Версия для печати темы

Автор: Nick 16.3.2005, 22:56

Недавно исполнилось 60 лет со дня штурма войсками Красной Армии города Инстербурга. Столько всего говорят о востоно-прусской операции и о штурме нашего города, боях за него, о первых послевоенных месяцах ....
Давайте попробуем разобраться, как это было!

Вот, например военный историк Энтони Бивор в своей новой книге утверждает:

"... Изнасилования начались сразу же, как только в 1944 году Красная Армия вошла в Восточную Пруссию и Селезию. Во многих городах и поселках была изнасилована каждая женщина от 10 до 80 лет. Александр Солженицын, в то время молодой офицер, описывал этот ужас в своей написанной белым стихом поэме "Прусские ночи":
Маленькая дочь на матрасе.
Мертва. Как много их перебывало на нем.
Взвод, а может быть и рота?
Но такие, как г-н Солженицын, были редкостью, большинство его товарищей считали изнасилование легитимным. Когда наступавшие войска продвинулись в глубь Германии, в приказе их командующего, маршала Жукова, было написано: "Горе земле убийц. Мы отомстим за все, и наша месть будет ужасной..."

http://inosmi.rian.ru/stories/02/07/18/3106/139996.html

Автор: Sharr 16.3.2005, 23:24

Да очень постыдная страница нашей истории.
А вот ещё материальчик почитайте

>>>>>>>>>>>Продолжениеhttp://www.sovsekretno.ru/2002/11/6.html

Автор: Olesya from USA 17.3.2005, 0:09

Я, конечно, понимаю- это все было, это все история... Но почему, Nik, мы можем только о таком говорить? Зачем поднимать все эти "паршивые" данные? Честно, очень противно даже читать! Ведь есть же столько славныx страниц в нашей военной истории, героических... Как-то обидно даже за Родину...

Автор: Olesya from USA 17.3.2005, 0:25

Насчет голода.
У меня двоюродная бабушка - она в Гомеле живет, рассказывала, что во время войны, ей около 7-8 лет было, они с мамой жили в бочке. Ну негде было еще. Сьели все что было можно- пошли по городу в поисках хоть какой-нибудь еды... Скaзали пойти в опред. дом- так вроде как котлеты делают. Пoшли. Заходят в дом- в одной комнате: огромная мясорубка с человеческий рост, в другой- плита, а в третьей- груда трупов ... человеческих... ПОнятно из чего делали котлеты... Так они голодными и остались... Ету историю мне рассказывали, когда мне было около 8 лет- почти 10 лет прошло- помню- слово к слову...
Ну это немного отклонение от темы, походу нужно тему открывать насчет 60-ия отдельную...

Автор: Nick 17.3.2005, 12:16

Уважаемая девушка! Я восхищаюсь подвигом советских солдат, победивших фашизм, не меньше Вашего. Для меня лично 9 мая святой день, причем выше всех вместе взятых религиозных праздников.
Но я предлагаю - давайте разберемся, что же было в Инстербурге и Восточной Пруссии в 1945 году. Хочется знать правду, а не бездумно молиться на победителей, презирая побежденных.

Автор: Voron 17.3.2005, 12:50

Уважаемый Ник для чего необходимо ворошить прошлое и пытаться омрачит 60-ти летье победы, мы не можем этого изменить?, значит надо попробовать забыть. Я вас заверяю, что с каждым годом ветеранов становится меньше и то какими мы их запомним и расскажем своим детям и внукам, такими они и будут жить в их душах и умах. Насилие (сексуальное)-является реакцией на стресс, страх и боль. Я не в коим случае не оправдываю людей которые это делали, бог им судья. А насилие армией завоевателей это всегда в то время было нормой

Автор: Sharr 17.3.2005, 19:16

Что значит забыть? Зверства фашистов мы помним и хотим, что бы об этом не забывали в Европе и Америке, а себе боимся признаться, что на захваченных территориях существовало мародёрство и зверства. Это двойной стандарт получается. Мне не даёт покоя сама эта мысль, что такое было возможным. Боюсь до правды будет тяжело докопаться. Документы, которые могли бы пролить свет на это дело, ИМХО сов.секретные. Единственное, что могло бы помочь - это расскзы очевидцев. Пока мы слышали лишь "ту" сторону. Кстати интернет изобилует такими "свидетельствами". Где же правда? Красная Армия оказалась серьёзно замаранной. Перевесит ли наше неверие в возможность такого показания "противной стороны". Моё мнение - возможно всё, невозможного нет. Человек может как проявлять беспримерный героизм, так и быть зверем, последней скотиной. Наша повседневная "мирная жизнь" постоянно подкидывает такие примеры. Мы жывём не в экстремальных условиях войны, а сколько вокруг творится жестокости и свинства?
Да, кстати, на той страничке ссылку на которую дал Nick есть ссылки на ответ "нашей" стороны. Надо бы почитать.

Я позволю себе добавить этот материал.

Письмо редактору 'The Daily Telegraph'

Сэр! Как гражданин России и посол этой страны в Великобритании я отказываюсь поверить в то, что статья под заголовком "Войска Красной Армии насиловали даже русских женщин, которых они освобождали из лагерей" могла получить разрешение на публикацию от ваших уполномоченных коллег, обладающих хотя бы минимальным знанием истории второй мировой войны.

У меня нет никакого желания вступать в дискуссии по поводу этих очевидно лживых утверждений и инсинуаций. Позорно иметь какое бы то ни было отношение к явной клевете против народа, спасшего мир от нацизма.

Факт появления этой статьи накануне дня памяти жертв Холокоста, превратил ее в акт богохульства не только против России и моего народа, но и против всех стран и миллионов людей, пострадавших от фашизма.

Я считаю, что миллионы людей, спасенных Советской армией, и героизм российских солдат являются очевидным свидетельством в пользу моих слов.

Григорий Карасин, посол Российской федерации, Лондон, 25 января 2002 г.

Автор: Nick 17.3.2005, 19:57

Мне очень не приятно, Voron, что Вы считаете насилие завоевателей закономерностью. Вроде Вас в одной организации учили благородству. ъ
Никто и ничто не может оправдать унижение, истязание или убийство человека, а мы говорим про детей и женщин, ради удовлетворения физиологических потребностей или реализации своих извращенных наклонностей.


"ОНИ ИЗНАСИЛОВАЛИ ВСЕХ НЕМОК В ВОЗРАСТЕ ОТ 8 ДО 80 ЛЕТ"

"Солдаты Красной армии не верят в "индивидуальные связи" с немецкими женщинами, - писал драматург Захар Аграненко в своем дневнике, который он вел во время войны в Восточной Пруссии. - Девять, десять, двенадцать сразу - они насилуют их коллективно".

Длинные колонны советских войск, вступивших в Восточную Пруссию в январе 1945 года, представляли собой необычную смесь современности и средневековья: танкисты в черных кожаных шлемах, казаки на косматых лошадях, к седлам которых было привязано награбленное, доджи и студебекеры, полученные по ленд-лизу, за которыми следовал второй эшелон, состоявший из телег. Разнообразию вооружения вполне соответствовало разнообразие характеров самих солдат, среди которых были как откровенные бандиты, пьяницы и насильники, так и коммунисты-идеалисты и представители интеллигенции, которые были шокированы поведением своих товарищей.

В Москве Берия и Сталин прекрасно знали о происходящем из детальных докладов, в одном из которых сообщалось: "многие немцы полагают, что все немки, оставшиеся в Восточной Пруссии, были изнасилованы солдатами Красной Армии". Приводились многочисленные примеры групповых изнасилований "как несовершеннолетних, так и старух".

Маршалл Рокоссовский издал приказ #006 с целью направить "чувство ненависти к врагу на поле брани". Это ни к чему не привело. Было несколько произвольных попыток восстановить порядок. Командир одного из стрелковых полков якобы "лично застрелил лейтенанта, который выстраивал своих солдат перед немкой, поваленной на землю". Но в большинстве случаев или сами офицеры участвовали в бесчинствах или отсутствие дисциплины среди пьяных солдат, вооруженных автоматами, делало невозможным восстановление порядка.

Призывы отомстить за Отчизну, подвергшуюся нападению Вермахта, были поняты как разрешение проявлять жестокость. Даже молодые женщины, солдаты и медработники, не выступали против. 21-летняя девушка из разведотряда Аграненко говорила: "Наши солдаты ведут себя с немцами, особенно с немецкими женщинами, совершенно правильно". Кое-кому это казалось любопытным. Так, некоторые немки вспоминают, что советские женщины наблюдали за тем, как их насилуют, и смеялись. Но некоторые были глубоко шокированы тем, что они видели в Германии. Наталья Гессе, близкий друг ученого Андрея Сахарова, была военным корреспондентом. Позже она вспоминала: "Русские солдаты насиловали всех немок в возрасте от 8 до 80. Это была армия насильников".

Выпивка, включая опасные химикаты, украденные из лабораторий, играла значительную роль в этом насилии. Похоже, что советские солдаты могли напасть на женщину, только предварительно напившись для храбрости. Но при этом они слишком часто напивались до такого состояния, что не могли завершить половой акт и пользовались бутылками - часть жертв была изуродована таким образом.

Тема массовых бесчинств Красной Армии в Германии была так долго под запретом в России, что даже теперь ветераны отрицают, что они имели место. Лишь некоторые говорили об этом открыто, но без всяческих сожалений. Командир танкового подразделения вспоминал: "Они все поднимали юбки и ложились на кровать". Он даже хвалился, что "два миллиона наших детей родились в Германии".

Способность советских офицеров убедить себя, что большинство жертв были либо довольны, либо согласны с тем, что это была справедливая плата за действия немцев в России, удивительна. Советский майор заявил в то время английскому журналисту: "Наши товарищи так изголодались по женской ласке, что часто насиловали шестидесяти-, семидесяти- и даже восьмидесятилетних к их откровенному удивлению, если не сказать удовольствию".

Можно только наметить психологические противоречия. Когда изнасилованные жительницы Кенигсберга умоляли своих мучителей убить их, красноармейцы считали себя оскорбленными. Они отвечали: "Русские солдаты не стреляют в женщин. Так поступают только немцы". Красная Армия убедила себя, что, поскольку она взвалила на себя роль освободительницы Европы от фашизма, ее солдаты имеют полное право вести себя, как им заблагорассудится.

Чувство превосходства и унижение характеризовали поведение большей части солдат по отношению к женщинам Восточной Пруссии. Жертвы не только расплачивались за преступления Вермахта, но и символизировали собой атавистический объект агрессии - такой же старый, как и сама война. Как заметила историк и феминистка Сюзан Браунмиллер (Susan Brownmiller), изнасилование, как право завоевателя, направлено "против женщин врага", чтобы подчеркнуть победу. Правда, после первоначального неистовства января 1945 года, садизм проявлялся все реже. Когда Красная Армия достигла Берлина через 3 месяца, солдаты уже рассматривали немок через призму обычного "права победителей". Чувство превосходства безусловно сохранилось, но оно было, возможно, непрямым следствием тех унижений, которые сами солдаты претерпевали от своих командиров и советского руководства в целом.

Некоторые другие факторы тоже играли роль. Сексуальная свобода широко обсуждалась в 20-х годах в рамках Коммунистической партии, но уже в следующее десятилетие Сталин сделал все, чтобы советское общество стало фактически асексуальным. Это никак не было связано с пуританскими взглядами советских людей - дело в том, что любовь и секс не вписывались в концепцию "деиндивидуализации" личности. Естественные желания нужно было подавлять. Фрейд был запрещен, развод и супружеская измена не одобрялись компартией. Гомосексуализм стал уголовно наказуемым. Новая доктрина полностью запрещала половое воспитание. В искусстве изображение женской груди, даже прикрытой одеждой, считалось верхом эротики: ее должен был закрывать рабочий комбинезон. Режим требовал, чтобы любое выражение страсти сублимировалось в любовь к партии и к товарищу Сталину лично.

Красноармейцам, по большей части малообразованным, были свойственны полная неосведомленность в вопросах секса и грубое отношение к женщинам. Таким образом, попытки советского государства подавить либидо своих граждан привело к тому, что один русский писатель назвал "барачной эротикой", которая была значительна более примитивной и жестокой, чем любая самая жесткая порнография. Все это смешивалось со влиянием современной пропаганды, лишающей человека его сущности, и атавистическими примитивными импульсами, обозначенными страхом и страданиями.

Писатель Василий Гроссман, военный корреспондент в наступающей Красной Армии, вскоре обнаружил, что жертвами изнасилований были не только немцы. Среди них были и польки, а также молодые русские, украинки и белоруски, оказавшиеся в Германии в качестве перемещенной рабочей силы. Он отмечал: "Освобожденные советские женщины часто жалуются, что наши солдаты их насилуют. Одна девушка сказала мне в слезах: "Это был старик, старше моего отца".

Изнасилования советских женщин сводят на нет попытки объяснить поведение Красной Армии местью за немецкие бесчинства на территории Советского Союза. 29 марта 1945 года ЦК Комсомола уведомил Маленкова о докладе с 1-го Украинского Фронта. Генерал Цыганков сообщал: "В ночь 24 февраля группа из 35 солдат и командир их батальона проникли в женское общежитие в деревне Грютенберг и изнасиловали всех".

В Берлине, несмотря на геббельсовскую пропаганду, многие женщины были попросту не готовы к ужасам русской мести. Многие пытались убедить себя, что, хотя опасность и должна быть велика в деревне, массовые изнасилования не могут происходить в городе на виду у всех.

В Дахлеме (Dahlem) советские офицеры посетили сестру Кунигунду, настоятельницу женского монастыря, в котором находились приют и родильный дом. Офицеры и солдаты вели себя безупречно. Они даже предупредили о том, что за ними следуют подкрепления. Их предсказание сбылось: монахини, девушки, старухи, беременные и только что родившие были все изнасилованы без жалости.

Уже через несколько дней среди солдат возникло обыкновение выбирать своих жертв, светя им в лицо факелами. Сам процесс выбора, вместо насилия без разбора, свидетельствует об определенной перемене. К этому времени советские солдаты начали рассматривать немецких женщин не как ответственных за преступления Вермахта, а как на военную добычу.

Изнасилование часто определяют как насилие, мало связанное с собственно сексуальным влечением. Но это определение с точки зрения жертв. Чтобы понять преступление, нужно увидеть его с точки зрения агрессора, особенно на поздних стадиях, когда "просто" изнасилования сменили беспредельный разгул января и февраля.

Многие женщины были вынуждены "отдаться" одному солдату в надежде, что он защитит их от других. Магда Виланд (Magda Wieland), 24-летняя актриса, пыталась спрятаться в шкафу, но ее оттуда вытащил молодой солдат из Средней Азии. Он был так возбужден возможностью заняться любовью с красивой молодой блондинкой, что кончил раньше времени. Магда попыталась объяснить ему, что согласна стать его подружкой, если он защитит ее от других русских солдат, но он рассказал о ней своим товарищам, и один солдат изнасиловал ее. Эллен Гетц (Ellen Goetz), еврейская подруга Магды, была тоже изнасилована. Когда немцы пытались объяснить русским, что она еврейка и, что ее преследовали, они получили в ответ: "Frau ist Frau" (Женщина есть женщина - прим. пер.).

Вскоре женщины научились прятаться во время вечерних "часов охоты". Молоденьких дочерей прятали на чердаках по несколько дней. Матери выходили за водой только ранним утром, чтобы не попасться под руку советским солдатам, отсыпающимся после попоек. Иногда наибольшая опасность исходила от соседей, которые выдавали места, где прячутся девушки, пытаясь таким образом спасти своих собственных дочерей. Старые берлинцы все еще помнят крики по ночам. Их нельзя было не слышать, так как все окна были выбиты.

Согласно данным двух городских больниц, жертвами изнасилований стали 95000-130000 женщин. Один доктор подсчитал, что из 100000 изнасилованных, около 10000 потом умерли, в основном - покончив с собой. Смертность среди 1.4 миллиона изнасилованных в Восточной Пруссии, Померании и Силезии была еще выше. Хотя как минимум 2 миллиона немок были изнасилованы, значительная их часть, если не большинство, стали жертвами групповых изнасилований.

Если кто-то и пытался защитить женщину от советского насильника, то это был или отец, пытающийся защитить дочь, или сын, пытающийся защитить мать. "13-летний Дитер Саль (Dieter Sahl), - писали соседи в письме вскоре после события. - бросился с кулаками на русского, который насиловал его мать прямо у него на глазах. Он добился только того, что его застрелили".

После второй стадии, когда женщины предлагали себя одному солдату, чтобы защититься от остальных, наступала следующая стадия - послевоенный голод - как отмечала Сюзан Браунмиллер, "тонкая линия отделяющая военные изнасилования от военной проституции". Урсула фон Кардорф (Ursula von Kardorf) отмечает, что вскоре после сдачи Берлина, город был наполнен женщинами, торгующими собой за еду или альтернативную валюту - сигареты. Хельке Сандер (Helke Sander), немецкий кинорежиссер, досконально изучивший этот вопрос, пишет о "смеси прямого насилия, шантажа, расчета и настоящей привязанности".

Четвертой стадией была странная форма сожительства офицеров Красной Армии с немецкими "оккупационными женами". Советские чиновники пришли в бешенство, когда несколько советских офицеров дезертировали из армии, когда пришло время возвращаться домой, чтобы остаться со своими немецкими любовницами.

Даже если феминистическое определение изнасилования как исключительно акта насилия и кажется упрощенным, мужскому самодовольству нет оправдания. События 1945 года ясно показывают нам, каким тонким может быть налет цивилизованности, если нет боязни ответных действий. Они также напоминают, что у мужской сексуальности есть темная сторона, о существовании которой мы предпочитаем не вспоминать.

© Энтони Бивор / Antony Beevor, 01 мая 2002, "The Guardian", (Великобритания)

Автор: Voron 17.3.2005, 20:21

Я согласен что подобные вещи недопустимы. То что я назвал закономерностью- это очевидный факт происходящий во время всех, еще раз повторю всех войн, местное население всегда подвергалось насилию со стороны завоевателей. Я не хочу приводить примеры, но история изобилует подобными фактами. Мне трудно поверить в подобные факты в отношении Красной Армии, я знаю что они были и о масштабе их я не многу судить, но при этом я знаю что мои предки освобождали Европу и брали Берлин. Что вы хотите плевать в спину ветеранам и кричать ты насильник, вы хотите добится правды и осуждения 80-ти летних стариков. Я не жил в то время, я не был на той войне и не мне судить этих людей!!!

Автор: Nick 17.3.2005, 20:33

Я хочу знать историю своей страны и своего города. И хочу это знать не только из уст одной стороны.

'Армагеддон: битва за Германию, 1944-1945'
(выдержки из книги)

Первое вторжение русских в восточные районы Германии произошло в октябре 1944 г., когда части Красной Армии захватили несколько приграничных деревень. Через пять дней они были выбиты оттуда, и перед глазами гитлеровских солдат предстала неописуемая картина.

Едва ли хоть один гражданский избежал смерти от рук русских солдат. Женщин распинали на дверях сараев и перевернутых телегах, или, изнасиловав, давили гусеницами танков. Их детей тоже зверски убили. Сорок французских военнопленных, работавших на окрестных хуторах, предполагаемые освободители расстреляли. Та же судьба постигла и признанных немецких коммунистов. Действия красноармейцев не были проявлением бессмысленной жестокости - это был методичный садизм, не уступающий действиям самих нацистов.

'Во дворе фермы стояла телега, к которой, в позе распятых, были прибиты гвоздями за руки еще несколько голых женщин, - докладывал немецкий фольксштурмовец Карл Потрек (Karl Potrek). - Возле большого постоялого двора находится сарай; к каждой из двух его дверей была в позе распятой прибита гвоздями голая женщина. В жилых домах мы обнаружили в общей сложности 72 женщин и девочек, а также одного мужчину 74 лет - все они были убиты зверским образом; лишь у нескольких в голове обнаружены пулевые отверстия. Некоторым младенцам размозжили головы'.

Даже у самих русских эти зверства впоследствии вызывали неловкость. Авторы подготовленной Москвой официальной истории так называемой 'Великой Отечественной войны', обычно весьма сдержанные в подобных вопросах, признают: 'Не все советские солдаты правильно понимали, как им следует вести себя в Германии. В первые дни боев в Восточной Пруссии имели место отдельные нарушения норм правильного поведения'.

На самом же деле то, что случилось в ходе этих первых атак, было лишь предвестником варварского поведения Красной Армии в страшные месяцы ее стремительного продвижения вглубь Третьего Рейха. Более 100 миллионов человек, находившихся в пределах гитлеровской Германии, оказались в темном лабиринте, где их ждали ужасы, намного превосходившие все, что пришлось испытать западным странам в годы второй мировой войны.

Для русских это стало местью за зверства, совершенные нацистами в их собственной стране. Три года германские войска неистовствовали на территории СССР, истребив множество людей и причинив его народам неимоверные страдания. Всего во время войны погибло около 8,7 миллионов советских солдат и 18 миллионов мирных граждан.

