского очарования, обещание личных свобод – и жёсткий патернализм, что вошли здесь в плоть и кровь и почву, стали неотъемлемой частью этой земли.

Призванный Крушвицким договором (Kruschwitz, 1230 г., ныне Крушвица), Тевтонский орден вторгся в завислинский “Кульмский лен” и сразу же закрепился: на переправе был основан Торн (Thorn, городские права с 1231 г., ныне Торунь), за ним последовали Кульм (Kulm, 1232 г., ныне Хелмно), Реден (Rehden, 1234 г., ныне Радзынь-Хелминьски), Грауденц (Graudenz, 1234 г., ныне Грудзёндз) и Мариенвердер (Marienwerder, 1234 г., ныне Квидзын). За считаные годы на карте появились 97 городов и почти полторы тысячи деревень – откуда сие?
Разве не было полутысячелетие после переселения народов временем повсеместного усыхания городов до деревень, деревень до пустошей? Разве не насчитывала Германия не более 40 городов, считая таковыми и остатки римских поселений, в стенах “не по размеру”, и посады, и слободы при замках новых феодалов? В одном лишь рыцарстве, страждущем небесного Иерусалима и незадолго до того потерявшем Иерусалим земной, видавшем воочию градостроительство Востока, причина этой небывалой урбанизации? Европа, действительно, многое взяла у Азии, но и самоё крестовые походы сложно представить без рывка, произошедшего дома: с середины XII века германское село впервые за столетия накормило страну; перешло к трёхполью, стало вывозить урожай и специализироваться (прежде каждый был и швец и жнец). Ценою сытости стала свобода оружного поселенца, лишь отказавшись от неё он стал архитипичным немецким крестьянином: переход от внутрисемейной, внутридеревенской автономии к хуторянину-торговцу, с караваном ходившему на ближние и дальние ярмарки, обеспечивала вооружённая княжья рука. Перекроив с IX века прежние общинные поля, закрепив их за поселянами, князья не преминули и закрепить крестьян на них, взяв себе заботы об их мирном труде. Они же обеспечили первоначальный рост пахотных земель, направляя корчевание лесов.
Результат не заставил себя ждать: к 1050 г. население более чем удвоилось (до 5 миллионов), к 1200 г. - ещё раз удвоилось, росли и невостребованные в собственном хозяйстве избытки урожаев, превращались в товар. Появились ярмарки, а там и ярмарочные города при бродах или у замков, с произвольно проложенными улицами и округлыми палисадами. Города доросли до собственных своих старых стен и выплеснулись вовне.
Некоторая правильность и осмысленность планировки города появляется лишь после XI века, когда градоустроение переходит из рук торговцев, разбивающих шатры своего каравана где им сподручнее, в ведение церковных и светских князей. Формы упорядочиваются, возгоняются к некоему абсолюту: в тот момент таковым является уличный торг, протяжённая широкая улица-площадь, тянущаяся через весь город (Мюнхен). Из редкой забавы лиц духовных (Мюнхен не даром в гербе несёт монаха: до XIII века на три монастырских поселения приходилось по одному княжескому и купеческому) градостроительство превратилось в целую отрасль права, проектирования и даже дохода, королей, городских корпораций и частных предпринимателей. В Германии 16 миллионов было уже до 3000 городов, причём закладка большинства пришлось на уже упомянутый XIII век. Оттокар Богемский основал более шестидесяти: один из них сразу нарекли Кёнигсбергом.

