на суд общественности: градостроительная история, черновой вариант энциклопедической статьи о градостроительстве пруссии Опции

[prussak]

Предисловие

В градостроительстве, а равно и в политике, Восточная Пруссия – аллювиальная земля: и короли тут были “в” Пруссии, и население собиралось с бору по сосенке, и города, и государства... все изобретались вовне и привносились сюда чуть ли не готовыми, становились родными. Эксперимент повторялся неоднократно, орденом, герцогом, королём, народным советом, и каждый раз – с нового, чистого листа: места тут такие, наверное?.. Оттого и геометрическая правильность – и лёгкая потустороннесть восточнопрусского очарования, обещание личных свобод – и жёсткий патернализм, что вошли здесь в плоть и кровь и почву, стали неотъемлемой частью этой земли.

Призванный Крушвицким договором (Kruschwitz, 1230 г., ныне Крушвица), Тевтонский орден вторгся в завислинский “Кульмский лен” и сразу же закрепился: на переправе был основан Торн (Thorn, городские права с 1231 г., ныне Торунь), за ним последовали Кульм (Kulm, 1232 г., ныне Хелмно), Реден (Rehden, 1234 г., ныне Радзынь-Хелминьски), Грауденц (Graudenz, 1234 г., ныне Грудзёндз) и Мариенвердер (Marienwerder, 1234 г., ныне Квидзын). За считаные годы на карте появились 97 городов и почти полторы тысячи деревень – откуда сие?
Разве не было полутысячелетие после переселения народов временем повсеместного усыхания городов до деревень, деревень до пустошей? Разве не насчитывала Германия не более 40 городов, считая таковыми и остатки римских поселений, в стенах “не по размеру”, и посады, и слободы при замках новых феодалов? В одном лишь рыцарстве, страждущем небесного Иерусалима и незадолго до того потерявшем Иерусалим земной, видавшем воочию градостроительство Востока, причина этой небывалой урбанизации? Европа, действительно, многое взяла у Азии, но и самоё крестовые походы сложно представить без рывка, произошедшего дома: с середины XII века германское село впервые за столетия накормило страну; перешло к трёхполью, стало вывозить урожай и специализироваться (прежде каждый был и швец и жнец). Ценою сытости стала свобода оружного поселенца, лишь отказавшись от неё он стал архитипичным немецким крестьянином: переход от внутрисемейной, внутридеревенской автономии к хуторянину-торговцу, с караваном ходившему на ближние и дальние ярмарки, обеспечивала вооружённая княжья рука. Перекроив с IX века прежние общинные поля, закрепив их за поселянами, князья не преминули и закрепить крестьян на них, взяв себе заботы об их мирном труде. Они же обеспечили первоначальный рост пахотных земель, направляя корчевание лесов.
Результат не заставил себя ждать: к 1050 г. население более чем удвоилось (до 5 миллионов), к 1200 г. - ещё раз удвоилось, росли и невостребованные в собственном хозяйстве избытки урожаев, превращались в товар. Появились ярмарки, а там и ярмарочные города при бродах или у замков, с произвольно проложенными улицами и округлыми палисадами. Города доросли до собственных своих старых стен и выплеснулись вовне.
Некоторая правильность и осмысленность планировки города появляется лишь после XI века, когда градоустроение переходит из рук торговцев, разбивающих шатры своего каравана где им сподручнее, в ведение церковных и светских князей. Формы упорядочиваются, возгоняются к некоему абсолюту: в тот момент таковым является уличный торг, протяжённая широкая улица-площадь, тянущаяся через весь город (Мюнхен). Из редкой забавы лиц духовных (Мюнхен не даром в гербе несёт монаха: до XIII века на три монастырских поселения приходилось по одному княжескому и купеческому) градостроительство превратилось в целую отрасль права, проектирования и даже дохода, королей, городских корпораций и частных предпринимателей. В Германии 16 миллионов было уже до 3000 городов, причём закладка большинства пришлось на уже упомянутый XIII век. Оттокар Богемский основал более шестидесяти: один из них сразу нарекли Кёнигсбергом.

[Schnapz]

Отлично написано А планировка "от площади" действительно повсеместно встречается в городах бывшей Восточной Пруссии. Обычно это рыночная площадь, возле нее обязательно кирха и улицы расходятся в разные стороны лучами.

[prussak]

это только начало, буду выкладывать по страничке в день
просьба ко всем: если найдёте что-то неясное, некие обрывы связности - сообщайте, у меня же глаз замыливается!

• Закладка города – осознанный акт, результат изрядного собственного, не книжного опыта городской жизни: город более не чуждое поселение, завоёванное прикочевавшими хаврами и херусками, город – не стихийное скопление у переправы или подошвы замка; город закладывали, чтобы создать именно город, а не что иное.
• Закладка города – проектировочный акт, признак высокого искусства, а не упадка геометрических способностей: кривую линию несложно провести, параллельные – совсем иное дело! Известно, сколько отмерить для участка мастерового, и сколько – для патриция, есть оценка трудо- и материалозатрат, готовность обеспечить их из подвластных земель, установить правила застройки и им следовать. Эпоха средневековья – период жесточайших, прокрустовых строительных уложений; впервые после римской античности устанавливаются градостроительные нормы и применяются на практике.
• Закладка города – владыческий акт: никакой “дух времени” не смог бы расставить города по стратегическим точкам и населить их столь единообразно, только сильная рука. Строительство сотен "правильных" городов в завоёванных землях мы находим и в испанской реконкисте, и в колонизации Америки; известен гарвичский “коллоквиум” Эдуарда I Плантагенета в 1297 г. по вопросу правильного расположения двадцати задуманных в Уэльсе городов.
• Закладка города – правовой акт. Жалованная грамота даровала привилегии: ярмарку, ремёсла, трактир, судейство, самоуправление, и самоё градскую вольность – “город делает свободным”, а село, соответственно, крепостным? Градообразование Восточной Пруссии немыслимо в отрыве от крестьянского вопроса. Орденскому государству разноправие городских и сельских жителей было вовсе не свойственно, крестьянский мир не заканчивается у городских стен, один и тот же воздух веет над ними.

“Орденские” города раскладывались по странам света, даже и в неудобных участках; в них храмостроение и градостроение шли рука об руку – но орденское государство, полувоенное-полумонашеское, ни в коем случае не являлось религиозно-абсолютистским; его архепископия находилась в Риге, и вела собственную политику, с орденской зачастую споря.
Города образуются вокруг рынков, а рынки занимаются свободностоящими ратушами (вернее сказать, архитектурная типология ратуш рождается из гостиного двора), известные отклонения от этого правила объясняются позднейшими перестройками, обычно барочного времени. Церкви не служили организующим элементом городского планирования, а наоборот, подстраивались под разложенную сетку улиц; церковные ворота зачастую ничем не отличались от ворот на двор какого-нибудь горожанина (как в кёнигсберской/калининградской замковой церкви, Burgkirche Königsberg). Храм, в иных городах символизировавший один из трёх “полюсов ” (феодал – свящённик – горожанин, каждый со своей правдой и своей площадью), здесь был храмом городским! Доходило до того, что церкви и вовсе не находилось места в решётке городских улиц, и, как это видно в Велау/Знаменске), церковный двор устраивался вне неё, в колене крепостной стены. Обычным было отнесение церковного двора во внешние углы крепости, зачастую прежде занимавшиеся орденскими замками. Верно, от этого их формальная близость: машикули на нефах, клуатры в комтурствах?