Ненависть русских к врагу усилилась после освобождения районов, оккупированных немцами. Перед ними предстала настоящая пустыня - урожаи истреблены на корню, скот уведен, миллион домов сожжен, большинство жителей убиты или угнаны в рабство. Рядовой советской армии Витольд Кубашевский вспоминает, как солдаты его взвода в только что освобожденной деревне обнаружили, что из сарая возле местной церкви исходит зловоние. Войдя внутрь, они увидели, что помещение доверху забито гниющими трупами местных крестьян.

Еще более ужасные картины ожидали их в нацистских лагерях смерти. В крематории лагеря Майданек на территории Польши сталинские солдаты обнаружили прах 200000 сожженных людей.

Непосредственные 'контакты' с вражескими солдатами, которые вели себя нагло и самоуверенно, только подливали масла в огонь ненависти. В полевом госпитале, где работал военврач Николай Сенкевич, группа немецких пленных на допросе отказалась отвечать: 'Мы просто отвели их в сторону метров на 100 и там их расстреляли'.

Большинство сдавшихся немцев так и не увидели лагерей для военнопленных. 'Мы убивали пленных просто вот так, - говорит капитан Василий Крылов, и щелкает пальцами. - Если солдатам приказывали доставить пленных в тыл, чаще всего их 'убивали при попытке к бегству''.

Витольд Кубашевский вспоминает, как невыносимо было для него расстреливать пленных, и как он старался не смотреть обреченным людям в глаза. Но, как и все, он стрелял, выполняя приказ.

'На войне одно правило - ты идешь в бой, видишь врага, и враг для тебя - не человек, - вспоминает сержант Николай Тимошенко. - Подняв руки, ты не спасешься'.

Особенное отвращение у русских вызывали претензии немцев на принадлежность к высшей цивилизации. 'Они полностью лишены стыда, - брезгливо отмечал советский военный корреспондент Алексей Сурков. - Чтобы помыться, они догола раздеваются перед женщинами. Они взбираются на женщин верхом, как на жеребцов. Они пускают газы за столом во время еды. У себя дома они так же себя ведут?'

Сталинским солдатам рекомендовали вести 'реестры возмездия', записывая данные о немецких зверствах, и фиксируя личный вклад в 'сведение счетов' с врагом. Политруки в тех же целях проводили 'митинги возмездия'.

Когда эта жаждущая отмщения орда вошла в Германию, она представляла собой грозное зрелище. Сталина совершенно не волновало, сколько людей погибнет, обеспечивая ему победу, и успешные атаки его пехоты и танков основывались скорее на самопожертвовании солдат, чем на хитроумной тактике или предусмотрительности.

Десяток 'тридцатьчетверок' наступал в одну шеренгу, чуть ли не борт к борту. Немцы подбивали четыре-пять штук, но на их месте неизменно появлялись новые танки, а за ними волнами шла пехота.

Как вспоминает один немецкий солдат: 'Вы просто не поверите - они все шли и шли, их пехота буквально бросалась на наши танки, бегом, с криками, даже когда перед нашими позициями уже громоздились горы трупов. Появлялась мысль: 'Разве таких людей можно остановить?''

Цифры советских потерь и по сей день являются для многих ветеранов предметом противоестественной гордости. 'Конечно, в Красной Армии с пренебрежением относились к человеческой жизни, - отмечает артиллерист Владимир Гормин. - Никто не знал, сколько людей погибло, да это никого и не волновало'.

Генералы бросали свои 'ударные армии' в лобовые атаки, невзирая на опасность вражеских контратак или окружения. 'Немцы их отрезали, порой они неделями оставались в окружении, у них кончалось продовольствие, топливо, боеприпасы, - рассказывает один русский офицер. - Но они должны были прорываться из кольца'.

Русские были беспощадны в рукопашной, и особенно грозными противниками являлись в ночном бою. Все немецкие солдаты, побывавшие на Восточном фронте, а затем оказавшиеся на Западном, в один голос отмечают, что во время боев с американцами и англичанами они могли свободно передвигаться по ночам, тогда как русские ни на минуту не давали покоя врагу.

Одним из излюбленных трюков советских разведгрупп, действовавших ночью, было перерезать горло немецким часовым, а затем оставлять изуродованные трупы в назидание их уцелевшим товарищам.

Храбрость и упорство красноармейцев сочетались с крайней недисциплинированностью, подпитываемой чудовищным пьянством: неумеренное потребление водки было единственным, что хоть как-то помогало выносить фронтовые будни.

Даже неустанные усилия расстрельных команд - Сталин предпочитал держать своих солдат в узде именно таким способом - не могли удержать людей от эксцессов, зачастую смертельно опасных.

Когда солдаты одной бригады захватили цистерну с чистым спиртом, они открыли по ней пальбу, а когда алкоголь брызнул из сотни пробоин, просто подставляли рот под струю. Многие напились до бесчувствия и едва не поплатились за это жизнью, когда немцы пошли в контратаку.

Трое солдат, попытавшихся проделать такой же трюк с громадной бочкой в одном из венгерских винных погребов, просто утонули в потоке вина.

Безрассудство советских солдат за рулем вошло в легенды. Автотранспортная служба расставляла на дорогах надписи 'Тормози или погибнешь!', но десятки водителей грузовиков легкомысленно игнорировали эти предостережения - и действительно погибали. Владимир Гордин однажды видел, как три грузовика из автоколонны один за другим свалились в пропасть.

Или вот такой случай: один солдат танковой части, где служил Валентин Крулик, решил пошутить: надел немецкий китель и каску и ворвался в блиндаж, где отдыхало его отделение, размахивая шмайссером и крича 'Хенде хох!'

Все присутствовавшие сочли, что это было очень остроумно. Вот только один из товарищей успел застрелить 'артиста', прежде чем кто-либо его узнал.

Конечно, не все советские солдаты были дураками - или героями. В первом же бою семнадцатилетний Анатолий Осминов поседел, когда по броне его танка градом застучали пули. Он признает и то, что наложил в штаны от страха - это случалось со многими солдатами на всех фронтах. 'Потом к опасности привыкаешь, как привыкаешь убивать людей, - рассказывает он. - Поначалу я думал: 'Как я смогу убить человека?' Но потом я понял: либо убьешь ты, либо убьют тебя'.

Даже сегодня многие россияне - да и само правительство - отказываются признать подлинный размах жестокостей, которые творила Красная Армия на пути к Берлину. Однако в 1945 г. командование Красной Армии, несомненно, считало, что ее бойцы способны вести себя на германской земле как дикари.

Сильнее всего пострадала Восточная Пруссия - на ее обширных холмистых равнинах раскинулись поместья многих германских аристократов. В первые годы войны это было тихое захолустье, жившее почти как в мирные времена. Теперь она превратилась в кромешный ад.

В свидетельствах очевидцев недостатка нет. 'Все мы знали, что немецких девушек можно насиловать и убивать, - писал Александр Солженицын, в годы войны - офицер-артиллерист. - Это воспринималось чуть ли не как отличие в бою'.

Ему вторит и Гавриил Темкин, служивший переводчиком в 78-й стрелковой дивизии: 'Самый простой способ отомстить - это овладеть женщинами врага'.

В Восточной Пруссии красноармейцы насиловали женщин в таком количестве, что речь явно шла не о чисто сексуальном удовлетворении, а о стремлении надругаться над целым народом.

Ярость завоевателей только возросла, когда они впервые увидели своими глазами, насколько богато живут немцы. 'Их деревни и городки по сравнению с нашими выглядели как рай земной, - говорит лейтенант Геннадий Клименкопут. - Все было так ухожено. Столько красивых зданий. Они были настолько богаче нас. Почему же они напали на нас в 1941 г. и так с нами обращались?'

То, что увидели солдаты, противоречило многолетней пропаганде о преимуществах социалистической экономики. Возможно именно яростью, вызванной благосостоянием врага на фоне собственной нищеты после десятилетий 'затягивания поясов', объясняет, почему советские солдаты, как безумные, крушили все, что попадалось под руку.

Мародерство приобрело эпический размах - этому способствовал и существовавший в Красной Армии порядок, согласно которому каждый солдат раз в месяц мог отправлять домой посылку с трофеями. В Россию отправлялось все - еда, напитки, скот, одежда, драгоценности. Если гражданские жители по глупости жаловались на грабежи, солдаты просто поджигали их дома.

Перед лицом этого яростного наступления немецкое население Восточной Пруссии бежало без оглядки: по своему ужасу этот исход был одним из самых мрачных в истории.

В одну из самых холодных зим двадцатого столетия сотни тысяч мирных жителей (немногие счастливчики - на телегах, а большинство пешком ) устремились на запад по узкому коридору заснеженной равнины между сжимающимися клещами советского наступления. Только одно имело значение - спастись от русских. Дороги были забиты живыми, а обочины - трупами. Мертвые младенцы лежали прямо на снегу. Некоторые беженцы, придя в ужас от этого смертоносного хаоса, поворачивали домой, говоря: 'Может быть, русские не так страшны, как говорят'.

Позднее им оставалось только пожалеть об этом решении. Поравнявшись с колоннами беженцев, русские войска расстреливали их из пушек и пулеметов. В этом не было никакой военной необходимости - речь шла только о мести.

Те, кто не мог уйти по суше, пытались бежать морем - это стало одним из самых мрачных эпизодов войны. В балтийских портах Германии тысячи людей дрались за место на кораблях, отплывавших на Запад - некоторые срывались в воду, поскользнувшись в давке на пирсе, кого-то другие пассажиры сбрасывали за борт.

В порту Гдыня, недалеко от Данцига, встал под погрузку старый корабль 'Вильгельм Густлов' [на самом деле 'Густлов' был спущен на воду в 1937 г. - прим. перев.] - до войны он был круизным лайнером. В мирное время корабль брал на борт 1900 пассажиров и членов экипажа. Но в тот день в списке пассажиров значилось более 6000 душ - в том числе раненые из военных госпиталей с ампутированными конечностями и беременные женщины, для которых на прогулочной палубе было оборудовано родильное отделение.

Позднее, когда 'Густлов' уже отошел от пирса, его окружила целая флотилия лодок, набитых беженцами, умолявшими, чтобы их взяли на борт - женщины поднимали на руки детей. Сжалившись, команда спустила с бортов погрузочные сети. Как считается, по ним на корабль взобрались еще 2000 человек. Те, кому это удалось, испытали огромное облегчение - но, увы, они были обречены. Покинув гавань, старый перегруженный 'Густлов' медленно преодолевал штормовые воды, раскачиваясь на резкой балтийской волне.

Он стал легкой мишенью для советского капитана-подводника Александра Маринеско, перехватившего лайнер и выпустившего по нему в упор торпеды, как обычно, украшенные лозунгами: 'За Родину!', 'За Сталинград!', 'За советский народ!'.

Раздались три оглушительных взрыва, 'Вильгельм Густлов' сильно накренился и через 70 минут затонул. Жертвами этой катастрофы - крупнейшей в истории мореплавания, затмившей гибель 'Титаника' или 'Лузитании' - стали 7000 человек.

На борту разыгрывались ужасные сцены. Сотням молодых женщин из вспомогательного подразделения германского ВМФ посчастливилось погибнуть мгновенно - одна из торпед разорвалась прямо под помещением, где их разместили. Старики, больные и раненые не могли передвигаться - их смерть была долгой и мучительной.

Раздавались крики людей, запертых, как в ловушке, между водонепроницаемыми переборками, которые опустились сразу после взрыва. Матросы выстрелами из винтовок пытались обуздать обезумевшую толпу, бросившуюся наверх с нижних палуб. Стюард, пробегая мимо одной из кают, услышал выстрел. Открыв дверь, он увидел офицера ВМФ, стоявшего с пистолетом в руке над трупами женщины и ребенка: другой ребенок в ужасе хватался за его ногу. 'Убирайтесь!' - крикнул офицер, и стюард закрыл дверь, не мешая отцу закончить дело.

Даже из тех, кому удалось попасть в шлюпки, многие замерзли насмерть, не дождавшись спасателей, прибывших на место катастрофы с рассветом. Всего выжило 949 человек. Однако страшная участь 'Вильгельма Густлова' затерялась на фоне всемирной трагедии 1945 г., и сегодня о ней знают лишь некоторые немцы да горстка историков.

Теперь в Восточной Пруссии в руках немцев осталась лишь ее осажденная столица - укрепленный город Кенигсберг. Некоторые горожане хотели сдаться - но потом увидели тела 80 немецких солдат, казненных за дезертирство, выставленные на всеобщее обозрение у городского вокзала с прикрепленными к одежде надписями: 'Они были трусами, но все равно погибли'.

Русские разбомбили город до основания, и все же штурмовым группам пришлось сражаться за каждый метр, используя огнеметы, чтобы уничтожить защитников, не желавших сдаваться. 'Никогда не встречал такого яростного сопротивления, как в Кенигсберге', - вспоминает один русский офицер.

Когда красноармейцы в конце концов овладели городом, они перебили тысячи жителей. Женщин насиловали прямо в родильных отделениях больниц. Один врач вспоминает их отчаянные крики 'Пристрелите меня!', 'Пристрелите меня!', но мучители выбирали для своих жертв медленную смерть.

Михаэль Вик (Michael Wieck) - один из тех, кто выжил в этой бойне - рассказывает: 'Каждого встреченного мужчину они убивали, а каждую женщину - насиловали. В ночи отовсюду слышались крики и мольбы о помощи. Они запирали людей в подвалах и поджигали дома. Они сгоняли мирных жителей на бывшие поля сражений в окрестностях города, и там расстреливали или сжигали'. От еврея Вика не укрылся и мрачный парадокс ситуации: 'Сначала нас пытались уничтожить Гитлер и нацисты, теперь этим занялись русские'.

Кровавая зима Восточной Пруссии - один из самых страшных эпизодов второй мировой войны. Немцы по сей день испытывают ярость от того, что мир так мало о ней знает. Она женщина из Восточной Пруссии сказала мне: 'Это был наш Холокост, но всем на это наплевать'.

Русские пытаются оправдаться. 'Вспомните, что делали немцы в нашей стране', - говорят они, и действительно, на каждого немца, убитого Красной Армией, приходится трое, четверо, или пятеро русских, павших от рук вермахта, люфтваффе или СС в дни их триумфа. У большинства русских солдат всякое чувство жалости и сострадания умерло еще раньше - на сотнях полей сражений. И все же мало кто способен без негодования думать об участи, постигшей Восточную Пруссию, тем более, что это не диктовалось военной необходимостью. В ходе наступления на Берлин ее можно было просто обойти и 'зачистить' позднее.

Русские сразу же начали расплачиваться за свою жестокость. Ненужная победа в Прибалтике стоила Советской Армии 600000 убитых и раненых - это чуть меньше общих потерь англо-американских войск во всей кампании на Западном фронте.

Позднее им пришлось заплатить еще дороже. Видя, что произошло в Восточной Пруссии, немцы поняли, что пытаться дожить до советской победы просто не имеет смысла. У них не оставалось иного выхода, кроме как сражаться до конца. Из-за того, что победители приготовили для побежденных лишь смерть и немыслимые страдания, сталинские армии на пути в Берлин понесли огромные потери.

© Макс Гастингс

Автор: Voron 17.3.2005, 20:39

В той организации о которой вы говорите меня научили благородству и много еще чему, я могу вас в этом заверить, я за свою жизнь никогда не поднимал руку на женщину и всегда помогал более слабым. Я говорю о законмерности с точки истории, а не с точки человеческой морали и моего понимания. Я всегда призерал насильников и считаю что подобные уроды должны заканчивать свои дни в местах лишения свободы.


У вас предки воевали ??? и вы сможите признать, что они были насильниками ???
я не могу!!!! это просто выше меня !!!

Автор: Nick 17.3.2005, 20:59

В моей семье воевало два человека. Дед - погиб в Калужской области. Тетя - служила стрелком-радистом в военно-транспортной авиации, умерла несколько лет назад.
Никто не говорит, что мы должны плевать в спину своим ветеранам. Они ГЕРОИ. Но я хочу знать как это в действительности было.

Несколько лет пришлось заниматься судьбой могилы группы разведчиков, погибших около Инстербурга. Пришлось кое-что почитать, кое с кем поговорить ... Разведотдел 3 Белорусского фронта в 1944-1945 гг. забросил на Восточную Пруссию (а административных границах соверенного Черняховского района) около 20 разведгрупп. Значительная часть просто посылалась на смерь. Слабоподготовленные, плохо вооруженные и экипированные молодые ребята забрасывались как горох, иногда просто со смешными задачами, котрые решаются иными методами.
Например группа "Сокол" из 8 человек, в составе которой была известная многим ученикам школы № 7 Тамара Васильева, была заброшена под Инстербург 13 октября 1944 г. и имела задачу визуального наблюдения за железнодорожным узлом. Группу бросили совсем с другой стороны города, фактически на укрепрайон, который создавался еще до войны, во времена нашей "дружбы" с Гитлером. Через несколько дней ребята погибли, погибла и Тамара Васильева. Причем часть группы, судя по всему, постреляли местные жители. Надо ноги и руки оторвать тем начальникам, которые так готовили и отправляли наших советских ЛЮДЕЙ. Просто так, на смерть, не понятно за чем. Наверное, получали ордена не за качество полученной информации и за количество отправленных людей.
Кстати, в начале 90-х годов седьмая школа "перестроилась" и условоное место гибели Тамары Васильевой перестало интересовать взрослых теть и дядь. Они перестали получать указание ухаживать за памятниками, а самим им это видно стало не нужно ...


Вот здесь есть некоторая инфрмация об этом http://muzeyrazvedki.narod.ru

Автор: Brutall 17.3.2005, 22:13

Позор и анафему жалкому коллаборационисту Nick'у!!!

Ну и как? Узнал? Патриот блин. Никогда бы не подумал, что такой неглупый человек, как Nick, поведётся на эту галимую и дешёвую пропаганду. Конечно же блин, советские солдаты - сраное быдло и зеки, без малейшего намёка на дисциплину, храбрость черпали в бутылках водки, насиловали всех подряд, включая своих офицеров и политруков, а также портреты Сталина (такая вот сублиминированная любовь) и дула трёхлинеек. А ещё перед битвой они поклонялись богу Перуну и пили кровь христанских младенцев, а на обед ели немецких детей... Как же, знаем, проходили...

Конечно-конечно...

Ой, я сейчас разрыдаюсь!
Бедненькие маленькие немки... И никто почему-то не думает о том, что все эти насилуемые маленькие девочки как раз именно СЕЙЧАС плевали бы НАМ в глаза и издевались бы над НАМИ в концлагерях, если бы мы были ещё живы, в случае их победы... ИМ сейчас пересаживали бы наши почки, для НИХ мы бы сейчас задыхались в шахтах...
А никто не обратил внимание на то, что все статьи писали немцы, а? Ни о чём не говорит? Что, совсем ничуть на пропаганду не похоже? Да сейчас можно доказать всё, что угодно, и будут документы, это подтверждающие, и будут неоспоримые доказательства, и будут сотни свидетелей... Как пример: вот, только сегодня вычитал

Автор: Sharr 17.3.2005, 23:22

О чём спор, собственно?
1)Было или не было, правда или не правда?
2)Наше отношение к этому, если это правда?
3)Можем ли мы говорить об этом открыто, если это правда?
4)Наше отношение к этому, если это не правда?
5)Можем ли мы говорить об этом открыто, если это не правда?
Надо было бы вообще начать с первого пункта, а не пенять на ветеранов, как на причину по котрой мы не должны обсуждать это. Если это не правда, то наше дело вступиться за их честь, но не затыкая друг другу рот.
Мы все здесь взрослые люди и я не думаю, что этот разговор разойдётся среди широкой аудитории. Поэтому не надо бояться обсуждать такие темы. и в обьорок мы падать не будем, и ветераны нас наврядля читают. Тема очень тяжёлая и я так понял из реакции участников дискуссии, никому не понравилось, что вообще подняли здесь этот вопрос. Есть некоторые вещи, которые наш ум не всилах вместить. Ну например мой мозг воспринимает как чистейшую фантастику всякие росказни об инопланетянах. У некоторых вообще это вызывает истерику. Могу предположить, что точно так же может быть воспринята "информация" о массовых изуверствах красноармейцев. Хотя массовые убийства и изуверства чекистов во время гражданской войны по отношению к своим согражданам уже стали общеизвестынм фактом. Если бы описываемые выше события были признанным фактом, то я бы смог объяснить это. Но тогда бы часть вины мне пришлось бы взять и на себя. Но я не боюсь этого. А так я мучаюсь вопросами и неизвестностью, что тоже малоприятно. Ощущение такое, что тебя облили грязью, а смыть её не можешь. Точно так же я не могу покаяться за то, что мне точно не известно. По-этому я готов спокойно без истерики читать и анализировать информацию помещаемую здесь. ИМХО.
Немцкие руководители государства постоянно публичпо каются на всякие годовщины за военные преступления во 2-й мировой. Японский премьер-министр принёс извининия корейцам за то что в годы окупации корейских женщин насильно помещали в солдатские бордели. Для этого надо определённое мужество, признать вину когда тебя об этом не очень-то и спрашивают, по прошествии стольких лет, когда уже и основные виновники понисли уголовное наказание. К стати, в СМИ не очень-то можно найти дискуссионыне материалы по данной теме. Не означает ли это, что данная тема сознательно обходится и тому есть причины?