[Schnapz]

Да все в принципе логично, стену ставили уже потом, когда было что огораживать

[prussak]

Первоначальные валы и палисады вскоре сменили стены, позднее и двойные (Браунсберг/Бранево, Прейсиш-Голланд/Пасленк, Нейденбург/Нидзица, Алленштейн/Ольштын). От природы неприступные стороны рек и болот (редкий прусский город обходился без них) не укреплялись, либо же обстраивались со значительным запозданием. Это приводило к градостроительным конфликтам формы и содержания, когда город орденского плана окружала стена гораздо более позднего века, с собственным своим очертанием. Таковы были:
• Алленбург/Дружба
• Алленштейн (Allenstein, 1348 г., ныне Ольштын)
• Бальденбург (Baldenburg, 1382 г., ныне Бялы бор)
• Бартенштейн (Bartenstein, 1332 г., ныне Бартошице)
• Бишофсбург (Bischofsburg, 1395 г., ныне Бискупец)
• Бишофсвердер (Bischofswerder, 1331 г., ныне Бискупец поморский)
• Бишофсштейн (Bischofstein, 1385 г., ныне Биштынек)
• Бютов (Bütow, 1346 г., ныне Бытув)
• Вартенбург (Wartenburg 1364 г., ныне Варчево)
• Велау (Wehlau, 1336 г., ныне Знаменск)
• Вормдитт (Wormditt, 1359 г., ныне Орнета)
• Гарнзе (Garnsee, 1334 г., ныне Гардея)
• Гейльсберг (Heilsberg, 1308 г., ныне Лидзбарк-Варминьски)
• Гердауэн/Железнодорожный
• Гильгенбург (Gilgenburg, 1326 г., ныне Дабровно)
• Гогенштейн (Hohenstein, 1359 г., ныне Ольштынек)
• Грауденц (Graudenz, 1234 г., ныне Грудзёндз)
• Данциг (Danzig, 1224 г. по любскому праву, 1295 г. по магдебургскому праву, 1343 г. по кульмскому праву, ныне Гданьск)
• Дейч-Эйлау (Deutsch Eylau, 1305 г., ныне Илава)
• Домнау (Domnau, 1400 г., ныне Домново)
• Дренгфурт (Drengfurt, 1405 г., ныне Сроково)
• Зальфельд (Saalfeld, 1305 г., ныне Залево)
• Зебург (Seeburg, 1338 г., ныне Езёраны)
• Зенсбург (Sensburg, 1444 г., ныне Мронгово)
• Зольдау (Soldau, 1344 г., ныне Дзялдово)
• Йоганнисбург (Johannisburg, 1451 г., ныне Пиш)
• Крейцбург (Kreuzburg, 1315 г., ныне Славское)
• Кристбург (Christburg, 1290 г., ныне Дзежгонь)
• Кульм/Хелмно
• Ландсберг (Landsberg, 1335 г., ныне Гурово-Илавецке)
• Лауэнбург (Lauenburg, 1341 г., ныне Лемборк)
• Либемюль (Liebemühl, 1334 г., ныне Миломлин)
• Мариенбург (Marienburg, 1276 г., ныне Мальборк)
• Мариенвердер/Квидзын
• Морунген (Mohrungen, 1327 г., ныне Моронг)
• Mюльгаузен (Mühlhausen, 1338 г., ныне Млинары)
• Нейденбург/Нидзица
• Норденбург (Nordenburg, 1405 г., ныне Крылово)
• Остероде (Osterode, 1329 г., ныне Оструда)
• Пассенгейм (Paßenheim, 1386 г., ныне Пасым)
• Прейсиш-Голланд (Preußisch Holland, 1297 г., ныне Пасленк)
• Растенбург (Rastenburg, 1357 г., ныне Кентшин)
• Рёсель (Rößel, 1337 г., ныне Решель)
• Ризенбург (Riesenburg, 1330 г., ныне Прабуты)
• Розенберг западнопрусский (Rosenberg, 1305 г., ныне Суш)
• Стум (Stuhm, 1416, ныне Штум)
• Торн/Торунь
• Фишгаузен (Fischhausen, 1305 г., ныне Приморск)
• Фрейштадт (Freystadt, 1331 г., ныне Кислице)
• Фридланд/Правдинск
• Хайлигенбайль (Heiligenbeil, 1301 г., ныне Мамоново)
• Цинтен (Zinten, 1313 г., ныне Корнево)
• Черск (Czersk, 1386 г.)
• Шиппенбайль/Семпополь
все основанные (или переоснованные) по кульмскому праву, единые в правовой основе их жалованных грамот, но различные в существенных деталях.