Автор: Nick 18.3.2005, 0:16

От Советского Информбюро

Войска 3-го БЕЛОРУССКОГО фронта 22 января штурмом овладели в Восточной Пруссии городом ИНСТЕРБУРГ - важным узлом коммуникаций и мощным укреплённым районом обороны немцев на путях к КЕНИГСБЕРГУ, а также с боями заняли более 200 других населённых пунктов...

Войска 3-го Белорусского фронта продолжали успешное наступление. Противник, опираясь на мощные оборонительные сооружения, оказывал упорное сопротивление и часто переходил в контратаки. Советские пехотинцы и танкисты, совершив обходный манёвр, с севера прорвали оборонительные рубежи Инстербургского укреплённого района и вышли к реке Прегель. Не давая врагу опомниться и привести себя в порядок, наши части с хода переправились через реку и сегодня рано утром штурмом овладели городом Инстербург—узлом шоссейных и семи железных дорог. Таким образом, наши войска разгромили ещё один важнейший узел сопротивления немцев в Восточной Пруссии, состоявший из многоэтажных железобетонных дотов, усовершенствованных траншей, противотанковых рвов и других укреплений. В боях за Инстербург немцы потеряли убитыми до двух тысяч своих солдат и офицеров. По неполным данным, наши части захватили 9 танков, 46 полевых орудий и более 500 пленных.

http://www.9may.ru/01.06.1945/inform/m2918

Автор: Voron 18.3.2005, 11:19

Российский посол в Великобритании обвинил историка Энтони Бивора в богохульстве по отношению к русскому народу. Энтони Бивор опубликовал подробности массовых изнасилований, якобы совершенных советскими солдатами в Германии в конце второй мировой войны.
В письме, опубликованном сегодня в Daily Telegraph, Григорий Карасин отрицает факты изнасилований, заявляя: "Я не намерен вступать в какие то ни было дискуссии по поводу столь очевидной лжи и инсинуаций".
Карасин утверждает, что появление статьи незадолго до Дня памяти жертв Холокоста "превращает публикацию в акт богохульства не только по отношению к России и моему народу, но и по отношению всех стран и народов, пострадавших от нацизма".
"Стыдно вообще иметь какое-то дело с этой откровенной клеветой в отношении народа, спасшего мир от нацизма", - добавил он.
Западные историки сходятся на том, что в 1945-47 годах советские войска изнасиловали сотни тысяч, даже, возможно, миллионы немецких женщин. Эти случаи должным образом задокументированы как свидетельство того, что Сталин смотрел сквозь пальцы и даже поощрял их на подобную форму мести.
В выходящей в свет книга Бивора об осаде Берлина утверждается, что, согласно архивным данным, "советские солдаты насиловали также российских и польских женщин и девушек, которые освобождались из концлагерей".
Однако публичные дебаты по данному вопросу по-прежнему остаются табу в постсоветской России, где все, что касается Великой Отечественной войны, не подлежит критике. Даже в либеральных и ученых кругах, где больше не отрицают зверств, совершенных Сталиным и другими коммунистами, почти не обсуждаются советские военные преступления против немцев или их союзников.
http://www.telegraph.co.uk/news/main.jhtml?xml=/news/2002/01/25/wruss25.xml&sSheet=/news/2002/01/25/ixworld.html
http://www.rambler.ru/db/news/msg.html?s=16&mid=2232550

Автор: Voron 18.3.2005, 11:31

Кроме того, в своем отчете под заголовком "Изнасилование как оружие войны" "Международная амнистия" публикует свидетельства нескольких сотен женщин, с которыми беседовали сотрудники организации. На основании многочисленных опросов делается вывод о том, что правительство Судана негласно поощряет действия арабских отрядов против чернокожих суданцев. Зачастую женщин насиловали на глазах у мужей, родственников и соседей, чтобы унизить ее, а также ее семью и всю общину. Вот свидетельство беженки из Дизы: "Они угнали несколько десятков девушек, и мы шли три часа без остановки. Нас избивали и при этом говорили: "У вас - черных женщин - нет бога. Мы вас всех истребим". А ночью нас многократно насиловали. Вооруженные арабы нас охраняли, и три дня нам ничего не давали есть".

Руководство Израильского музея-института изучения Холокоста "Яд ва-Шем" выражает глубокую обеспокоенность новостями, поступающими Дарфура, и призывает мировое сообщество остановить геноцид в Судане, пока не поздно. Национальный израильский музей-мемориал памяти евреев - жертв Холокоста, считает, что лидеры мирового сообщества должны немедленно предпринять непосредственные совместные действия. Музей-мемориал трагедии еврейского народа предлагает оказать "эффективную гуманитарную помощь региону и наказать преступников, развязавших кровавую бойню".
http://www.utro.ru/articles/2004/07/19/331127.shtml

Автор: Voron 18.3.2005, 11:36

В рамках женских и феминистских исследований неоднократно указывалось на невнимание, замалчивание, преуменьшение и пренебрежение исследователей и властей к проблемам женщин в ситуациях социального кризиса. В рамках данной темы я хотела бы обратить внимание на отношение в обществе к фактам сексуальногои насилия во время военных действий. Речь идет о прямой связи между боевыми действиями и практиками насилия, и прежде всего сексуального насилия в ходе военных действий.

Практики сексуального насилия, включенные в контекст военных действий связаны с древнейшими военными стратегиями, когда изнасилованное мирное население (не только женщины) становилось своего рода живым маркером, обозначавшим область успешных военных действий. Изнасилование в ходе военных действий становилось символической заменой убийства, цель такого рода практик в установлении господства. При этом устанавливается новая социальная иерархия: власть принадлежит субъектам, осуществляющим сексуальное насилие, а объекты сексуального насилия (женщины, мирное население) дискредитируются. Аналогичные процессы (с помощью сексуального насилия) установления социальной иерархии имеют место в закрытых социальных структурах, например в военных или уголовных сообществах.

Вплоть до конца ХХ века сексуальное насилие как непременный атрибут, сопровождающий военные действия, не становилось объектом отдельного исследования и рефлексии. Безусловно, в военных и исторических документах так или иначе фиксировались факты сексуального насилия в ряду всех прочих преступлений. Но эти факты скорее замалчивались, чем становились достоянием общественности и осуждения. Такое умолчание привело к тому, что факты массовых военных изнасилований не осмыслялись как преступное деяние и не входили в объем понятия «военное преступление». Согласно юридической энциклопедии, под военным преступлением понимаются массовые нарушения прав человека, действия против мира, человечности, против законов и обычаев войны. А обычное военное право говорит о том, что сдавшихся или попавших в плен нельзя казнить, что запрещено убивать мирных жителей (как ответная мера на военные операции), брать их в заложники, морить голодом, депортировать, уничтожать и разрушать культурные ценности, и т.д. Эти правила и обычаи ведения военных действий были приняты и ратифицированы правительствами в ХIХ веке. Первым правовым документом, фиксирующим обычное военное право считается Кодекс, определяющий поведение армии Соединенных штатов в гражданской войне, разработанный в 1863 г., и ставший в последствии основой для Гаагской «Конвенции о соблюдении законов
и обычаев войны на суше» (1899 г.), в которой были систематизированы принципы международного права, запрещающие жестокое обращение с пленными, охраняющие мирное население и гражданские объекты. Но при этом, вопросы сексуального насилия в ходе военных действий не выделялись в отдельную проблематику, специально не фиксировалось и не расследовалось. Хотя примерами практик массового изнасилования изобилует история не только древнейших, но и современных войн. В качестве примеров можно указать на так называемое Нанкинское насилие, когда после взятия в 1937 г. этого китайского города японское командование разрешило солдатам насиловать его жительниц. Многие женщины были изнасилованы, а затем убиты. Можно указать на сексуальные преступления нацистов (нацистская расовая теория мало их удерживала от сексуальных контактов с неарийками) и их союзников в годы второй мировой войны, и на сексуальные практики освободителей Восточной и Центральной Европы. Этот список может быть продолжен и во второй половине ХХ века: женщины Бангладеш (изнасилованные во время индо-пакистанской войны, а впоследствии убитые родственниками мужчинами для сохранения «чести семьи»), женщины Сербии и Боснии.

http://anthropology.ru/ru/texts/rabzhaeva/crisis_61.html

Автор: Sharr 18.3.2005, 12:00

Ну что ж, это уже похоже на исследование психологии войны и делает попытку пролить свет на эту тёмную сторону истории человечества. Будет ли когда нибудь найдена истина?....

Автор: Voron 18.3.2005, 12:26

Давайте попробуем разобраться в том в чем нас пытаются убедить.
1.Число изнасилованных в Германии составляло 2млн. (по утверждению автора статьи) исследования современных психологов, говорят, что только одна из десяти женщин обнародует факт насилия, что же получается 20 млн. женщин Германии подверглись сексуальному насилию? При численности Германии в то время 60 млн. и нашем контингенте в 800 тыс. человек, получается что все Советские солдаты были насильниками и изнасиловали всех немецких женщин.
2. Я не видел ни одной ссылки на источники и документы, на основании которых была написана книга и статья, все сводится к ОБС (одна баба сказала)
3. Прошло 60 лет со дня описанных автором и только получается почему сегодня мы узнали всю правду??? А 60-ят лет ни кто ничего не знал???
Исходя из статьи получается, что все русские Иваны были пьяницами и насильниками так? Да, не бывает ни одной войны без изнасилований, убийств, мародерства и уж тем более мировой, но тот масштаб и характер описанной
в статье клеймит Красную Армию и превращает нас из освободителей в уродов и козлов. Да Красная Армия насиловала женщин и мародерничала и убивала местное население, но это носило не массовый характер, а было всего единичными случаями. Я не верю в то что написано Энтони Бивором и считаю инсинуацией и провокацией.

Автор: Iskromet 18.3.2005, 13:48

ММММ да. Развели вы тут темку. Теперь мне понятно, кого насилие, как явление интересует больше всего.......
Что хотите доказать, затронув эту тему, что наши солдаты, да и не только наши, якобы мы ими гордимся, а они вот такие....Да?
Только человек с нарушенной психикой способен на насилие. Да, война действительно очень калечила в моральном и психическом плане. Но оглянитесь вокруг, в нашу жизнь загляните? Ничего не видите? А то что происходит в наши дни, случается каждый божий день? Да дофига этих ублюдков вокруг,и с виду по некоторым не скажешь, что этот человек способен на такое. И что ими движет, инстинкты, или "чувство зверя", что? Зачем войну и ее такие последствия и аспекты "выворачивать наизнанку". Да и название для этой темы не подходящее.

Бруталл, это из твоего поста. Прокомментируй, пожалуйста.

Автор: Brutall 18.3.2005, 18:30

А как это прокомментриовать? Это ведь не я писал, а доктор Лайбер. Со всеми обоснованиями. Только я не помню, где я взял эту информацию, да и оффтопом пахнет. Если очень уж интересно, могу поискать, где же это я вычитал...
По поводу остального:

Вот под чем я готов подписаться.

Автор: Conrad 23.3.2005, 10:12

Опять же, мой дед, воевавший в Пруссии и бравший Инстербург, рассказывал, что были случаи зверства с нашей стороны, но это всё жестко пресекалось. И по нескольку раз в неделю политруки устраивали собрания на которых говорилось, что мы не фашисты, и не должны вести себя так, как эти звери ведут себя у нас на Родине. И наши солдаты вели себя как полагается нормальным людям. А еще устраивались спец.лагеря для немцев, потярявших кров в результате бомбежек, и наши делились с ними хлебом, часто последним.

Автор: Brutall 23.3.2005, 14:52

Вот! Слова очевидца передал нам Conrad, а не слова неких сотен русских офицеров, дававших интервью подозрительным немцам и рассказывавших о том, с каким удовольствием они насиловали 8-летних немок и старушек.

Автор: Nick 23.3.2005, 15:39

Эти слова косвенное подтверждение информации, опубликованной за границей. И о зверствах некоторых наших солдат и о том, что в подавляющем большинстве советские солдаты были освободителями, а не насильниками и мародерами.

Автор: Conrad 23.3.2005, 16:19

В семье, как говорицца, не без урода, но их и отстреливали тут же. Советский трибунал был ой как суров.
Лично я считаю, что некоторых, даже большинство, их этих советских солдат можно понять. Что бы вы делали на территории врага, если бы знали, что вашу семью в России, сожгли заживо, предварительно зверски надругавшись? Ведь не у всех нервы железные.

Автор: Genius056 17.4.2005, 0:07

Только ненормальный или не знаю как назвать еще может писать что все русские солдаты насиловали немок от 8 до 80 лет. Глупость это. У любого народа есть негодяи и извращенцы , но не надо доводить до абсурда эту тему. Хотелось бы услышать дейсвительно интересное из истории города и даже штурма Черняховска, а не домыслы. Немцы делали вещи и покруче и не особо кто это вспоминает сейчас. День победы 9 МАЯ был есть и будет. Настоящей Победы над коричневой чумой . А кто не согласен с этим пусть пускает сопли и придумывает байки про русских солдат какие они были варвары и издевались над бедными немцами.

Автор: Olesya from USA 18.4.2005, 1:14

Я не буду спорить что этого было!! Т.к. это будет слишком глупо-есть немало доказательств. не хочу попадать в ту группу бездушных людей, кто все еще доказывает, что холокоста не было...
Но вот поднимать это тему считаю не правильным. Только вот прошел юбилей со дня взятия Инстербурга, почему бы об этом не поговорить?

Автор: Tornado 21.4.2005, 13:25

То, что Россия слаба в информационной войне с Западом, ни для кого не секрет. Поэтому, пнуть ее считается, чуть ли не признаком хорошего тона, для иностранных журналистов или писателей.
Данная вырезка больше смахивает на сценарий какого-нибудь голливудского фильма. Такое ощущение, что в красной армии были одни алкоголики и сексуальные маньяки. Так можно договориться до ой-ой-ой каких вещей. Я не отрицаю насилия со стороны красноармейцев, но и преувеличивать масштабы то же не стоит. Кстати, почему в данном тексте нет ни слова о таком же поведении немцев? Да, убивали, да сжигали, но не насиловали…
Война – это всегда ужас, шок, боль, мародерства и т.д. Законы мирного времени не действуют на войне. Я не в коей мере не оправдываю насилие, но надо понимать, что это все издержки войны. Правильно говорил Ворон, что ни одна война не обходится без этого, но это единичные случаи, но так же прав Конрад, когда говорил, что это жестко пресекается, и что наши солдаты вели себя как нормальные люди.
Поэтому давайте лучше поговорим о героизме наших солдат. Расскажите кто, что знает о взятии Инстербурга.

Автор: Wandragor 18.6.2005, 21:05

Читая такое, мне чуть плохо не стало, пришлось валерьянку пить. И где вы понабрали такой информации о насильниках и убийцах? Нет, конечно были отдельные ублюдки, которые позволяли себе такое, но не в таком количестве, как здесь.
А о взятии Инстербурга я знаю лишь то, что взяли его 22 января 1945 года. Меня эта история вообще не волнует. Я больше интересуюсь тем, что сдесь вообще было до войны.

Автор: Nick 25.6.2005, 11:06

Рассказ женщины, ставшей военным трофеем ("The Observer", Великобритания)

Саймон Гарфильд (Simon Garfield), 20 июня 2005

'Женщина в Берлине' (A Woman in Berlin) - анонимный дневник, во всех страшных подробностях показывающий последние дни агонии Третьего рейха, никак не отпускает Саймона Гарфильда (Simon Garfield)

Если прочесть 'Женщину в Берлине' за один вечер, такое нервное потрясение не забывается очень долго. Стены будто сдавливают тебя; воздух становится густым, как патока; даже крики детей, играющих во дворе, приобретают некое зловещее звучание. Эта книга - личный дневник, написанный в несколько последних недель Второй Мировой войны, когда русские вошли в немецкую столицу - оставляет на сердце глубокий шрам. К кумулятивной силе повествования добавляется и неподражаемо бесстрастный тон автора: вот случился один ужас, за ним другой, третий - как раз тогда, когда уже начинаешь думать с облегчением, что хуже уже не будет. . . Рассказ настолько поражает своим ужасом, равно как и своей простотой, что становится понятно, почему кое-кому сразу же захотелось назвать 'Женщину' не более чем мистификацией.

Дневник начинается 20 апреля 1945 года - на пятый день бомбардировки города Красной Армией. Кроме всего остального, это и день рождения Гитлера, но впервые за все время этому не придают особого значения. В этот день довоенная фраза, традиционно произносимая перед едой - 'За все это спасибо фюреру', - звучит презрительно и издевательски.

В первых главах книги описывается жизнь, состоящая из поиска еды и угла на ночь. Мы видим главную героиню - она же автор - сначала на чердаке собственного дома, затем в квартире приютившей ее некоей вдовы, а после того в бомбоубежище. Новостей по радио больше нет - их место занимают слухи, и люди уже не переживают по поводу поражений армии где-то там, вдалеке: их больше волнуют известия о том, что вскоре не будет картошки и хлеба.

Сначала те, кто стоит в очереди за продуктами, разбегаются по укрытиям при виде вражеских самолетов, но проходит несколько недель - и вот они уже, заслышав сирену, просто надевают на головы ведра и продолжают стоять. Но все знают, что скоро грядет другой ужас - в город войдут русские войска с огромным запасом нерастраченной жажды насилия и секса. В середине книги начинается вторжение в полном смысле этого слова: первое место на последующих страницах занимают сцены многочисленных изнасилований, в том числе автора.

Написавшая книгу женщина говорит о сексуальном насилии с тем же стоицизмом, что и обо всех остальных периодах своей жизни, в которых уже нет места морали: это так или иначе происходит везде, так что же было делать? Полностью принимая взгляд Красной Армии на право насиловать как на естественный военный трофей - проявление собственной грубой силы, помноженной на огромное количество спиртного, вытащенного из немецких казарм - она сменяет сопротивление на циничную стратегию 'найди себе одного волка, если не хочешь достаться всей стае'. Нужен офицер, званием как можно выше - комендант, генерал, да любой, кто попадется.

Ключевой пассаж книги читатель встречает уже в самом начале: война принесла людям много поражений, и, прежде всего, это поражение Мужчины.

'Нам их жаль. . . они кажутся такими жалкими и беспомощными . . . мы, женщины, в глубине души испытываем нечто вроде коллективного разочарования'.

Мир наци, мир, в котором правили Мужчины, чистые и непогрешимые, рассыпался в пыль. 'Привилегия', на которую претендовали мужчины раньше - убивать и умирать за родину, - уже не принадлежит только им. Теперь наравне с ними это делают и женщины, и это вливает в них и в героиню книги новую силу.

Судьба Гитлера, умирающего в своем бункере в нескольких кварталах от нее, не важна. Она никогда не была с ним заодно, но она такая же, как он - просто потому, что дышала одним воздухом с наци. Прорывается горький смех, когда в одном из отступлений героиня жалеет о двух мировых войнах, проигранных ее страной, так же, как жалел бы футбольный фанат о проигрыше первого и затем ответного кубкового матча. Когда выявляется весь ужас злодеяний, которые в свое время творили сами нацисты, в ней не просыпается раскаяние - лишь горькая ирония: люди говорят, что в печах были сожжены миллионы евреев, 'и, кроме всего прочего, это было аккуратно записано в толстых журналах - четкая бухгалтерия смерти. Мы и, правда, нация порядка'.

Из самой книги почти ничего не становится известно об авторе. Она блондинка, иногда ее принимают за шведку; она работала в издательском деле и в журналистке, бывала в Париже и в Советском Союзе, откуда и запомнила несколько фраз, которые впоследствии выделят ее среди массы победителей и побежденных. Полностью ее личность была раскрыта только после смерти в 2001 году (в момент, когда разворачивается сюжет, ей было 34 года), но ее полное имя не так уж важно.

Изначально книга была переведена на английский и издана в Соединенных Штатах в 1954 году, и лишь через пять лет появилась в Германии. Встретили 'Женщину' в штыки - одни говорили, что в книге все сфабриковано, те же, кто верил написанному, предпочитали об этом молчать. Один из критиков настолько не понял периода, о котором написана 'Женщина в Берлине', что обвинил автора в 'бесстыдной аморальности'.

Однако спустя десять лет политические ветры переменились, и по рукам стали ходить фотокопии, сделанные студентами-радикалами и активистками движений за права женщин. В 2003 году, когда 'Женщину' переиздали в Германии, она снова вызвала ожесточенные споры, но на этот раз стала бестселлером.

Вскоре после написания содержание дневника почти наверняка претерпело изменения. В окончательном виде от традиционной стилистики дневника практически ничего не остается: очень мало повторов, не сталось практически ни одного отрывка, который не продвигал бы повествование вперед. Не думаю, что это умаляет значимость книги - скорее прибавляет ей художественной ценности. Многие описания сделаны специально поэтизированным языком, за что отдельное спасибо следует сказать переводчику Филипу Бему (Philip Boehm).

Первым, кто прочитал дневник без единой правки, стал мужчина, которого главная героиня называет именем Герд: ее бывший любовник, вернувшийся с востока. Счастливого воссоединения не происходит: он первый из многих, кто не верит ее рассказу. Объявление о наступлении мира не вызывает ни в одном из них радостных чувств - однако, по крайней мере, теперь для нее придет конец насилию, будет понемногу возвращаться вода, свет и пища. Она уже подозревает, что Берлин разделят между собой русские и американцы, но само ее будущее теряется. Жаль, что нет эпилога, и мы не знаем, куда завела ее судьба.

Как бы там ни было, достигнута ее единственная цель - выжить. Вселенная 'Женщины в Берлине' - это мир, в котором сумма пролитых слез всегда остается неизменной. Она не может смотреть на мир с оптимизмом. Ее глаза без удивления смотрят на сегодняшний мир из разрушенной Германии шестьдесят лет назад: 'Сытые нации упиваются своими неврозами и излишествами, а народы, погруженные, как мы сейчас, в горе и слезы, могут лишь застыть в оцепенении и апатии и надеяться, что все пройдет'.

Автор: ЖРИЦА СОЛНЦА 25.6.2005, 19:59

Оказывается,немцы хотели в Инстербург привезти памятник "1000-летия Руси" из Новгорода,раскурочили его весь,но наши войска помешали им это сделать.Его хотели поставить на площаде( на какой- не указано). Но ведь он же такой большой! У нас и площади такой не нашлось бы! А красиво бы было!

Автор: Nick 25.6.2005, 20:04

И никуда бы мы его не отдали!

Автор: Guest 13.10.2005, 7:14

про изнасилования - гнуснейшая клевета- ну понятно потрахали немок но чтобы солдаты были постоянно пьяны?????тогда не было поблажек и если не расстрелы то карцеры применялись повсеместно, наши бойцы не могли *цензура*ь старух-зачем им это? вокруг и молодых было достаточно- а прочитав книгу Нюрнбергские призраки сразу видно что наоборот многие немки искали близости с нашими солдатами для того чтобы просто поесть

Автор: Brutall 18.10.2005, 19:30

О! Ну хоть один здравосмыслящий человек нашёлся, !!! А то старух они блин трахали, как же... Просто некоторые извращенцы писатели тут допридумывались, а всякие лохи им верят.

А насчёт пьяных - тут х.з., перед боем наливали, положено было кажись фронтовых 100 грамм, но пока они доходили, много солдат отбрасывало копыта, так что получалоьс и по политра на рыло... Ну это же не постоянно, а перед боем, так что не надо. И ваще, если я 0.5 в одно жало залью, мне как-то не до девушек уже. Или это я один такой слабый?

Автор: NEO 19.10.2005, 18:29

А вот когда я 0,5 литра, то меня тянет паапщаться с девушками... Может, у меня физиоология другая? И вообще, война есть война, всякое было, с обоих сторон, тут уже не до морали... Чей-то тема каккая-то слабая, мало откликов. Почему, а?

Автор: Sharr 19.10.2005, 23:03

Када я 0.5 литра выкушаю меня тоже тянет паапщатся с девушками, тока чиста тиаретически. Я становлюсь ласковым как котёнок.

Автор: Alisa 1.11.2005, 12:34

Прекрасное качество! Не зря же девушек учили, прежде, чем дать согласие на свадьбу, напои своего любимого и посмотри, какой он во хмелю! Все ведут себя совершенно по разному, кого-то сразу тянет пообщаться, кого-то спать, кого-то кулаки почесать, а вот ласковый муж - это просто находка! Прям таки завидки берут!
А на войне, наверняка, всякое бывало и сейчас трудно определить, что правда, а что выдумки. Когда постоянно находишься на грани между жизнью и смертью, то это оказывает сильное влияние на психику человека и неизвестно на какие поступки будешь способен в таком состоянии.

Автор: executioner 21.11.2005, 1:53

Заглянул на форум и сложилось впечатление,что обсуждаются сксуальные проблемы наших дедов и способность ужраться.1945 год знаменателен не только количеством трахнутых немок!Во всяком случае после ухода немцев из России появилось(я так думаю)неменьше младенцев с явными признаками арийской расы.Хорош!Это не та тема!Лучше подскажите-где найти данные по действиям 5армии после Гуммбиненской операции?

Автор: OAK 26.1.2006, 2:44

ммм...а причом тут инстербург 1945 ? или вы хотите сказать, что у нас тут оргии устраивали когда рейхстаг бомбили?
сборище извращенцев

Автор: executioner 26.1.2006, 13:35

Если переиначить Шурика из "Кав.пленницы" - ...потом на руинах замка..- Простите,а замок тоже я ?- Нет ,это до вас в ... веке.-
Посмотрите воспоминания штурмовавших этот город - Инстербург горел так что таял снег,но один из тех кто прибыл в город чуть позже сказал мне лично,что нынешнюю баню(у немцев был почтамп) спалили наши пьяные солдаты из комендантского батальона,много там пополу бумажек валялось,а почта рабочая была.Были случаи в 45м,их и в2006 неменьше,а немцев уже 60 лет тут нет.Так чего судить прадедов,сами ненамного лучше.

Автор: Юлия 29.6.2006, 16:11

Мое детство прошло в Маевке. Среди окружавших меня в то время взрослых был пожилой мужчина который был некоторое время комендантом Гвардейска (если я не путаю город). Это было сразу после войны. У него во время войны немцы уничтожили всю семью. Так вот он однажды напился и расстрелял нескольких пленных немцев. Результат: разжалован, осужден. Сидел долго. А вот немцы своих за зверства над пленными награждали.

Автор: executioner 30.6.2006, 13:26

Невсегда и невезде.Наши тож после войны постарались.Из русского плена вернулось меньше половины.А своих сколько овраганародили.Косяки были везде и у всех.Лучшее что мы можем сделать,это неповторить,а главное - недопустить это сделать другим(я имею ввиду америкосов,чето они ваще страх потеряли).

Автор: ALEX61 6.12.2008, 21:20

Ага, и солжениценов с резунами не воспринимать на веру, а помнить кто были наши предки, их подвиг и в какой стране мы жили!

Автор: Wandragor 22.1.2009, 17:23

Сегодня 64-ая годовщина штурма Инстербурга! Неужели все забыли?!
Преклоняю голову перед бойцами, отдавшими свою жизнь за взятие нашего города!

Автор: Зенитовец 22.1.2009, 22:09

А товарищ Вандрагор был сегодня на реконструкции штурма Инстербурга, в замке? Вот там надо было приклонять. Люди старались, хорошая войнушка сегодня была. Зачот.

Автор: Adlean 23.1.2009, 1:56

Приклонять колено в память о героях никогда не поздно! Зенит расскажи подробнее и фоток дай-не все такие счастливые придти смогли(даже при желании)!

Автор: Зенитовец 23.1.2009, 13:05

По подробнее?
Всё начиналось с того, что нас с Экзекуционером посетила идея (это было ещ в декабре) предложить нашему отделу культуры провести реставрацию. Пришёл я значит к ним и докладываю голосом: так и так, есть выход на клуб реконструкторов, давайте 22 января проведём реставрацию. Ответ типичный: "денег мало!" Прошло время, и с инициативой проведения сего мероприятия выступил сам Хлиманков. И деньги сразу нашлись.
Погода, надо сказать, выдалась совсем не историчская. Слякоть, пасмурно, темно, мелкий подлый дождь, что ухудшило качество фото при дальней съёмке. Что получилось - выкладываю.
Сам штурм проходил в замке, на глазах у ветеранов войны. Сценарий: Русские войска бегут на высоту со стороны замковых ворот (современных), немцы держат оборону на высоте не многим дальше тоннеля ведущего, во внутренний двор замка. Экзекуционер доблесно защищал высоту с МР 40 в руке и Stielhandgranate за поясом, и был в форме фолькштурма, правда, его потом красиво убили, впрочем, как и всех немцев.
Потом начались братания русских и немцем, совместное распитие вотки и поедание каши с пирогами. После всего выпитого люди в городе могли видеть пехотинца РККА и Фолькштурмовца, расхаживающих с автоматами по городу.
Саныч и Маныч. Фолькштурмовец и красноармеец. Бок о бок. http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12073661.html
Ну-ка, Гансы, встаньте в ряд!
http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12073901.html
http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12074429.html
Торжественный доклад о ходе штурма Инстребурга.
http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12075313.html
Экзекуционер засел.
http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12075428.html
Баррикада.
http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12076246.html
Фолькштурм держит оборону (Не успел как следует сфокусироваться, всё было слишком стремительно)
http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12076366.html
Дымовуха
http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12076413.html
Защитнеги.


http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12076808.html

Автор: Зенитовец 23.1.2009, 13:56

http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12076997.html Русские идут!
http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12077128.html http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12077246.html Нихт капут! http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12077832.html http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12077905.html http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12078235.html http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12078308.html
Павшие от русских пуль http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12078379.html

http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12078516.html

http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12078603.html

Пуля-айс http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12078642.html

http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12078698.html

http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/12078788.html

Автор: Snake 23.1.2009, 15:56

Гыыы... Саня аццкий фошист! "Я, я. Яйко, млеко, русский вотка! Гут!"

Автор: executioner 23.1.2009, 17:15

Да,я там погибал немножко.Жаль видео нет,хотя мож у кого имеется?

Автор: Gimnast 23.1.2009, 19:19

БРАВО!!!

Автор: Adlean 23.1.2009, 19:56

а кто-то сомневался?
зачет!
А как в этом году зрители относились к поверженным?или опять героями были только "бойцы родименькие"?

Автор: Зенитовец 24.1.2009, 11:08

А зртителей-то было...пацанята и кадетского корпуса, ветераны, из администрации заправиели, и пару каких-то человек со стороны. ВСЁ!

Автор: executioner 24.1.2009, 16:56

Вот тут гляньте http://kenigsberg-klad.com/forum/viewtopic.php?f=29&t=139

Автор: Wandragor 25.1.2009, 20:48

Товарищ Вандрагор в Перми проживает и не смог попасть на реконструкцию.
А за фотки с сего мероприятия спасибо!

Автор: Stewart 27.1.2010, 10:06

Не нашел к какой форумской ветке привязать этот пост, а создавать отдельную тему не нашел смысла. В сетевых просторах наткнулся вот на такое описание авианалета, устроенного русскими на Инстербург в 1915 году. Возможно, что эта была первая бомбежка в истории города. Для интересующихся текстом в оригинале, внизу привожу английский вариант.

Итак.
“Берлин, 21 апреля – Детали русского авианалета на Инстербург, Восточная Пруссия, в отместку за который германские авиаторы подвергли бомбежке русский город Белосток (возможно, что я неправильно перевел), говорят о том, что русская машина появилась над Инстербургом около 10 часов утра и сбросила шесть бомб.
Первая бомба упала на пустое здание кавалерийских бараков. Вторая упала на детскую площадку, неподалеку от большой группы детей, но не причинила никому вреда. Третья и пятая не нанесли никакого урона, но четвертая бомба моментально убила десятилетнего мальчика по имени Шерр и тяжело ранила уличную продавщицу.
Последняя бомба упала на дом, занимаемый семьей беженцев, убив маленькую дочь и тяжело ранив обоих родителей. Трое маленьких детей чудом спаслись."
Опубликовано "The New York Times" 22 апреля 1915 года.

Автор: Schnapz 27.1.2010, 19:37

Всё правильно перевел, только Белосток (Białystok) на тот момент был частью Польши, а никакой не Россией, поэтому очень сомневаюсь, что статейка имеет хоть что-то общее с реальностью Желтая пресса военных лет, не более того Ну или журналист конкретно тупой был.

Автор: Stewart 27.1.2010, 20:11

Ну, здесь человека понять можно. 1915 год, Европа, от Америки далеко. Если некоторые светлые головы до сих пор считают Калининград территорией Литвы, то уж о чем тут говорить? Кстати, а Белосток на время Первой мировой принадлежал конкретно Польше? Я, увы, не силен в истории этого славянского государства, но про его дележку наслышан много.

Автор: valera 27.1.2010, 22:18

Часть нынешней Республики Польша (вместе с Варшавой) входила в состав Российской империи-т.н. Царство Польское.

Автор: meteor 27.1.2010, 22:33

Едва ли найдется в мире город с такой странной историей, как Белосток. Поэтому здесь возможна путаница.
Польский город Белосток оказался невероятно ходкой разменной монетой. После Тильзитского мира Наполеон услужливо передал Белосток Российской империи. Поэтому, столетие спустя, германские бомбы 1915 года все-таки сыпались на русский город. Это было в апреле. А вот в августе город заняли немцы....
Потом город был передан Литве, потом полякам. В 1939 году захвачен немцами. А в 1944 году передан Польше.
Вот такая историйка.

Автор: prussak 28.1.2010, 0:45

не пил
потому не вижу ни единого снимка

Автор: meteor 28.1.2010, 11:31

Коль пошла такая пьянка...
то пока готовят снимки по Черняховску, можно посмотреть как 23 января 2010 года в Советске "изображали" штурм Тильзита.
http://radikal.ru/F/s001.radikal.ru/i196/1001/eb/6d9273ea3fd1.jpg.html

http://radikal.ru/F/s41.radikal.ru/i094/1001/4f/786332360744.jpg.html

http://radikal.ru/F/s42.radikal.ru/i096/1001/be/5e8aea1e2bc6.jpg.html

http://radikal.ru/F/i064.radikal.ru/1001/39/5aedb7561c9a.jpg.html

http://radikal.ru/F/s42.radikal.ru/i096/1001/e2/6fe30a9cb4b7.jpg.html

http://radikal.ru/F/s001.radikal.ru/i193/1001/3f/c17c34bc63bf.jpg.html

http://40161.ru/news-1984.html

Автор: Stewart 9.2.2010, 19:04

Интересно, а известно что-либо об этом товарище?

Автор: meteor 10.2.2010, 11:57

Отчество его можете прочитать? Степанович, или Семенович?

Автор: Stewart 10.2.2010, 12:16

Сам не разберу. У меня вообще читается как Силонович:)

Автор: meteor 10.2.2010, 14:14

а вот сайт http://www.pobediteli.ru/ показывает списки всех воеваших, кто был в живых в 2005 году, к 60 летию Победы:

поиск по Силоновичу ничего не показал, но

Результаты поиска ветерана «Иванов Николай Степанович»

Россия / Поволжье / Республика Башкортостан
Иванов Николай Степанович 29.03.1926 г. р.
Россия / Поволжье / Самарская область
Иванов Николай Степанович 02.06.1923 г. р.
Иванов Николай Степанович 27.12.1924 г. р.
Россия / Северо-Запад / Ленинградская область
Иванов Николай Степанович 01.01.1932 г. р.
Россия / Северо-Запад / Санкт-Петербург
Иванов Николай Степанович 22.12.1922 г. р.
Россия / Сибирь / Омская область
Иванов Николай Степанович 08.12.1923 г. р.
Россия / Центр / Московская область
Иванов Николай Степанович 15.06.1925 г. р.
Россия / Юг / Волгоградская область
Иванов Николай Степанович 14.08.1920 г. р.
Россия / Юг / Краснодарский край
Иванов Николай Степанович 15.05.1931 г. р.
Иванов Николай Степанович 02.03.1922 г. р.
Россия / Юг / Ростовская область
Иванов Николай Степанович 25.09.1927 г. р.
Иванов Николай Степанович 17.11.1924 г. р.
Россия / Юг / Ставропольский край
Иванов Николай Степанович 18.11.1927 г. р.
Зарубежье / Беларусь / Гомельская область
Иванов Николай Степанович 09.02.1922 г. р.

Результаты поиска ветерана «Иванов Николай Семенович»

Россия / Дальний Восток / Приморский край
Иванов Николай Семенович 22.07.1927 г. р.
Россия / Дальний Восток / Республика Саха (Якутия)
Иванов Николай Семенович 15.06.1924 г. р.
Россия / Поволжье / Республика Чувашия
Иванов Николай Семенович 18.12.1923 г. р.
Россия / Северо-Запад / Ленинградская область
Иванов Николай Семенович 19.05.1924 г. р.
Россия / Северо-Запад / Псковская область
Иванов Николай Семенович 17.12.1923 г. р.
Россия / Северо-Запад / Санкт-Петербург
Иванов Николай Семенович 04.12.1924 г. р.
Россия / Сибирь / Томская область
Иванов Николай Семенович 09.05.1919 г. р.
Россия / Сибирь / Читинская область
Иванов Николай Семенович 23.06.1925 г. р.
Россия / Центр / Калужская область
Иванов Николай Семенович 25.10.1927 г. р.
Россия / Центр / Московская область
Иванов Николай Семенович 07.12.1916 г. р.
Россия / Центр / Тверская область
Иванов Николай Семенович 26.04.1922 г. р.
Иванов Николай Семенович 16.02.1923 г. р.
Россия / Центр / Ярославская область
Иванов Николай Семенович 19.12.1924 г. р.
Иванов Николай Семенович

немного их осталось уже...

Автор: Stewart 10.2.2010, 15:52

Да, их теперь осталось очень мало, и мы вряд ли выясним, кто из них в январские дни 45-го вступал в полыхающий Инстербург.

Автор: ЖРИЦА СОЛНЦА 10.2.2010, 19:49

Да там "Симонович" написано! Крючок у буквы "м" не докрутили вначале.

Автор: meteor 10.2.2010, 19:51

Официоз знаменитого приказа № 240 по Инстербургу сегодня очеловечивется....сколько имен, и за каждым своя жизнь, своя история, своя драма...а сколько еще было простых солдат, не упомянутых в этом приказе, среди которых наш ИВАНОВ НИКОЛАЙ. Где он, выжил ли в оставшиеся месяцы войны, погиб ли, где похоронен, жив ли, а если живой - так почему его личная грамота пущена с безразличием по просторам И-нета, неужели и родствеников- то у него нет, кто бы приписал бы, по-человечески, что-либо о нем....

22 января 1945 года
ПРИКАЗ № 240

ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО

Командующему войсками

3-го Белорусского фронта

Генералу армии Черняховскому

Начальнику штаба фронта

Генерал-полковнику Покровскому

Войска 3-го Белорусского фронта сегодня, 22 января, штурмом овладели в Восточной Пруссии городом Инстербург – важным узлом коммуникаций и мощным укрепленным районом обороны немцев на путях к Кенигсбергу.

В боях за овладение городом Инстербург отличились войска генерал-полковника Галицкого, генерал-полковника Крылова, генерал-лейтенанта Семенова, генерал-майора Прихидько, генерал-лейтенанта Завадовского, генерал-лейтенанта Кошевого, генерал-майора Гурьева, генерал-майора Казарцева, генерал-майора Иванова, генерал-майора Александрова, генерал-майора Батицкого, генерал-майора Чернова, генерал-майора Карижского, генерал-майора Пронина, генерал-майора Бурмакова, генерал-майора Казаряна, генерал-майора Ласкина, генерал-майора Калинина, генерал-майора Максутова, полковника Катюшина, генерал-майора Донца, генерал-майора [c.314] Кузнецова, генерал-майора Владычанского, полковника Рыбалки; артиллеристы генерал-полковника артиллерии Барсукова, генерал-лейтенанта артиллерии Семенова, генерал-майора артиллерии Федорова, генерал-майора артиллерии Яковлева, генерал-майора артиллерии Попова, полковника Павлова, полковника Торопова, полковника Авраамова, полковника Кузнецова, полковника Соколова, полковника Попова, полковника Жевнова, полковника Старынина, полковника Сквордова, .полковника Долгова, полковника Аксенова, полковника Богданова, полковника Кривошапова; танкисты генерал-полковника танковых войск Родина, полковника Прокопца, полковника Семенюка, генерал-лейтенанта танковых войск Бурдейного, генерал-лейтенанта танковых войск Буткова, подполковника Жога, подполковника Дробыша, подполковника Хачева, подполковника Захарова, подполковника Прохорова, [полковника] Сердюченко, подполковника Тютюника; летчики генерал-полковника авиации Хрюкина, генерал-майора авиации Белова, полковника Чучева, генерал-майора авиации Нечипоренко, генерал-майора авиации Молокова, полковника Пруткова, полковника Зимина, генерал-майора авиации Захарова, полковника Хатминского, полковника Егорова, полковника Шинкаренко, подполковника Заклепы, полковника Андреева, генерал-майора авиации Шевченко, генерал-майора авиации Андреева, полковника Курбатова; саперы генерал-лейтенанта инженерных войск Баранова, генерал-майора инженерных войск Зверева, полковника Леймана, полковника Лукашенко, подполковника Поплавского; связисты генерал-лейтенанта войск связи Бурова, полковника Давиденко, полковника Приходай.