[prussak]

Статут Торна и Кульма 1233 г. (Kulmer Handfeste), вскоре распространённый на все города и земли ордена, обещал подлинный крестьянский рай: без выдачи, без крепости, без барщины (и даже с собственными рабами, пленными прусами, для которых и дальше действовало прусское либо польское право), с правом наследия или перепродажи – ты только паши.
Кульмские поместья бывали отдельно лежащими усадьбами, иногда и с собственными колонистами “второго порядка”; кульмскими деревнями, кульмскими кабаками и мельницами с полями при них. Кульмские колонисты должны были являться по зову ордена конно и оружно – в мирное же время платить малый оброк. Ранние “высококульмские” колонисты (hochkölmische) обладали правами, о которых в метрополии боялись бы и помыслить: собственным судом, правом пивоварения, рыбной ловли в общинных водах, охоты на мелкого и среднего зверя, сбора хвороста в казённых лесах, в исключительных случаях даже правом на собственную мельницу. Рай, да и только!
Как и изо всякого рая, и из этого можно было быть изгнанным: участки раздавались не в собственность, а в наследственное управление (Erbpacht), так что и после длительного житья на новом месте орден, герцог или курфюрст мог участок признать “неверно используемым” и изъять. Лишь в 1685 подобная практика в отношении кульмских поместий была отменена, но возродилась вскоре в колониях Фридриха II. Восточная Пруссия была близка утопиям Томаса Мора (регулярность, сильная невидимая власть, законченность, самодостаточность) – в той мере, как такие утопии только и могут быть осуществлены.
Города ордена закладывались сразу вдруг, мгновенно получая права, за которые другие города боролись столетия: здесь царило магдебургское право, от которого кульмское было производным.

Орденская земля была территорией "упрощённого феодализма": вместо многочленной цепи зависимостей (император – король – князь – рыцарь – подданный) здесь была лишь пара орден – колонист, что не преминуло отразиться на поселениях. Они возникали по высшей воле, по государственной потребности, в государственных, иначе – неестественных местах, ещё до того, как могла бы их породить земля: не она заселяла их, а они заселяли её – лишь после полного подавления всех восстаний начал орден закладывать деревни. В Западной Пруссии, занятой более мирно, деревни, напротив, предшествовали городам и предопределяли их формы – в Восточной Пруссии подобное отмечается лишь после секуляризации. Города расставляли по удобным для обороны местам: слияниям рек, стратегически важным судоходным руслам (проезжие дороги появлялись позже, и, таким образом, не предрешали расположение городов, а следовали уже сложившемуся), в засеке, за болотами. Позднее именно это предотвратило их взрывной рост и тем самым сохранило их ненарушеные схемы: после взрывного скачка в XIII веке здесь наступило долгое затишье, и города довольствовались формами, дарованными им "на вырост". В метрополии, напротив, города росли быстрее и неравномернее, реконструировались по новым модам и поветриям, и тем вскоре утратили облик, некогда и им присущий.

[prussak]