В ознаменование одержанной победы соединения и части, наиболее отличившиеся в боях за овладение городом Инстербург, представить к присвоению наименования “Инстербургских” и к награждению орденами.

Сегодня, 22 января, в 19 часов столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 3-го Белорусского фронта, овладевшим городом Инстербург, двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий.

За отличные боевые действия объявляю благодарность руководимым Вами войскам, участвовавшим в боях за овладение Инстербургом.

Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины!

Смерть немецким захватчикам!



Верховный Главнокомандующий

Маршал Советского Союза И. СТАЛИН

Автор: meteor 10.2.2010, 22:52

к 2005 году не дожил
http://www.radikal.ru

Автор: Stewart 15.2.2010, 13:23

И все же оказался Силонович. Вот его вторая грамота за взятие Пиллау. Эх, такой путь пройден...

Автор: meteor 16.2.2010, 0:21

Вообще очень странное отчество. Может это фальшивка?
Но в списках погибших на войне и в послевоеный период не значится.
http://radikal.ru/F/s56.radikal.ru/i153/1002/a1/b477d8c1272c.jpg.html

для успокоения души проверено по всем позициям в
http://www.obd-memorial.ru/

Автор: patriot 30.11.2010, 20:35

Воспоминания участников Восточно-Прусской операции, штурма Кенигсберга.
М. Г. Григоренко.

В ночь на 21 января неожиданно потеплело, пошел дождь. За несколько часов растаял снег, раскисла почва и снова прибавилось работы саперам. Все-то было здесь не так, все не по-русски, даже эти капризы погоды. Вспомнились наши, настоящие русские зимы с постоянными морозами, глубокими снегами, и так защемило сердце, так захотелось глотнуть свежего и сухого морозного воздуха, что выругал в душе эту ни в чем неповинную погоду.А днем дождь сменился снегом, температура понизилась, и стало вроде бы веселее. Танки и самоходные орудия уже не буксовали, шли вперед, хрустя ледяной коркой, покрывшей землю.
Труднее всех, пожалуй, было в этот день подразделениям 36-го гвардейского стрелкового корпуса, наступавшим на Инстербургском направлении. Гитлеровцы беспрерывно бросали в бой из Инстербурга свежие силы с танками и штурмовыми орудиями и, казалось, что людские резервы у них неисчерпаемы. И все же, разгромив более десяти опорных пунктов, войска корпуса к вечеру подошли к ближним подступам Инстербурга. Там проходила последняя линия обороны города, укрепления которой, включавшие долговременные инженерные оборонительные сооружения, оказались значительно мощнее, чем мы предполагали. К тому же корпусу предстояло форсировать реки Инстер и Прегель. И тогда командующий армией К. Н. Галицкий принял решение штурмовать город в ночь на 22 января. Армия не раз вела ночные бои, не говоря уже о тех постоянных учениях в ночных условиях, и это было одной из сильных сторон ее деятельности. О саперах и говорить не приходится. Они жили, как совы, охотясь за минами и проводя разведку только в ночное время. К тому же, как я уже говорил, корпусу дополнительно был придан штурмовой инженерно-саперный батальон 9-й бригады, так что командиру корпуса генерал-лейтенанту П. К. Ко­шевому, было на кого опереться при прорыве линии обороны.
Передовые отряды сыграли немалую роль при штурме Инстербурга, где гитлеровские войска, несмотря на темноту, оказали упорнейшее сопротивление. Немцы, кстати, сами редко предпринимавшие ночные штурмы, наловчились отбивать наши ночные атаки, действуя достаточно умело. К пяти часам утра части 18-й и 16-й гвардейских стрелковых дивизий полностью овладели центром Инстербурга. В тот же день политотдел 9-й штурмовой инженерно-саперной бригады выпустил «молнию», в которой рассказывалось о подвиге саперов из 45-го батальона, возглавляемых старшим сержантом Богатыревым.
Коммунист Богатырев ехал на броне головного танка. На подходе к Прегелю он заметил лежащие на снегу провода, которые тянулись в сторону моста. Он соскочил с танка и одним взмахом ножа перерезал их. Но при этом он увидел, что возле ферм моста копошатся немецкие саперы, готовясь подорвать мост заложенными фугасами. Вместе с младшим сержантом Ольшанским, рядовым Гурьяновым и другими саперами, Богатырев бросился к мосту, который вот-вот мог взлететь на воздух. Они расстреляли гитлеровцев, обезвредили заряды фугасов, вспрыгнули на броню своего танка и пошли преследовать отступающего врага.
http://may1945pobeda.narod.ru/shturm-m03-4.htm




Все подробно описано. http://militera.lib.ru/memo/russian/galitsky_kn/06.html

Автор: Stewart 30.3.2011, 7:11

Никто, случаем, не знает, какие именно подразделения Вермахта обороняли Инстербург в 1945 году?

Автор: executioner 30.3.2011, 15:14

Выше приведена ссылка на книгу Галицкого.Там все есть.

Автор: Stewart 30.3.2011, 16:21

У Галицкого все в общих чертах. Упоминаются лишь неизвестные части известных дивизий.
Впрочем, я уже нашел ответ на свой вопрос. Вот здесь:
http://www.lexikon-der-wehrmacht.de/Kasernen/Wehrkreis01/KasernenInsterburg-R.htm
Не уверен, что все эти подразделения стояли в городе 22 января 1945 года, но картина уже стала проясняться.

Автор: executioner 30.3.2011, 22:40

Ясен пень - там черным по белому написано "гарнизон Инстербурга",совсем не на 22.01.45.А у Галицкого море ссылок на архив МО.В архиве даже карта с расположением войск в обороне есть,она упоминается ,как найденая у полковника вермахта.Осталось в архив сходить и будет счастье!

Автор: Stewart 31.3.2011, 6:27

Не удивлюсь, если Минобороны по сию пору держит под грифом Сов. Секретно информацию о Русско-Японской. Чего уж тут говорить о картах осажденного Инстербурга.

Автор: executioner 31.3.2011, 13:44

Почемуж,уже рассекретили.Не все конечно,но...

Автор: patriot 31.3.2011, 15:13

Это точно, КГБ бессмертно.

Автор: Stewart 10.9.2011, 6:10

Жаль, что фотографии все маленькие, но все относятся к январю-февралю 1945-го.
Некоторые из них встречались на форуме в большем разрешении.

Автор: Stewart 19.3.2012, 5:57

Вот такое видео. Две, с лишним, минуты горящего Инстербурга.
http://www.youtube.com/watch?v=N85AGysV0fM&feature=player_embedded

Автор: Stewart 5.10.2012, 18:52

Вот такой билет из Данцига в Инстербург. Особое внимание обращает на себя дата - 20.01.1945.

Автор: Wandragor 10.10.2012, 15:16

Лучше бы и не ехали, остались в вольном городе.

Автор: Stewart 30.11.2012, 15:53

Взгляд с другой стороны. Как он порой нужен для лучшего понимания произошедших событий...

Это мой первый опыт в переводе текста именно с немецкого. Поэтому прошу снисхождения за некоторые огрехи.
Воспоминания Отто Хагена, служившего в Эвакуационной Команде Инстербурга в январе 1945 года.
Он написал их в 1965 году, но напечатаны они были в Insterburger Brief только в 1985-м.

ПОСЛЕДНИЕ

На рубеже 1944/45 гг. наш беспокойный и шумный город стал очень тихим. Только одна десятая населения оставалась в городе.
В канун Нового года каждый чувствовал, что нужно объединиться перед катастрофой и находить друзей, как старых, так и новых.
Я был в гостях у друзей на Казерненштрассе и в первом часу Нового года возвращался в свою квартиру в Альтхофе. Я ощущал весь ужас сложившейся ситуации. Там, где в мирное время Новый год отмечался громко и весело, теперь стояла мертвая тишина. Темными и пустыми были фасады домов на Гинденбургштрассе и Альтер Маркт. Ни звука, ни света, ни смеха – у меня было неприятное ощущение, что я единственный человек в этом темном мире.
Следующие несколько дней прошли без каких-либо “особых” событий, кроме небольших и внезапных атак с воздуха, к которым мы привыкли. У городских служб, работавших день и ночь, в последнее время было много забот. Но сил было крайне мало. В частности, Департаменту Социального Обеспечения и Питания приходилось отвечать на шквал вопросов, поскольку множество эвакуированных жителей остались без необходимых “листков убытия” и испытывали на местах трудности с продовольственными карточками и материальным довольствием. Многие инстербуржцы вернулись назад, потому что стало “так спокойно”.
Самое тяжкое бремя в этот период легло на плечи доктора Вандера (бургомистра), который должен был соблюсти все договоренности и нес ответственность перед руководством района и “Комиссаром обороны Рейха”. Повсюду висели гигантского размера плакаты гауляйтера, призывавшие население бороться с врагом до последнего человека и погибнуть под руинами своих домов. Результатом стало то, что сотни тысяч жителей Восточной Пруссии, из-за не проведенной эвакуации, потеряли свои жизни, а “дорогой” гауляйтер сохранил свою.
Утром 13 января меня разбудил непрерывный гул. Потребовалось время, пока я не понял, что это был рев тяжелой артиллерии с фронта. В большой спешке я поспешил в ратушу, а оттуда в свой отдел на Луизенштрассе. Странно, но поначалу мы решили, что наша армия предприняла крупное наступление. Наше смятение усилилось, когда примерно через час мы узнали, что это русские решили нанести решающий удар.
Хотя в этот день на переднем крае образовалось несколько крупных брешей, наша армия, усиленная храбрым фольксштурмом, сумела сдержать противника на несколько дней.
Но 18 января русские танки прорвали оборону, так что наш город оказался в опасности. В этот же день началась эвакуация оставшихся жителей. Поезда отправлялись на запад. Также было достаточное количество автомобилей и автобусов. К утру 19 января население покинуло город, в том числе должностные лица и государственные служащие. Им было предписано встать на учет в районе Морунген (Вост. Пруссия), где уже существовали некоторые отделения нашего города.
В городе оставались: подразделение полиции и пожарных, а также “Эвакуационная команда” во главе с доктором Вандером, к которой я принадлежал. Всего около 25 человек.
На первом этаже ратуши на Форхештрассе, где провели ночь, мы расположились по-домашнему. Мы надеялись, что сможем остаться в городе еще некоторое время, пока из других городов подоспеет подмога.
Первая половина дня 20 января началась с очень сильного авианалета. Мы едва добежали до подвала, когда на дома и здания стали падать бомбы.
Лишь спустя несколько тревожных часов мы смогли покинуть убежище и увидеть причиненные бедствия. Наверху мы обнаружили настоящее опустошение, а стоявшие напротив дома подверглись значительной степени разрушения, в основном от осколочно-фугасных бомб.
Но даже тогда мы все еще считали, что город продержится еще несколько дней.
В качестве последнего прибежища оставались подвальные помещения, где с начала января размещалась служба воздушного предупреждения.
К этому времени все коммерческие учреждения были закрыты, а техника – где только возможно –демонтирована и увезена.
Мы, “последние Инстербуржцы”, были обеспечены пропитанием, так как директор молочного хозяйства Доу снабдил нас большим количеством масла и сыра, а мастер-пекарь хлебом и популярными штрейзелями (нем. сладкий пирог) с изюмом. Но нам так долго не доставало радости, что мы не смогли оценить это по достоинству.
Ликвидируя последствия налета, последние гражданские лица, оставшиеся в городе, вероятно поняли, что времени у них почти не осталось. Они еще имели возможность покинуть город с последним составом.
К вечеру стало немного поспокойнее. На небе расцвела яркая луна, и я решил – беспричинно – снова нанести визит в свой отдаленный дом в Альтхофе. Я не вошел внутрь, но побродил вокруг и постоял, думая о том месте, где мы и наши соседи могли бы быть счастливы. Небо на востоке отсвечивало малиновым светом горящих деревень. Медленно я направился в дом своих родителей на Зирштрассе. Впрочем там также все было темным, пустынным, закрытым. Пошел снег. Большие снежинки падали медленно и тихо, укрывая мягко и нежно землю.
Дойдя до Форхештрассе, я обнаружил, что наше количество обреченных увеличилось: командир Гитлер Югенда собрал отряд мальчиков в возрасте от 14 до 15 лет. Как сказал командир, они хотели послужить в качестве посыльных.
Поздно вечером снова произошел воздушный налет, но на этот раз нас забрасывали бомбами с зажигательной смесью. Некоторые дома на Форхе и Гинденбургштрассе, а также старый дом напротив ратуши, были подожжены. Поскольку было безветренно, а с неба падал мокрый снег, сильного пожара не случилось.
Доктор Вандер был неутомим и, помимо прочего, старался разработать эффективный план действий. Он практически ничего не ел днем. Только когда я сказал, чтобы с чашкой чая ему принесли кусок пирога, он вспомнил о голоде.
В полночь отряд мальчиков был послан к военному коменданту города в здание на Беловштрассе, чтобы узнать новости с фронта. Но в их глазах сквозил неприкрытый страх перед грядущим, и они стеснялись попросить позволить им добровольно уйти. Храброму командиру Гитлер Югенда несмотря на его проклятья, не достало мужества пойти самому. Поэтому я и мой коллега Нигиш вызвались сами отправиться по медленно умирающей Гинденбургштрассе, жутким образом озаренной пламенем пожаров. Санитары бегали взад и вперед по подвалу, комендант и офицеры его штаба стояли, склонившись над картой с флажками, указывавшими на постоянно меняющуюся линию фронта. Было очевидно, что Советы неумолимо приближаются к городу.
Когда, через несколько часов, мы вернулись с подробным докладом, то уже знали, что на следующее утро можно было ожидать обстрела города. С тех пор большинство участников этих событий скончались. Командир Гитлер Югенда сидел в углу и тихо ругался на некоторых известных партийных руководителей, которые в темноте этой ночи находились в безопасности. Утром стало ясно, что некоторые люди из нашей “Эвакуационной команды” отсутствуют.
Утром вместе с Нигишем мы отправились к Старой Ратуше и Альтер Маркт, чтобы оценить разрушения, причиненные прошедшей ночью. Начался ожидаемый обстрел города. Он продолжался с определенными временными интервалами. Улицы были завалены мусором. В знаменитый Rotschimmelgespann мясника Беринга, что на Кенигсбергерштрассе, попала бомба. Если при этом и погибли люди, то мы не смогли их найти. С оглушительным грохотом мимо нас вперед проехали от 8 до 10 танков типа “Королевский Тигр”. Но вскоре им пришлось вернуться из-за нехватки топлива. Это было явным признаком отсутствия всякого планирования: нехватка топлива для нашей техники была следствием того, что в пределах нескольких километров оно было уничтожено, дабы предотвратить его попадание во вражеские руки.
Когда мы шли назад по нижней части Гинденбургштрассе, то встретили несколько подразделений солдат в зимнем камуфляже, спешивших с взрывчаткой и средствами для ближнего боя к мосту через Ангерапп. У них, видимо, был приказ заминировать и заблокировать дорогу.
Шум боя усилился, особенно когда Сталинские органы (Катюши) затеяли жуткий концерт.
Не было уже никаких сомнений в том, что Эвакуационный штаб должен был покинуть город в течение нескольких часов.
Для нас был приготовлен последний ужин в столовой ратуши. Подавали свиную рульку с квашенной капустой, а на десерт клубнику. «Неплохое» (в смысле странное) сочетание, учитывая, что нам еще предстоял долгий путь. Это был не тот случай, когда можно было-бы пострадать от последствий последнего ужина в Инстербурге.
Небольшой грузовик был загружен продуктами питания и багажом. В нашем распоряжении также было еще 4 или 5 машин.
В ранних сумерках мы поочередно покинули город по маршруту Форхе, Гартен, Туннель, Кляйнбан, и Норденбургерштрассе. Обстрел прекратился. С неба падал легкий мокрый снег на фоне тускло-красного вечернего неба за силуэтами Инстербурга — так мы прощались с нашим родным городом. Мы знали, что короткая финальная битва за наш город не оставит нам никакой надежды.
Я оглядывался снова и снова, пока все позади меня не растворилось в туманной дымке. Горькое чувство охватило меня, а в голове возник мучительный вопрос, увижу ли я родной город еще раз. То, что произошло с нами в следующие несколько дней, фактически не имеет отношения к теме, но я кратко обрисую наш путь.
Тем же вечером мы прибыли в Шульцендорф. Побыв там некоторое время, мы, после короткого отдыха и вывода населения из деревни, оказались вынуждены двигаться дальше, потому что наша тяжелая артиллерия развернула там свои позиции. Наши автомобили вскоре попали в бесконечный поток беженцев и всякая взаимосвязь была потеряна. Еще до следующего вечера мы добрались до Дойч-Вилтена (пос. Ермаково), в окрестностях Фридланда. Здесь нам представилась возможность провести спокойную ночь. На следующий день, после того как наша маленькая группа потеряла несколько людей, доктор Вандер, Нигиш, и я попытались добраться до цели нашего путешествия, района приписки - Морунген. Пришлось, однако, признать, что всякая связь с остальными после этого была исключена. Наш верный водитель Кирстейн еще до наступления вечера привез нас троих в Мюльхаузен (Гвардейское). А вот двигатель нашей машины не выдержал. Кирстейн попытался отремонтировать его в мастерской. Мы же трое, между тем, искали отель, чтобы узнать хоть какие-то новости. Там мы нашли бесчисленное множество беженцев и солдат. В них царила грусть и печаль. Они проклинали, молились и… беспробудно пили. Во дворе управляющий отелем зарезал свинью. Еще одна бойня.
Будучи крайне переутомлены мы нашли какой-то стол и уснули. Проснулись мы неожиданно от известия, что вражеские танки приближаются к Мюльхаузену. К счастью Кирстейну удалось починить машину. Через два километра двигатель снова сломался. Кирстейн повозился с ним и тот опять заработал. Остановившись у одного стрелочника на маленькой станции Курау (кажется так она называлась), мы хотели прежде всего поспать. Но вскоре стрелочник разбудил нас новостью, что Мюльхаузен взят Советами. Снаружи со всех сторон стоял сильный шум. Мы снова двинулись в путь. Наш двигатель в очередной раз умер. Отряд безоружных солдат решил захватить нашу машину, но так как они не смогли привести ее в движение, то ушли с проклятиями прочь. Мы выбросили все наши пожитки, оставив при себе только чемоданы и пришли к тому мнению, что ситуация безвыходная. Несмотря на наши уговоры пойти с нами, Кирстейн остался с машиной, желая во что бы то ни стало починить ее. Через некоторое время он действительно догнал нас на ней. Это было практически чудом, что двигатель не подвел нас во второй половине дня и довез нас до Браунсберга. Город оказался переполнен беженцами. Среди них мы нашли некоторых представителей администрации нашего города. После того, как мы отдохнули несколько дней, то предприняли опасный путь через залив. Путешествие прошло гладко. Мы боялись обстрела и старались обращать больше внимания на направление в сторону Пиллау. Вскоре мы добрались до косы (Балтийская коса). На этом я заканчиваю свой доклад, хотя на последнем отрезке пути до Калберга, в Данциге, в снег и мороз — без машины, которой с нами уже не было — мы многое испытали и наблюдали множество драматических сцен.
С тех пор прошло уже двадцать лет. Раны связанные с разлукой с родным домом до конца не затянулись и остались шрамы. Мы, старые люди, знаем, что возможно никогда не увидим дом. Неизменным остается наше законное право на свою родину. Для этого необходимо привить нашим детям и внукам это право, коли наши голоса молчат. Мы можем молчать часами вспоминая и грезя о своем доме.

Отто Хаген

Автор: Wandragor 30.11.2012, 16:07

Огромное спасибо Stewart за проделанный труд! Было приятно почитать что-то новое о Инстербурге! Ранее с такими воспоминаниями я не встречался. Перевод замечательный, думаю, его стоило бы опубликовать на сайте (как Вы на это смотрите?). Очень благодарен Вам за него!

Автор: Stewart 30.11.2012, 16:17

Ничего против не имею Попозже будут еще одни воспоминания о тех самых событиях, под названием И Самые Последние

Автор: NEO 30.11.2012, 22:35

Перевод хороший, но лично я никак не воспринимаю "взгляд с другой стороны" и мне вообще лично до блевотины противны подобные мемуары и огорчает, что в России даже выходят книги подобного толка. Нацисты, фашисты - это нелюди и нефиг печатать их гогномемуары этих моральных уродов, совершавших жесточайшие преступления над простым населением. Хорошо хоть в Беларуси такого не происходит (не издаются книги) и ни разу еще не видел молодых людей с неонацистской символикой.

Автор: suvor 1.12.2012, 17:10

Я не молодой и не буду так категоричен.Историю переписывали столько раз, что трудно уже разобраться.Я помню в школе всё долбили-дедушка Ленин,ах какая душка, ах какой человечище и т.п.Потом когда мне перевалило за 50,думаю какой нафиг дедушка(Ленин в 52г.слег, в 54г помер),а уж про то что он натворил даже и писать не хочется.Любое событие, а тем более война,мне например интересно узнать мнение обоих сторон.Не всё так просто и однозначно.Люди на дороге столкнуться и то у каждого своя версия ,а тут целые народы закрутило временем.

Автор: Wandragor 1.12.2012, 17:27

NEO причем тут нацизм, фашизм? Здесь никто и не поднимал речь об этом. В воспоминаниях описаны последние дни Инстербурга перед штурмом города Красной армией и не более того, никто Советы грязью не поливает. С Ваших слов получается, что оставшиеся в городе люди поголовно того времени нацисты, фашисты, убийцы и просто нелюди. Не надо ассоциировать народ с идеологией и властью - это разные понятия. Такова история этого города - две судьбы: до войны и после. И смотреть на эту историю однобоко не стоит.

Автор: NEO 1.12.2012, 18:08

Да, вот такое у меня однобокое мышление, не отрицаю. По мне - так что-то мало бомбили Калининградскую область и вообще Германию в целом (союзники в основном с авиацией), надо было оставить пустыню на месте Германии. Но я что-то не вижу - "Такова история этого города - две судьбы: до войны и после.", только - до войны. Если что-то и мелькало на форуме о послевоенных годах калининградской области, так просто в мизерных количествах. Почему такая однобокость?

Автор: Wandragor 2.12.2012, 8:43

Оффтоп уже немного пошел... Почему же в мизерных? Да, материалов значительно меньше, чем о Инстербурге, но и история Инстербурга это более 600 лет, а история Черняховска чуть более 60. О взятии Инстербурга написано достаточно много, о первых послевоенных годах много информации. Целый сборник статей именно о послевоенной истории города есть. Фотографии, видео даже о штурме есть, недавно видео о городе в начале 90-х здесь появилось. Информации предостаточно.

Автор: NEO 2.12.2012, 12:34

Если нетрудно, ссылки, плиз

Автор: ЖРИЦА СОЛНЦА 2.12.2012, 15:21

Stewart, большое спасибо тебе за перевод! Это очень интересно - как немцы жили в Инстербурге, как они прощались со своим городом. Ведь для них это была трагедия, они тоже несчастные люди, втянутые политиками в никому не нужную войну...

Автор: NEO 2.12.2012, 22:50

Ну да, разного рода моральным уродам было бы очень интересно мнение захватчиков (а ведь никто их в гости не звал, да и в армии мало было уклонистов и дезертиров), как они жгли деревни и веселились, расстреливали мирное население, насиловали, грабили, издевались в концлагерях и т.д...

Автор: Dogs 2.12.2012, 23:05

"Поцреот детектед" - А речь идёт про кого? Какая страна имеется в виду СССР или Германия?

Автор: Wandragor 3.12.2012, 17:03

http://chernyahovsk.com/angrapa.php

Автор: suvor 3.12.2012, 20:41

Не понял -это ты меня назвал моральным уродом?Поосторожней с незнакомыми людьми мальчик .Вижу ты больной на всю голову.Посты твои далее игнорирую.

Автор: NEO 3.12.2012, 22:32

Я сказал в общем, никого конкретно не имея в виду, а для лучшего восприятия текста лучше проговаривайте их вслух, чтобы понять их смысл, дядя.

Автор: Вальд 3.12.2012, 23:53

Stewart, огромное спасибо за перевод! Понятно, что это ностальгические воспоминания, возможно, где-то приукрашенные излишним драматизмом, а где-то и реваншизмом! Замечательный перевод! Однако, это, безусловно, интересно и, прежде всего, для нас, живущих на территории Калининградской области. Многим неместным нас не понять. Они не "жили" в этих руинах и этой бесконечно богатой историей с детства. А что такое для калининградца (жителя региона) понятие "родина" или "патриотизм"? Я не уверен, что это золотые купола православных церквей, деревянное зодчество и многое другое. Мы выросли на той земле, дороги которой покрыты брусчаткой, где на каждом шагу готические зАмки (и неважно: руины или нет), где сами православные церкви-то (в большинстве случаев) находятся в старых протестантских кирхах. Мы к этому привыкли, мы выросли среди этого, и да, лично я - не перестаю наслаждаться красотой этой земли. Да будет известно, что в идеологическом (политическом аспекте) немецкая провинция Восточная Пруссия на деле не так уж радовала своими результатами выборов. Официально - конечно да, конечно выигрывала и побеждала нац.соц.партия, но это тоже самое, как и Единая Россия побеждает с громадным отрывом в современной политике нашей громадной и столь разнообразной страны. Что касается Инстербурга, так начиная с 1933 г. среди магистрата города наблюдается явное несогласие и протестные отклики в адрес правящей партии. Я не защищаю Инстербург, но я его и не отчуждаю от себя. Вызывает крайнее непонимание тот факт, что можно вот так просто взять и под одну фашистскую гребёнку всех немцев собрать. Всю историю за 1000 лет и более. Никто не отрицает страшных преступлений ХХ века, об этом помнят, я об этом помню. Скажу более, мне иногда становится стыдно, когда прогуливаясь, например, по Петербургу и пригородам я слышу информацию о немецких захватчиках и о многочисленных разрушениях, чинимых ими. Мне становится неловко, что я изучаю историю Восточной Пруссии, немецкой провинции, превозношу её. В моей семье, как и в каждой, есть старые истории, связанные с войной, и моя семья воевала против "захватчиков". Я до сих пор чувствую боль и переживаю как собственную. Однако, я живу в Черняховске, бывшем Инстербурге, где этой печали, горести и боли хватает выше крыши, хоть отбавляй. Если меня сейчас спросить, что для меня является родиной - я однозначно отвечу - Калининградская область, при этом имея ввиду Восточную Пруссию или называй как угодно. Ну приняла меня эта земля на свои просторы, ну нигде я более не жил в России, ну это для меня родина, Черняховск, Инстербург. Привык я ходить в православный храм романского стиля с башнями и шпилями. И мне другой-то и не нужен.
Не так просто преодолеть большой контраст менталитета, мышления, традиций, которые выражаются во всём окружающем. Контраст довоенного и послевоенного. Оттого и хочется побольше изучить прошлое, не делая какие-то однозначные выводы. Мы просто изучаем прошлое этой земли, чтобы сделать для себя определённые выводы (возможно, решить вопрос самоидентичности). Оно нас воодушевляет, поддерживает, в конце концов, наполняет смыслами эти руины и обрушивающиеся здания.

Автор: Wandragor 4.12.2012, 16:57

Сказано великолепно! Лучше и не придумать!
Я хоть и не живу уже 7 лет в Черняховске, но по-прежнему скучаю по городу, по его истории, по его непревзойденной архитектуре, оставшейся от былого, уже практически забытого прошлого.
Рад, что на этом форуме не всем безразлично прошлое этого города.

Автор: patriot 4.12.2012, 18:08

Stewart
Очень интересно, ждём новые переводы. Спасибо.

Вальд

Автор: NEO 5.12.2012, 17:17

Не всех, и не за 1000 лет, если это камешек в мой огород.

Автор: Stewart 6.12.2012, 17:50

Во-первых хочу выразить благодарность всем, кто оставил свой отзыв. Спасибо вам всем за любовь к родному городу и его истории!
Вальд, в своем сообщении, очень точно очертил едва уловимые чувства, возникающие при прикосновении к хрупкой памяти этой земли. Хрупкой от того, что эту память не раз переписывали, подгоняя под ежеминутные стандарты идеологии. И по сию пору это пытаются делать. Грустно наблюдать, что ненависть по сию пору обретает свое место в человеческих сердцах, разжигая войны и междоусобицы. А ведь пора бы примириться. Прошлого не изменишь.

Представляю вашему вниманию вторую часть воспоминаний о штурме города, напечатанных в журнале Insterburger Brief в 1985 году. Это своего рода компиляция мемуаров тех, кто покидал Инстербург самыми последними. Вследствие этого повествование не обладает той стройностью, что наблюдалась в первой части (которая базировалась на воспоминаниях одного человека).
Еще раз прошу простить за возможные огрехи в переводе. Был-бы английский, то я бы не так волновался


…И САМЫЕ ПОСЛЕДНИЕ
Это был день 20 января 1945 года, суббота. Те, кто все еще оставался в городе ощущали на себе неумолимый и ледяной кулак судьбы, ударивший с востока по нашим улицам, площадям, и домам, в которых мы родились.
На вокзале до сих пор царила беспокойная жизнь. Санитарные эшелоны с востока и военные с запада останавливались там или проходили мимо. Толпились люди, желавшие отправить свои коробки и чемоданы, или уехать сами. Около 15 часов вокзал Инстербурга покинул последний пассажирский состав, забравший гражданских. На целых 20 часов, объявленный поезд прямого назначения застрял в Мюллерсруэ. Ожидавшие его на платформе беженцы, несмотря на холод и снег, отправились ему навстречу.
Постоянные бомбежки и удары советской тяжелой артиллерии убедили доктора Вандера покинуть город. Все последние дни он не желал поверить в происходящее, но теперь понял, что нужно просто оставаться в живых.
Повсюду полыхали пожары. Отважные пожарные прилагали все мыслимые и немыслимые силы, чтобы предотвратить распространение огня. Они использовали все, чтобы потушить то, что горело.
Обстрел города постоянно усиливался. Особенно страдали от него Кенигсбергерштрассе и Зирштрассе, а также Альтер Маркт. По улицам постоянно разъезжали автомашины с рупорами, хоть и побитые осколками бомб, но все еще на ходу, и призывали жителей покинуть город.
Когда же внезапно зазвонили оставшиеся колокола Лютеркирхи — условный сигнал к полной эвакуации города — произошло недоразумение. В соответствии с предписанием ПВО наши пожарные должны были по этому сигналу немедленно прекратить пожаротушение и покинуть город в направлении Норденбурга (Крылово).
Когда об этом узнал доктор Вандер, он пришел в ужас. Он тут же приказал, чтобы это предписание было отменено. Лейтенант полиции Нагель на мотоцикле был послан за ними вдогонку и смог догнать командира пожарной бригады в Йенихене (пос. Свобода). Капитан пожарной полиции Киндт отправился за тремя большими пожарными машинами, которые уже доехали до Норденбурга. Замерзшие и переутомившиеся экипажи пожарных машин около полуночи вернулись в Инстербург, хотя фельджандармерия (военная полиция) поначалу не хотела пускать их обратно в город. Тем не менее, они сразу бросились на борьбу с наиболее опасными пожарами. Среди прочего горел большой дом на углу Гинденбургштрассе и Форхештрассе (ювелира и часовщика Кейселя) и угрожал огнем административным зданиям на Форхештрассе, где располагался командный пункт (Новая Ратуша). Другой крупный пожар бушевал в кинотеатре «Капитолий», также как и на Густав-Линденауштрассе и Вассергассе.
Когда в воскресенье, 21 января, Советы подошли еще ближе к городу, и положение немецких войск стало критическим, доктор Вандер вместе с последними остатками гражданской администрации, в том числе и с пожарными, с тяжелым сердцем, покинули вечером кровоточащий от ран город. Вслед за ними должны были уехать полицейские и фольксштурм. В районе Шпритценштрассе несколько полицейских собрались под командованием оберлейтенанта полиции Оттенберга, а другая группа заняла позицию на Форхештрассе. Формально они подчинялись армейским командирам. В неразберихе, в ночь с воскресенья на понедельник, они находились там, но о них совершенно забыли. Телефонные линии были оборваны. Между ними существовала лишь случайная взаимосвязь.
Около 20 часов противник начал прямой артиллерийский обдстрел с севера. Вероятно с высот за рекой Ангерапп. Советская артиллерия затем перенесла свой огонь на Зигельштрассе и Норденбургерштрассе. Это был явный признак того, что русские уже находились в городе, либо на его окраинах.
В старом замке в то время находились два немецких штурмовых орудия, которые со стороны памятника уланам вели огонь вдоль Театрштрассе по приближающимся русским. Возле них находились два инстербуржца из фольксштурма, а именно: зубной врач Бруно Гейнрих и его товарищ Шнеппат. Когда пушки поменяли позиции, фольксштурмовцы также получили приказ отступить на юг. Гейнрих и Шнеппат вскочили на свои велосипеды и решили сначала отправиться в Альтхоф. К счастью для них дорога оказалась свободна от завалов, и они смогли проехать. Когда они приблизились к вилле Брандта, то увидели несколько темных фигур за ее забором, которые что-то прокричали им, но друзья их не поняли. «Что вы хотите?», ответил Гейнрих. Снова раздался тот же крик. Теперь Гейнрих понял: это были русские. Он толкнул оцепеневшего Шнеппата и побежал вместе с ним, будучи ошеломлен, поскольку в ответ автоматные очереди стали высекать искры из кирпичных стен школы верховой езды, так и не задев их обоих.
Примерно в это же время, Советы подтянули к замку пулеметы и стали обстреливать тыльную часть Шпритценштрассе. Трассирующий огонь велся по Альтер Маркт и Тейхгассе. Наши полицейские на Шпритценштрассе поняли, что оказались в ловушке. Оттенберг попытался связаться с командным пунктом на Форхештрассе. Так как, через некоторое время, связные не вернулись, а ситуация складывалась угрожающей, Оттенберг приказал офицерам и сотрудникам полиции уходить в сторону Йенихена. Он попытался сам добраться до Форхештрассе. Альтер Маркт казалась крайне опасной, и он пошел по Обермюленштрассе. У кафе Мельница он встретил трех солдат, рассказавших ему, что русские через Радужный мост проникли на Альтер Маркт. Мост на Кенигсбергерштрассе находился под пулеметным огнем, о чем свидетельствовали мелькавшие следы трассеров. Оттенберг теперь посчитал, что идти на Форхештрассе уже не имеет смысла. Он решил последовать за своими людьми, которые, как он полагал, двинулись по Зигельштрассе. Добравшись до железнодорожного переезда (узкоколейка) на Зигельштрассе он обнаружил там противотанковые пушки. К своей радости он встретил своего товарища по полиции Ленувейта, который сообщил ему, что его люди в целости и сохранности были замечены на Обермюленштрассе. Он также узнал, что в командном пункте на Форхештрассе не забыли о полицейских в районе Шпритценштрассе, и что туда был отправлен разведывательный патруль, который сразу же после эвакуации его отряда должен был вернуться. Но он сообщил, что их не видел, а район покинут.
Теперь он уже был не один, и они решили вернуть рискованный патруль назад. Оттенберг собирался отправиться на Шпритценштрассе, тогда как Ленувейт должен был забрать свой велосипед с багажом в командном пункте на Форхештрассе, поскольку для них это были жизненно-важные вещи.
Оставив позади памятник Германии они прокрались через городской парк, взбежали вверх по лестнице, к саду Рёпкешен (видимо Паркинг), пересекли Нойер Маркт, и наконец добрались до командного пункта на Форхештрассе. Внутри все еще горели непотушенные свечи. Ленувейт взял свой нетронутый велосипед и багаж. Пока он ждал возле дома доктора Шмидтшена, Оттенберг осторожно прошел по Генеральштрассе и решился на бросок через Альтер Маркт к Шпритценштрассе. По пути он никого не встретил. Перестрелка на Альтер Маркт утихла. Либо руские уже прошли дальше, либо ждали подкрепления. Шквальный огонь Оттенберг услышал с другой стороны озера у старого замка.
Велосипед Оттенберга с несколькими тюками стоял на том же самом месте, где он его оставил. На часах стрелки едва достигли полпервого ночи понедельника, когда Ленувейт и Оттенберг покатили свои велосипеды по Вильгельмштрассе. В подавленном настроении, но бдительные, они пересекли Маркграфенплац, прошли по покинутой Туннельштрассе, мимо фабрики Фридриха Галлмейстера, затем вдоль Кляйнбанштрассе к вокзалу узкоколейки, а оттуда в направлении Йенихена.
Вероятно они были последними должностными лицами Инстербурга, кто покинул город.

Автор: ЖРИЦА СОЛНЦА 6.12.2012, 18:26

Кто-то написал очень яркие воспоминания - так и видишь мечущихся людей в поисках своих товарищей и велосипедов.
Спасибо, Stewart, блестяще получилось!

Автор: Gennadiy as Kenig 6.12.2012, 20:46

http://www.rudnikov.com/article.php?ELEMENT_ID=19961

Автор: Stewart 8.12.2012, 16:59

Эта короткая история не имеет прямого отношения к штурму Инстербурга, но произошла незадолго до него. К тому же в журнале Insterburger Brief она шла единым блоком с предыдущими мемуарами и рассказывается его издателем. Очень надеюсь, что она заставит вас улыбнуться. Итак...

"СУМАСШЕДШАЯ" ИСТОРИЯ

Доктор Вандер однажды поведал мне следующую историю о тех днях, что были сорок лет тому назад. По моей просьбе он хотел написать ее для Insterburger Brief. К сожалению смерть вырвала перо из его руки. Сейчас же я попытаюсь воспроизвести эту историю по памяти.
Вначале необходимо упомянуть, что провинциальная Женская Клиника (Landesfrauenklinik), находившаяся в нашем родном городе на Аугусташтрассе, была освобождена от своих фактических пациентов, а на их место из клиники для душевнобольных из Тапиау (Гвардейск) были переведены сумасшедшие. В их же прежнем учреждении расположилась администрация гауляйтера. Причины данного шага не разглашались. Женская клиника, естественно, не была приспособлена для содержания этих несчастных пациентов. Вследствие этого, одному из них удалось сбежать. Это оказалось большой проблемой, поскольку он мог быть опасным маньяком. Перед нашей полицией встала непростая задача вернуть беглеца. В те дни многие сходили с ума. В кого они могли, в результате, превратиться?
Случилось так, что в то же самое время бургомистр доктор Вандер, в ресторане Ратскеллер, приветствовал районного президента с несколькими господами и служащими его администрации. Русские находились уже очень близко от нашего соседнего города (Гумбиннена) и они более не могли оставаться там.
Так вот, как я уже говорил, доктор Вандер встречал высоких господ. Тут главный гость заметил отсутствие одного из своих спутников. Он успокоил себя тем, что тот хорошо знал Инстербург, поскольку исходил его в одиночку. Все сидели и разговаривали, когда неожиданно отворилась дверь, и дежурный офицер полиции сообщил доктору Вандеру, что они наконец схватили сбежавшего пациента. Тот был одет в штатское, но в остальном был типичным сумасшедшим. Он бушевал и кричал, что является правительственным советником из Гумбиннена (Гусев). К тому же многие подобные люди мнят себя императорами. Оказавшись же в полиции он "отхватил" по полной. Крепкие полицейские кулаками быстро утихомирили буяна, а после этого отправили в Женскую клинику. Глава районного правительства услышав должность пострадавшего воскликнул: "Боже мой, это же мой... тот, который здесь отсутствует!"
Это действительно оказался он. Но человек сам был виноват в этом недоразумении, поскольку не смог документально подтвердить свою личность перед полицией. Вопрос был урегулирован и в те мрачные дни все снова смогли посмеяться от души.

Автор: Stewart 18.12.2012, 11:18

А теперь обратим внимание на воспоминания последнего бургомистра города, доктора Вандера. На сайте Angrapa.ru несколько лет назад была опубликована их сильно укороченная версия.
Это первая часть, которая надеюсь, станет интересной всем краеведам, поскольку освещает неизвестные подробности последних месяцев немецкого Инстербурга.


ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ИНСТЕРБУРГА (Die letzten Tage von Insterburg, Dr. Gert Wander)

Отчет, составленный последним бургомистром нашего города, доктором Гертом Вандером.