Город, не имевший при закладке иного обоснования, кроме фортификационного, город вне сетки дорог и торгового обмена, определяющим своим элементом не мог выбрать что либо, кроме крепостной стены – она одна дарила ему существование. Прусский город ценен не элементами своей застройки, взятые по одиночке, его дома банальны и скучны, они нуждаются в стяжке стены, чтобы суммарно лишь произвести некий эффект. В противном случае даже и прусский город, стены крепостной не имея, мгновенно теряет единообразие улиц, единый абрис мерных прежде кварталов идёт произвольной шириной – таковы Домнау/Домново и Прейсиш-Эйлау/Багратионовск – или даже возвращается к радиально-дуговой схеме расселения, как в Лабиау (Labiau, 1642 г., ныне Полесск). Даже кратковременное укрепление (в Норденбурге/Крылово стены срыли уже в конце XVII века) способно было задать долговременный импульс городу. На вере в подобную же целительную силу стен сегодня основывается проект спасения старой Гаваны путём строительства вкруг её новой стены (Lebbeus Woods, La Habana vieja, 1995).
Прикладные принципы становились самодовлеющими: так и в годы русско-прусского союза и династических браков Кёнигсберг/Калининград спасается за оборонительным поясом от России же – только чтобы вскоре по его возведении возопить о непомерных этим строительством вызванных налогах и об обременении городской жизни наличием лишь редких и узких ворот, пусть и искусно изукрашенных: Высокие ворота в Алленштейне/Ольштыне, Гейльсбергские ворота в Бартенштейне/Бартошице, Каменные и мельничные ворота в Велау/Знаменске, Рыночные ворота в Эльбинге/Эльблаге, ворота Ризенбурга/Прабуты. Особой отделки удостаивались только городские их стороны и лишь главные ворота, обращённые к Кёнигсбергу/Калининграду, удостаивались обоюдостороннего украшения.

Регулярный город Восточной Пруссии, единообразно возводившийся по всей провинции – агрогород, вооружённая деревня в 40–50 семей, с общинным выгоном и неотъемлимыми от городских домов полями вне крепостной стены. По площади эти последние вполне совпадали с наделами обычной деревни того же размера, во Фридланде их было 28 гуфов (kulmische Hufe, кульмский гуф, составлял 67 прусских моргенов и равнялся 17,3387 га), где каждому городскому владению отвечало “приусадебное хозяйство” в два моргена, “на вечное нераздельное владение”. Горожанам эти сады были вовсе не подсобным их занятием, а источником пропитания; лишь позднее выработались группы населения, жившие исключительно ремёслами.
Взаиморасположение городов, в 15-30 км друг от друга подразумевало, что крестьянин из самого отдалённого надела в один день мог доехать до городских ворот – и вернуться. Ехать же ему было за чем: “крестьянский” город был ремёсленным центром округи, здесь ставились орденские мельницы, обязательные к использованию, и не менее обязательные орденские пивоварни – своих подобных поселянам не дозволялось заводить. Также и ремёсленникам воспрещалось селиться по деревням - запрет, позднее повторённый Фридрихом II („Auf dem platten Lande werden anders keine Handwerker geduldet als Hufschmiede, Stell- und Rademacher, Zimmerleute, Schuhflicker, Leinweber, Schneider… und Höker“): рынок пусть и был первоосновой городской ткани, но город торгу не следовал, скорее, наоборот, был ему предшественником. Перпендикулярно перекрёщивающие улицы, отходившие от рыночной площади, служили лишь “чистым” целям, на них обращались главные фасады домов, они и только они получали имена. Для служебных нужд прокладывались особые безымянные переулки, соединявшиеся в собственную сеть, так же как и первая, чистая, ведшая к крепостной стене. Каждый участок получал парадный и чёрный подъезды, а потоки людей и повозок распределялись между ними. Первоначально система была трёхчленной, между фахверковыми домами оставлялись узкие проулки во избежание переброса пламени; они первыми застраивались при переходе к каменному строению. Почти все служебные проезды были утрачены с упадком ордена и его строительного надзора.
Ратуши посреди рынка обычно обстраивались торговыми галереями сплошь; в предвосхищении этого строители ратуш обычно вовсе не предусматривали в них окон на первом этаже. В отдельных случаях (Ангербург/Angerburg, 1571 г., ныне Венгожево) торговые балаганы покрывали площадь сплошь и постоянно, так что и площадью её назвать было сложно. Лишь утрата первоначального здания объясняет иное расположение ратуши (так, Фишгаузен/Приморск полностью разрушался и выгорал в 1458, 1673, 1677 гг.).