Прошло около двенадцати лет с того момента, когда великая скорбь пришла в Восточную Пруссию.
В ночь с 21 на 22 января город Инстербург и большая часть его предместий попали в руки противника. Земляки часто просили меня написать о том, что тогда произошло, дабы жертва, принесенная ради нашего спасения, не забылась. Поэтому теперь я привожу отчет о событиях того времени, какими их видел я. Поскольку мои записи были утеряны в 1945 году, мне придется положиться на собственную память. К сожалению, в некотором отношении, отчет будет не полным, так как многие имена забыты. Но я надеюсь, что сами события мне удастся описать достаточно четко. В частности особо хочу поблагодарить тех, кто помогал мне своими воспоминаниями.
В первую очередь мы осветим значимые события второй половины 1944 года.
В жаркие дни июня 1944 года мы в Инстербурге, впервые с того момента как началась кампания против России, услышали канонаду со стороны Каунаса, напомнившую нам о том, как я очень хорошо помню, что нашей родной провинции в скором времени может угрожать серьезная опасность.
Поскольку немецкий восточный фронт уже полтора года находился в состоянии постоянного отступления, многие из нас осознали, что враг придет и в Восточную Пруссию. После того, как в катастрофе под Минском было уничтожено или попало в плен 15 немецких дивизий, фронт придвинулся к нам заметно ближе. Но все те, кто открыто выражал тогда свою озабоченность, рассматривались как пораженцы и могли лишиться не только свободы, но и жизни.
В последующие дни гауляйтер Кох заливался воробьем перед населением Восточной Пруссии, утверждая, что враг никогда не ступит на немецкую землю. А потом сотням тысяч жителей провинции, от малолетних детей до пожилых людей, приказали, невзирая на их здоровье, строить на границе так называемый Восточный Вал.
Город Инстербург и район обязаны были предоставить 20000 мужчин, из которых практически 14000 находились еще в школьном возрасте. Гауляйтунг (политическое окружное руководство) выявляло виновных в отказе предоставить всех необходимых людей, после чего передавало их под суд или для расстрела.
Приблизившийся вплотную фронт обрушил на Тильзит тяжелые воздушные налеты, которые мы могли наблюдать из Инстербурга. Зарево от осветительных бомб (в оригинале “Рождественских елок”) над Тильзитом и вспышки от взрывов на севере являлись последним предупреждением для Инстербурга.
Город имел очень хорошую систему Гражданской обороны и в этом являлся примером для прочих городов. В частности, особые заслуги в этом принадлежали главе Гражданской обороны Инстербурга, Зигеру, сумевшему наладить отличную организацию, а также ответственным лицам в полиции, гауптману (капитану) Салевски, обер-лейтенанту (старшему лейтенанту) Оттенбергу, и участковому лейтенанту Матзикейту, пытавшимся сделать все, чтобы защитить население. Кроме того необходимо упомянуть начальника полиции гауптмана Киндта и начальника пожарной бригады Шульца.
В городе и пригородах было вырыто множество траншей и туннелей, а обширные подвалы домов укреплены. Все эти меры, осуществленные при участии городских инженеров, помогли многое сохранить во время последующих авиаударов. Большое беспокойство у нас вызывал центр города между Шприценштрассе и Кальвинштрассе со своей крайне плотной застройкой, создававшей повышенную угрозу пожара.
Все просьбы приступить хотя бы к частичной эвакуации женщин и детей неоднократно отвергались в Кенигсберге и Берлине.
При бомбежке центра города можно было ожидать больших потерь, если часть населения не будет выведена оттуда. Смертельная опасность была устранена практически в последний момент и в том главная заслуга учителя Эрвина Шульца, эвакуировавшего по моей просьбе 26 и 27 июля женщин и детей, проживавших в районах повышенного риска, хотя это никоим образом не входило в его обязанности.
Вечером 27 июля Инстербург подвергся тяжелому удару с воздуха, результатом которого стали большие разрушения и, к сожалению, гибель 120 человек. Не будь проведена эвакуация из центра города, жертв могло быть намного больше. Пожарной полиции под командованием гауптмана Киндта пришлось бороться с 20 крупными, 30 средними, и приблизительно с 70 мелкими пожарами. Четыре пожарные машины, разрывавшиеся во время трехчасового воздушного налета между депо, замком, кирпичным заводом Паулата и Люксенбергом, проделали отличную работу, особенно в том районе, где располагалась химическая промышленность. Хотя довольно сильно пострадала фабрика Дренгвица и лесопилка Ловитца.
Поскольку наша пожарная полиция неоднократно помогала Кенигсбергу, Тильзиту, и Гумбиннену справляться с последствиями воздушных налетов, то на этот раз уже из Кенигсберга был прислана подмога, а из Тильзита две пожарные машины.

Вспоминает глава полицейского участка на Шприценштрассе, оберлейтенант Оттенберг:
Когда в июле 1944 года три ночи подряд русские бомбардировщики бомбили соседний город Тильзит, что хорошо было видно из Инстербурга, мы с уверенностью ожидали, что аналогичные налеты на наш город не преминут себя ждать. Наши нервы были напряжены до предела и поэтому командные пункты Гражданской обороны и войска находились в постоянной боевой готовности. После последнего налета на Тильзит, на следующую ночь неожиданно завыли наши сирены воздушной тревоги. Практически сразу посыпались первые бомбы. Сотрудники полиции с наблюдательных постов, расположенных на колокольне Лютеркирхи, водонапорной башне, и проволочной фабрике Малка и Хута, докладывали о местах подвергшихся удару и причиненном ущербе. Русские бомбардировщики непрерывно, волнами, в течение долгого времени атаковали город. Будучи начальником 1 полицейского участка я был заинтересован в докладах с первого из перечисленных постов. Вскоре мне пришлось вызывать пожарную полицию на командный пункт, поскольку Ратуша (старая Ратуша) и дом, принадлежавший фирме Хелсера на Шприценштрассе, напротив департамента здравоохранения, загорелись. Пожарная полиция, однако, была уже полностью занята на других участках, и прошло немало времени, прежде чем она появилась на Шприценштрассе. Полицейские тоже трудились в других местах. Поскольку под угрозой находился департамент здравоохранения и на его верхнем этаже уже горели занавески, то вступить в борьбу с огнем пришлось еще до их появления. Для этой цели пришлось привлечь юных помощников, исполнявших роль связных в этом районе. Эти двое ребят, чьих имен я уже не помню, молодцевато взялись за дело. Именно благодаря им огонь не распространился далее по зданию департамента. Помимо многочисленных разрушений по всему городу, бомбы также угодили и в Ратушу, а стоявший с ней по-соседству “Рейнский двор” (“Rheinische Hof”) оказался объят пламенем. В бомбоубежище на Генеральштрассе были погребены несколько человек, и их было тяжело спасти. Особенно досталось садоводческому хозяйству Фиггеля на Зирштрассе, вероятно потому, что русские пилоты, в свете осветительных бомб, освещавших весь город словно днем, приняли его заостренные тепличные крыши и трубы котельной за военный завод. На него упало от 15 до 20 бомб. Принадлежавший этому хозяйству подвал был переоборудован в бомбоубежище. В нем укрылось около 20 человек. Из них восемь погибло, а остальные пострадали в той или иной степени. Что касается персональных травм, то их было чрезвычайно много в пострадавших районах. Жертвы были торжественно похоронены в специально выбранном для этого месте.

На рассвете, с окутанными дымом улицами, город являл собой печальную картину. Работа спасательных команд и полиции была далека от завершения, так как они приступили к идентификации и погребению погибших.
В страхе, что нападение повторится, как это ранее случилось в Тильзите, большая часть городских жителей бежала в поля, чтобы провести там следующую ночь. Грузовики непрерывно отвозили испуганных людей в еще более отдаленные деревни, где те оставались несколько дней и ночей. Вопреки опасениям последующие ночи были спокойными и люди постепенно вернулись в свои дома. Поскольку старая Ратуша была частично разрушена, то бездомные отделы городской администрации переместились в новую Ратушу на Форхештрассе, в чьих подвалах также располагался местный штаб управления и предупреждения Гражданской обороны.
В последующее время случались только незначительные воздушные налеты, но военная обстановка ухудшилась. В начале августа противник временно проник в Мемельский край, а затем пересек – вероятно в начале сентября – границу у Эбенроде и Шлоссберга. Население и движимое имущество из восточной части этих районов и Мемельского края было позднее эвакуировано. Все мы помним те месяцы, когда около 20000 голов скота проследовало через луга Инстера невдалеке от Инстербурга. Некоторые горожане, после воздушного нападения 27 июля и последующих более слабых атак, переехали в другие области страны к своим родственникам или друзьям. Это также было разрешено сделать неработающим, женщинам, и детям. Запрещалась всякая подготовка к эвакуации в случае непосредственной угрозы со стороны врага. Подобные действия интерпретировались как пораженчество и грозили расследованием Специальным судом. Когда я в начале августа планировал возможность эвакуации города и вел переговоры с железной дорогой и пароходством в Кенигсберге, то получил жесткий ответ от обер-президиума и правительства. “Как это понимать, а если гауляйтер узнает?!” Хороший повод для этого было найти не так просто.
В Кенигсберге многие, вероятно, размышляли над тем, что произойдет, если враг вторгнется в Восточную Пруссию, но по инициативе гауляйтера Коха обер-президиуму было разрешено планирование действий с учетом лишь временного вторжения, которое в самый короткий срок будет устранено. Оставался открытым вопрос, каким образом можно будет в этом случае спасти склады и важное оборудование, и предотвратить их попадание в руки врага?
В ответ на это обер-президиум передал муниципалитету около 150 писем под грифом “совершенно секретно”, которые были помещены в сейф, и которые должны были быть переданы адресатам по кодовому слову “Сера”. Эти письма были адресованы крупным и средним промышленным и коммерческим структурам, таким как городское Коммунальное хозяйство, предприятиям Дренгвица, Туссента, Волленшлагера, Шмиссата, Енската, типографиям, магазинам текстильных и кожаных товаров, мельницам, и т. д. Согласно этим письмам, которые в случае крайней опасности должны были быть доставлены адресатам, необходимо было немедленно начать вывоз заранее оговоренного оборудования или материалов. Далее они могли быть отправлены в различные города Восточной Пруссии, Кенигсберг, Цинтен (Корнево), Хейлигенбайль (Мамоново), Алленштайн (Ольштын), и другие. Эти письма так никогда и не были доставлены по назначению. Что бы произошло, если бы мы действительно однажды, в минуту опасности, действовали в соответствии с этими указаниями? Было бы просто невозможно за столь короткий срок найти столь много транспортных средств и вагонов, а также рабочих, которые демонтировали бы все это оборудование и вывезли его. Подготовка к эвакуации населения при возникновении угрозы по-прежнему не разрешалась. Гауляйтер снова и снова заявлял, что не только армия, но и простые люди вцепятся в родную землю, и никакой враг не проникнет вглубь провинции.
Однако вскоре грянули кризисные дни с 20 по 23 октября.

Продолжение следует...

Автор: Stewart 21.12.2012, 18:20

Предприняв неожиданное наступление, Советы подошли с севера к реке Мемель, а также вторглись с востока со стороны Шлоссберга, прошли в нескольких километрах от Гумбиннена и, пройдя через Роминтенскую пущу, ворвались в город Гольдап. Мы помним те дни, давшие нам почувствовать, что грозит Восточной Пруссии после того, как нашу родную провинцию захлестнет русский потоп.
Небо на востоке пылало красным огнем, день ото дня канонада становилась все сильнее, улицы были запружены беженцами и машинами, скотом и лошадьми. Наш город был настолько полон людьми и автомашинами, что полиция едва справлялась с этим потоком, а армейские подразделения с трудом могли пройти. Дети и жеребята, потерявшие своих матерей, бродили по улицам Инстербурга. Железнодорожный вокзал осаждали тысячи людей из приграничных районов, испуганно сидевших на своих вещах в ожидании возможности сесть на поезд.
Население города и округа было очень взволновано, озадачено, и обеспокоено, особенно после известий о страшных событиях в Вальтеркемене (Ольховатка), Неммерсдорфе (Маяковское), и Гольдапе, а появление советских танков к западу от Гумбиннена привело к тому, что поездов и транспорта для перевозки такого количества людей стало резко не хватать. Глава района, ответственный за руководство действиями, воробьем метался по провинции, а районная администрация не получала никаких распоряжений от гауляйтунга. Когда же я сам связался с гауляйтунгом в Кенигсберге и описал сложившуюся ситуацию должностному лицу по фамилии Кнут и попросил немедленно предоставить транспортные средства, то он заявил, “что у меня, вероятно, температура 44 градуса и посоветовал держать мне ноги в тепле, дабы сохранить холодную голову”. И только когда я настойчиво указал ему на возможные жертвы и панику, которые бы вызвал один единственный налет на заполненный тысячами людей вокзал, он, после длительных переговоров, пообещал мне, что постарается связаться с гауляйтером, находившемся в штаб-квартире фюрера в Растенбурге.
Несмотря на все ожидания, он перезвонил мне через полчаса и сказал, что запрашиваемые поезда будут предоставлены. И в самом деле они прибыли той же ночью и присылались по требованию в последующие дни. Таким образом мы смогли освободить станцию и вывезти беженцев из города.
Несмотря на слабость немецкой обороны, Советы не пошли дальше. Фронт остановился, а в некоторых местах отброшен назад. Гольдап был отбит, и в последующие несколько месяцев было относительно спокойно.
После октябрьской катастрофы предпринятые Комиссаром Обороны Рейха меры значительно изменили жизнь города и района. Этими мерами были “экономическое ослабление” города Инстербурга, а также эвакуация женщин, не задействованных в военном ведомстве, детей и не служивших в фольксштурме мужчин. Из района, находившегося к востоку от линии Ангербург-Норденбург-Инстербург-Креулзинген (Кройцинген), пришлось эвакуировать население и скот. Местом назначения для беженцев из города и округа Инстербург был выбран район Морунген и земля Саксония. Та часть района, что находилась к западу от данной линии, продолжала мирно работать. В ноябре и декабре люди продолжали покидать не только город, но и восточную часть района, отправляясь в район Морунген. Также продолжалась работа над “экономическим ослаблением”.
Первые недели после октябрьских событий поезда, направлявшиеся в Морунген и Саксонию, и везшие стариков и женщин с детьми, были переполнены. Однако со временем, когда на фронте успокоилось, и распространились хорошо известные слухи о новом чудо-оружии и силе Восточного фронта, потребность в поездах снизилась, и многие женщины и люди преклонного возраста, не служившие в фольксштурме, вскоре вернулись, потому как не желали жить беженцами на чужбине. К тому же дома они были хорошо обеспечены топливом и продовольствием. Вследствие того, что призывы покинуть город во многих не нашли никакого отклика, то я решил отказаться от своей продовольственной карточки в пользу тех, кто в Инстербурге не имел ничего, тех, кто оказался вынужден мигрировать в наш город. Но многие из них ежедневно посещали начальника экономического и продовольственного ведомства, господина Нигиша, или меня с настоятельными просьбами решить для них вопрос о карточках. Они полагали, что не существует никакой угрозы, а если она и есть, то никогда не станет критической, и поэтому нет никакой необходимости заострять на ней внимание. Господин Нигиш и я не разделяли этого мнения, потому как осознавали всю величину опасности, и нам приходилось снова и снова объяснять им, что в случае возникновения угрозы, каждый из них окажется большим бременем для тех, на кого будет возложена задача немедленно эвакуировать город. Многие из этих людей в гневе уходили, говоря, что припомнят нам это посещение. Особые проблемы создавал Региональный Продовольственный Департамент в Кенигсберге, на который поступало множество жалоб, и нам было поручено выдавать карточки на свое усмотрение. Мы не выполнили этого распоряжения и тем самым гарантировали отъезд из города наиболее пострадавших. Однако нам трижды пришлось вывозить население из Инстербурга, поскольку люди постоянно возвращались назад. Количество остававшихся в городе Инстербуржцев варьировалось от 8000 в ноябре-декабре до 10000 в начале января 1945 года (на 1939 год числилось 49000).
“Экономическое ослабление” было направлено на закрытие промышленных, коммерческих, и торговых учреждений и перевоз их в район Морунген и другие восточно-прусские районы, так как они не были необходимы для нужд армии, что в результате привело к сокращению населения Инстербурга и его окрестностей. Таким образом, в течение ноября-декабря прекратили работу не только продуктовые магазины, но и прочие точки розничной торговли, компании пекарей, мясников, ремесленные фирмы, и прочие, перебравшиеся в район Морунген и другие регионы. Также и крупные предприятия, такие как фабрики Дренгвица, Енската, Малка и Хута, мельница, печатные издания, и другие, чье оборудование было полностью или частично демонтировано, отправились в Кенигсберг, Хейлигенбайль, Морунген, Замланд и прочие.
Техническая Скорая Помощь, Ремонтно-Восстановительная служба ГО, а также время от времени Инженерно-Саперное подразделение с утра до вечера занимались демонтажем и упаковкой. По непонятным причинам было строго запрещено перемещать за пределы Восточной Пруссии не использованные машины, оборудование, запасы продовольствия, текстиля и пр. Любая попытка сделать это пресекалась, невзирая на различные угрозы. Никакие доказательства и убеждения, что производство можно немедленно наладить в другом городе Западной Германии, не действовали на гауляйтера. Все это должно было остаться в Восточной Пруссии. Даже в соседней провинции Западная Пруссия-Данциг, (между гауляйтером Кохом и гауляйтером Западной Пруссии-Данцига Форстером существовали такие же разногласия, как между “враждебными государствами”) было дозволено подобное перемещение, и оттуда гораздо проще было отправить в Рейх эвакуируемое имущество.
Населению же было разрешено вывозить бытовое имущество в Рейх только в коробках, а шкафы или кровати лишь по одной штуке за раз. Отправка прочей мебели была запрещена. Что-то спасти смогли только несколько семей из нашего города. Это произошло потому, что груз не удавалось отправить достаточно далеко, и он терялся на просторах Западной Пруссии, Померании и Силезии.
Город медленно пустел, что повлияло на работу городского совета. Школы с 20 октября были полностью закрыты, а учителя – если не служили в фольксштурме – были заняты на других местах или отправлены в отпуск.
Так как работы по устранению последствий авианалетов, которые велись под руководством Отдела Городского Строительства руками иностранных рабочих, были прекращены, то их перенаправили на демонтаж эвакуируемого оборудования.
В связи с эвакуацией большей части населения также сократилось и число тех, кто получал пособие на содержание семьи и продовольственные карточки. Налоговой службе города было поручено учесть особое положение и принять во внимание отсутствие налогоплательщиков. Вскоре появилась возможность перевезти большую часть городской администрации, особенно старшего возраста и женщин в район Морунген, предназначенный для беженцев из Инстербурга, и открыть там ее филиал. Туда уезжали все, в ком не было необходимости в Инстербурге.
Главой администрации Морунгена был назначен старший студенческий директор доктор Шульц, директор старшей школы для девочек Гинденбурга, так как муниципальный советник, доктор Сиригк, в начале октября был призван в армию, а оба его заместителя заболели. Районный президент, доктор Роде, перебрался со своей администрацией из Гумбиннена, находившегося под постоянным обстрелом, в Инстербург, и занял часть помещений новой Ратуши на Форхештрассе.
Гауляйтер Кох организовывал Восточный Вал и фольксштурм, и постоянно заявлял, что для населения не существует никакой опасности. Армия и фольксштурм получили новые позиции, оснащенные противотанковыми рвами, а также “горшками” Коха (Оборонительные сооружения, похожие на кольца бетонного канализационного коллектора), якобы способными остановить любое наступление врага. Генерал-полковник Рейнхард, по случаю приведения к присяге фольсксштурма на Инстербуржском стадионе, сказал, что удержит фронт. Но все мы прекрасно знали, что на Восточном фронте испытывался крайний недостаток сил. В Инстербурге теперь был свой комендант, разместившийся в дивизионном здании (старая больница, возле водонапорной башни). Он постоянно держал меня в курсе ситуации и поэтому уже в ноябре я знал, что Советы разворачивают три больших ударных армии. Одна с востока ,со стороны Гумбиннена, в направлении удара на Кенигсберг, другая с востока, со стороны Цихенау, в направлении на Данциг-Эльбинг, и третья, являвшаяся самой сильной группировкой, в районе Варшавы, приготовилась наступать на Берлин. Хотя немецкое командование все это знало, но продолжало оголять восточный фронт, перебрасывая многочисленные подразделения на запад, в стремлении начать бессмысленное наступление в Арденнах.
В начале ноября всякий проницательный человек уже понимал, что скорое вторжение врага вглубь Восточной Пруссии не только возможно, но вполне вероятно. Тем не менее, гауляйтер Кох запретил дальнейшее планирование и подготовку к эвакуации и спасению людей в случае наивысшей опасности. Если бы на фронте произошли изменения, то пришлось бы прибегнуть к “импровизации”. Те, кто сомневался в окончательной победе и силе Восточного фронта, объявлялись паникерами и пораженцами, и к ним применялись самые суровые меры. Подобное отношение и точка зрения властей провинции выглядели преступлением против беззащитного населения в чрезвычайной ситуации, и сегодня я рад, что не потакал им и действовал вопреки.
В начале ноября я разработал подробный план срочной эвакуации города Инстербург в случае возникновения наивысшей опасности. Он содержал подробные меры для администрации, хозяйства, полиции, организаций, учреждений, предприятий, транспорта, а также положения о сигналах, местах сбора, транспортировке населения, и т.д.. Были заключены договоренности с железной дорогой и транспортной службой в отношении грузовых и легковых автомобилей, расписаны задачи компетентных органов и отдельных лиц. Этот план сразу же дал положительный эффект. Он оказал определенное успокоение на часть населения и особенно на власти, потому как теперь они знали, что на случай опасности приготовления сделаны. Свой долг особенно образцово исполняли женщины в администрации, которые раньше часто задавались тревожным вопросом: “Сумеем ли мы уйти, когда придет время?” Большие опасения, что подготовка к эвакуации станет известна гауляйтеру, оказались необоснованными. Но все, кто что-то знал или участвовал в этом об этом, молчали. Да и я всего лишь мог попросить их держать рот на замке. Особенно мы должны благодарить, в частности, районного президента доктора Роде, который был посвящен во все мельчайшие подробности подготовки к эвакуации. Он молча содействовал и ничего не сообщил об этих противоправных действиях в Кенигсберг.
Рассказывает оберлейтенант полиции Оттенберг: “Поезд за поездом городские предприятия вывозили свое оборудование и материалы вглубь провинции. Остались только те компании, которые были необходимы для поддержания жизнедеятельности населения, да и то только до тех пор когда церковные колокола не объявят о полной эвакуации. До тех пор, однако, многое еще предстояло спланировать и подготовить, принимая во внимание защиту населения от ожидаемых авиаударов и заботу о том, чтобы оставшиеся смогли своевременно покинуть город. Какие испытания при этом выпали на долю городского совета и другие компетентные органы может оценить лишь тот, кто принимал в этом участие. На город продолжали совершаться авианалеты, хотя по сравнению с июльским их можно было расценивать как незначительные.
Днем и ночью бургомистр приглашал своих ближайших коллег для консультаций. Я помню в его окружении медицинского советника доктора Фэрбера, ветеринарного советника доктора Якобсена, главу Гражданской Обороны господина Зигера, главу Благотворительного Фонда господина Бекера, господ Аппеля, Риеля, Дренгвица, доктора Хейнтза, капитана полиции Салевски, капитана пожарной полиции Киндта, служащих Гражданской Обороны товарищей Матзикейта и Бауманна, начальников полицейских участков Шабловски и Верлассера, и многих других, чьи имена я хотел бы назвать, но память уже не позволяет".
В отличие от предыдущих лет, декабрь принес в Инстербург облачную и промозглую погоду, местами с моросящим дождем и мокрым снегом. Небо главным образом было пасмурным, и мы радовались этому, поскольку справедливо считали, что враг начнет свое наступление в ясную и морозную погоду.
За исключением нескольких упавших накануне бомб и раненых мы провели Рождество относительно спокойно, но в душе царила тоска, потому что мы догадывались о том, что это последний наш праздник в Инстербурге. Те же горожане, что служили в фольксштурме, отметили Рождество в окопах в Эйхвальдском лесу, между Фелдеком (Дальняя Вязовка) и Луизенбергом (Зеленый Бор).

Продолжение следует...

Автор: Stewart 26.12.2012, 17:16

В те дни я впервые понял, насколько хорошо организована вражеская разведка. Однажды, где-то между Рождеством и Новым годом, военный комендант, генерал Дормаген, проинформировал меня о сложившейся ситуации. Выглядел он очень подавленным. На мой вопрос, что стряслось, и не поступали ли дурные вести в ходе его ежедневных запросов в штабы 3 и 4 армий, он ответил, что все обстоит печально. Около восьми дней тому назад, на участке между двумя дивизиями, русские прокричали в громкоговоритель: “До свидания! Всего вам доброго, вскоре вы встретитесь с нашими товарищами в Венгрии, так как вас отправляют туда”. Получив сообщение об этом инциденте штабы 3 и 4 армий оказались очень удивлены, так как ничего об этом не знали. Генерал Дормаген сказал мне, что сегодня утром упомянутые дивизии действительно отправились в Венгрию. Насколько хорошо работала русская разведка, настолько плохо работало наше собственное командование.
В этом контексте интересен следующий доклад районного лесничего, Поля Нагеля из Эйхенберга (Лесное):
«В августе 1944 года военное руководство решило, что Эйхвальдерский лес может послужить хорошим местом для постройки линии обороны. Для ее строительства был вызван и я в качестве лесничего. Вскоре был прислан строительный батальон, работавший там в течение месяца. Позже прибыло множество гражданских лиц, занявшихся рытьем противотанковых рвов.
В октябре и ноябре там был размещен фольксштурм из Мемеля, который в начале декабря 1944 года сменил фольксштурм из Инстербурга. В начале января он был усилен фольксштурмом из Гольдапа, занявшим позиции в Эйхвальдерском лесу».
Начало января было отмечено улучшением погоды. Начались морозы и выпал снег, а 13 января, около 7 часов утра, мы услышали рокот, который приняли за движущиеся через Инстербург танки. Но вскоре стало известно, что русские предприняли крупное наступление и открыли двухчасовой ураганный огонь по немецким позициям. В первые дни наступления, одновременно начавшегося по всему восточному фронту, советским войскам удалось прорвать оборону лишь в нескольких местах, особенно к западу от Трапённерского леса и Шлоссберга. К 17 января, однако, им удался глубокий танковый прорыв, а 18 января в Жиллене (Жилино) и Грюнхелде (Калужское) они перерезали железнодорожную линию Инстербург-Тильзит и подошли вплотную к Эйхвальдерскому лесу.
19 января, приблизительно в 4.30, по телефону, я получил приказ Комиссара Обороны Рейха приступить к эвакуации города Инстербург, переданный мне через главу района. Спешить не рекомендовалось, поскольку есть еще 5 дней в запасе. Коммунальное хозяйство не должно быть парализовано, а промышленные предприятия, такие как пивоваренный завод, фабрика Дренгвица, и другие, включая фермы, вывозить еще рано, и нужно ждать специального на то приказа. Вполне возможно, что ситуация еще улучшится. Но команда эвакуировать городские предприятия так никогда и не поступила. Приказ об общей эвакуации стал последним, который я получил от высшего руководства.
Глава района, в чьи обязанности вменялось руководство действиями, согласно моим сведениям находился в те кризисные дни в районе, где занимался эвакуацией сельского населения. Немедленно после получения приказа об эвакуации жители были подняты по тревоге, но не звоном колоколов и выстрелами на уличных перекрестках, как это было изначально оговорено в случае внезапного нападения врага, а устно через громкоговоритель, что было организовано учителем Е. Шульцем и учителем средней школы Нётцелем.
Так как по мнению Кенигсберга непосредственной опасности не существовало, то у нас не было оснований излишне беспокоить население. Как было предусмотрено планом эвакуации у меня сразу же, перед рассветом, собрались директора предприятий, руководители органов власти, начальники отделов городского хозяйства, полиции, пожарной полиции, различных организаций и другие. Стало происходить то, на что я и не смел надеяться. Теоретически план эвакуации оправдал себя вплоть до мельчайших деталей. Образцово исполняя свой долг, каждый делал то, что ему было поручено.
Эвакуация населения началась утром обычными и специальными поездами, грузовыми и легковыми машинами и, невзирая на внутреннее напряжение и близость врага, все проходило спокойно и без особой спешки.
Когда в первой половине этого дня, несмотря на неоднократные звонки из Кенигсберга, я так и не получил команды на эвакуацию предприятий, то сам отдал такое распоряжение. Поэтому большая их часть начала вывозиться в пятницу (19 января). Должностные лица и служащие администрации, еще остававшиеся в Инстербурге, частью на поездах, а частью на автобусах, были отправлены в Морунген. Только женщинам-служащим я позволил сразу уехать в приемный пункт в Саксонии или другие районы Рейха, после чего они должны были доложить о прибытии. Несмотря на то, что данное распоряжение шло вразрез с указаниями из Кенигсберга, оно казалось вполне уместным.
Наряду с эвакуацией городского населения необходимо было вывезти все самое ценное оборудование и материалы, которые не должны были попасть в руки врага. Особенно это касалось авторемонтных мастерских и шерстопрядильной фабрики Туссента, которые еще не были вывезены, поскольку работали на Вермахт. В первую очередь нужно было снять важные части с тех машин и оборудования, которое невозможно было эвакуировать, дабы враг не смог ими воспользоваться.
Этот, так называемый “паралич” наиболее важных предприятий, начавшийся в пятницу, был закончен в субботу, 20 января. Итак, все это происходило в пятницу, 19 января и, несмотря на страх перед происходившими событиями, все проходило абсолютно спокойно, хотя враг уже прошел большую часть Эйхвальдерского леса и сражался с нашим фольсштурмом из Инстербурга, несшим значительные потери. Там погиб и директор Кёлер, глава нашей городской гимназии.
19 января и в ночь на 20 января город покинуло приблизительно от половины до двух третей населения Инстербурга. При этом особенно отличились господа Шульц и Нётцель. Очень превосходно проявила себя наша полиция под руководством капитана Салевски, глав участков Оттенберга и Шабловски, участкового лейтенанта Матзикейта и мастера Бауманна. Некоторые инстербуржцы, вероятно, обязаны им своими жизнями.
Для меня было особенно больно узнать впоследствии, что капитан Салевски и его супруга, находившиеся в Кенигсберге на момент капитуляции этого города, погибли.
До утра 20 января враг не мешал ведению эвакуации. Более не поступало никаких распоряжений, хотя местная организация Гражданской обороны все еще имела телефонную и радиосвязь с Кенигсбергом. Контакт я продолжал сохранять только с районным президентом, перенесшим свою штаб-квартиру в Норкиттен (Междуречье).
Утром 20 января, около 9 или 10 часов – как раз должны были отъезжать последние автобусы с членами городского совета во главе с директором Аппелем – русские начали крупный трехчасовой авианалет на город. Я только-только закончил последнее собрание, когда первая волна русский бомбардировщиков начала свою атаку. Последний раз взвыли сирены в Инстербурге и на этот раз, как и в последние несколько месяцев, поскольку фронт находился очень близко к городу, уже после того, как упали первые бомбы. Волна за волной до полудня на город сыпались обычные и зажигательные бомбы, вызывая большие пожары и разрушения, особенно на Гинденбургштрассе и Луизенштрассе, Альтер-Маркт, Маркграфенплац, Вильгельмштрассе, Зирштрассе, на шоссе Каралинер и во многих других местах.
Пожарная полиция начала тушение пожаров еще во время налета, но ее работа весьма затруднялась сильным морозом и постоянным воздействием противника. Невзирая на это она исполнила свой долг превосходно и ликвидировала множество пожаров. Это было необходимо сделать, потому что оставалась еще слабая надежда, что ситуация в последнюю минуту стабилизируется.
Во время этого налета по городским улицам продолжали разъезжать машины с громкоговорителями, призывавшими жителей покинуть город. Они очень сильно пострадали от осколков бомб. Поскольку город практически опустел, то при этом нападении погибло всего около 30 человек. Отлично сработала санитарно-медицинская служба Гражданской обороны под руководством господина Нойманна.
Когда около 13 часов дня улетели последние вражеские бомбардировщики, мы собрали последние автобусы и собрались перед командным пунктом Гражданской обороны, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Нас было очень мало, но чувство долга останавливало нас от того, чтобы сразу покинуть горящий город.
Я до сих пор помню разговор с городским суперинтендантом Фюгом, который не хотел уезжать, так как считал, что должен похоронить жертвы налета, да и из Кенигсберга все еще не поступало указаний оставить город. Я имел право дать такое распоряжение, но суперинтендант покинул город только после того, как предал земле всех мертвецов.
Вскоре после полудня начались небольшие воздушные налеты. Когда мы около 15 часов собрались в моем командном пункте на Форхештрассе на оперативное совещание, мне сообщили, что враг развернул свою артиллерию в районе Фельдека (Загорское) и в ближайшее время нужно ожидать артобстрела города. В связи с этим всякая работа оказалась парализована.
В отправленный по маршруту Альтер-Маркт, Гинденбургштрассе, Беловштрассе, водонапорная башня, автомобиль с громкоговорителем попала бомба, полностью выведя его из строя. В последний раз зазвонили колокола Лютеркирхи, дабы еще раз призвать покинуть город тех, кто еще оставался, несмотря на все предупреждения.
Эвакуация города завершилась во второй половине дня, 20 января.
Оберлейтенант Оттенберг писал:
Вскоре после этого зазвонили церковные колокола и оставшиеся инстербуржцы поняли, что настало время покинуть город. Лишь командный пункт в городской администрации с центром Гражданской обороны, под руководством бургомистра, пожарные и полицейские обоих участков по-прежнему оставались на своих местах до поступления соответствующего распоряжения. Также оставался минимальный «костяк» имперской почты и железной дороги. Движение поездов на Кенигсберг все еще не было прервано. Едва отгремели церковные колокола, как оставшееся население пришло в движение. Жители покидали город главным образом на автомобилях и запряженных лошадьми повозках в направлении Гердауэна по Иммельманштрассе. Пешие торопились на вокзал. Муниципалитет договорился с железной дорогой, чтобы оставшемуся населению была предоставлена возможность уехать. Сам город в это время находился под постоянным обстрелом.
Большая неудача постигла во время отъезда мясника Густава Беринга. Когда он проезжал на своей груженой повозке, запряженной двумя лошадьми, мимо кафе Мельница, то обе его лошади были убиты осколками разорвавшегося снаряда. Сам Беринг, его работник Хаген и продавщица, сидевшие в повозке, не пострадали. Беспомощно взирал Густав Беринг на то, как мимо него проплывал поток машин и повозок, спеша покинуть город. Никто не помогал ему, но при каждом удобном случае он старался оказаться полезным другим и протягивал им руку помощи. Я оказался свидетелем этого несчастья, поскольку случайно оказался в том районе, и был до крайности возмущен людской черствостью. Я упоминаю этот случай в своем докладе, хотя это очень неприятно. Надеюсь, что те, кто находился тогда там, прочитают эти строки и снова об этом вспомнят. Однако нужно было помочь Густаву Берингу и я в принудительном порядке остановил проезжавшую мимо телегу с лошадьми и прицепил к ней его повозку. Мертвые лошади были перевезены на патрульной полицейской машине на Шприценштрассе. Позже я повстречал Беринга в мясной лавке в Прейсиш-Эйлау, где он работал продавцом. В благодарность за мою помощь в Инстербурге он продал мне кусок бекона.

Продолжение следует...

Автор: Stewart 28.12.2012, 18:03

Перед Новым годом остается все меньше времени, а потому постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы перевести максимум.

Про обстановку на вокзале пишет служащий железной дороги Август Картариус:
До последнего дня, 20 января 1945 года, товарная станция была забита кроватями, кушетками, диванами, креслами, и пр., ожидавшими отправки. Однако к погрузке допускались лишь те предметы мебели, которые служили местом для сна. В 18.00 приемка вещей завершилась. В 19.00 закончилась погрузка в товарные вагоны. Но хотя грузовые составы и отправлялись из Инстербурга, они не могли покинуть пределы Восточной Пруссии. В то же время кассы были осаждаемы желающими уехать рабочими, служащими, и чиновниками, особенно после того как случился большой авианалет. Не было никого, кто закончив в пятницу свою работу отправился бы на выходные, получив приказ со станции явиться в субботу с вещами на службу. Я полагаю, что все, кто оказался достаточно разумен, пришли утром на работу с тем скарбом, который можно было унести в руках. Во второй половине дня пассажирский состав наконец-то вывез в сторону Кенигсберга всех ставших бесполезными здесь людей. Многим было дозволено отправиться прямо на запад и там встать на учет в приемном пункте.
В 16.00 (20 января) снова начался убийственный налет. Пассажирский поезд был битком набит людьми и едва покинул 2 перрон. Он находился на мосту (над туннелем), когда две бомбы угодили в 1 перрон, разнеся кассу для обилечивания. Был убит один железнодорожник, а второй тяжело ранен. Перегруженный состав успел избежать беды. Мы, продолжавшие нести свою службу, не знали как долго все это продлится.
Русские уже были недалеко от Инстербурга. Можно было слышать как работает их артиллерия. Пассажирский вокзал и товарная станция днем обстреливались с низколетящих самолетов. Работа периодически приостанавливалась. Люди, к счастью при этом не пострадали. К вечеру русские перенесли огонь своей артиллерии. С этого времени и до поздней ночи они били по западному выезду из города. 20 января, около 24 часов, на небольшой полустанок подошел товарный поезд. Мы уехали примерно в полпервого-ночи 21 января 1945 года.
Как сообщил мне военный комендант, генерал Дормаген, враг уже достиг окрестностей Шприндта, а также приближался к городу с севера. Когда начался обстрел, то мы заметили, что снаряды в основном ложились в районе вокзала и Зирштрассе.
Вечером, во время обхода города, я уже не встречал тех, кто не должен был оставаться в Инстербурге. И это было хорошо, поскольку военная обстановка значительно ухудшилась. Враг подошел к Марктхаузену (Высокое), а отдельные танки противника сделали небезопасной дорогу Инстербург-Кенигсберг. Вечером, 20 числа, в Инстербурге, за исключением нескольких военнослужащих Вермахта, главным образом относившихся к тыловым службам, оставался инстербуржский фольксштурм, находившийся в Альтхофе и не имевший тяжелого вооружения, а также полиция, пожарные, санитарно-медицинская служба, части Технической Скорой Помощи, и эвакуационная команда, насчитывавшая около 25 человек, и располагавшая одним грузовиком и несколькими легковыми автомашинами.
В состав эвакуационной команды входили господа Нигиш, Отто Хаген, дю Бойс, Хольц (полицейский), Рихард Нойманн, Рабашюс, кондитер Гертнер, торговый агент Хейнахер и другие. В рядах фольксштурма числились господа Падеффке, и ректор Радке. Во второй половине дня мне, от имени районного президента позвонил глава департамента районной полиции, оберлейтенант Шрёдер, и спросил, почему мы еще не оставили Инстербург, так как военная обстановка складывалась таким образом, что прихода врага можно ожидать в течение этой ночи. Но поскольку комендант убедил меня в том, что положение еще не настолько серьезно, я посчитал правильным остаться в городе.
Пришедшая в наш родной город ночь для всех, кто еще оставался в нем, пожалуй стала незабываемой, потому как все мы знали, что скоро придет враг. Стоял сильный мороз, электростанция была частично разрушена, а ее оборудование парализованно, так что не было ни света, ни воды, так как работа водоканала была прекращена. Едва потушенные пожары постепенно разгорелись вновь, а обстрел усилился. Ф. Ландманн, ушедший вечером из города с командой Гражданской Обороны, пишет:
Вечером 20 января горящий город представлял жуткое зрелище. Он был укрыт густым облаком дыма. Небо было кроваво-красным. Небольшие одномоторные самолеты сбрасывали фугасные и осколочные бомбы.
Несмотря на наше угрюмое настроение и неуверенность в том, чего нам ждать в ближайшие несколько часов, мы были рады тому, что удалось вывести население из Инстербурга. Как я узнал позже, в субботу в Инстербург из Кенигсберга приезжали члены СД (внутрипартийная служба безопасности НСДАП), чтобы ознакомиться с положением и проконтролировать деятельность различных служб. Тогда мы об этом не знали.
В субботу и в ночь на воскресенье мы дважды оказывались в весьма неприятной ситуации.
Когда, во второй половине дня, я вернулся от военного коменданта на командный пункт, расположенный на Форхештрассе, то узнал, что пожарные уехали из города. Мне сообщили, что в мое отсутствие некий высокий чин пожарной полиции Инстербурга отдал такой приказ, посчитав, что город потерян. Мой гнев был особенно сильным, так как пожары разгорелись вновь. К тому же снова загорелся угловой дом на пересечении Гинденбургштрассе-Форхештрассе, расположенный рядом с Ратушей. Для командного пункта, а также для радио- и телефонной связи, это была прямая угроза. Члены эвакуационной команды пытались таскать ведрами скопившуюся в подвале воду для тушения этого пожара, но у них мало что получалось. Наконец уехавшие пожарные были настигнуты в районе Дидлакена (Тельманово)-Йенихена (Свобода) посланным за ними мотоциклистом и возвращены назад. Им удалось ликвидировать большую угрозу от огня, которую ранее отряд Вермахта пытался устранить при помощи фаустпатронов, взорвав два дома на Гинденбургштрассе. Пожарные проделали огромную работу, несмотря на то, что насквозь промокли на сильном морозе и находились под непрерывным обстрелом.

Продолжение следует...

Автор: Stewart 3.1.2013, 19:03

Пишет капитан Киндт, в настоящее время начальник Пожарной охраны в Гамбурге:
Тушение пожаров было в самом разгаре…
Вдруг, что это?
Звонят колокола Лютеркирхи!
Город должен быть оставлен немедленно. Я получил приказ от оберлейтенанта Шрёдера из Районного правительства Гумбиннена, работавшего в Инстербурге, приказ сразу прекратить тушение пожаров, а пожарной команде покинуть город в направлении Норденбурга. Мы свернули все свое оборудование и как было оговорено собрались во дворе пожарной охраны.
Погрузка прошла точно по графику и около 15.30 последняя машина покинула пожарную станцию. Напоследок я зашел в свой кабинет, заглянул в квартиру, и взяв лейтенанта Шульца также поехал в сторону Норденбурга. Возле кирпичного завода Паулата мы остановились и оглянулись на город. Пожары, бушевавшие на Вильгельмштрассе, разгорелись вновь. Небо над Инстербургом было красным и таким же на востоке.
Состав пожарной полиции был таковым:
26 активных членов пожарной полиции Инстербурга.
22 члена Гражданской обороны
22 члена пожарной команды Гитлер-Югенда
32 члена пожарной полиции Минска (?)
плюс 15 транспортных средств, включая 3 легковых машины.
Неподалеку от Йенихена в сумерках нас нагнал полицейский Нагель из Инстербурга и передал приказ от начальника Полиции Порядка (Ordnungspolizei) из Кенигсберга: «Пожарной полиции Инстербурга немедленно вернуться для тушения пожаров» Почему? Возможно, что что-то пошло не так. Как начальник мог сделать такое распоряжение, не зная положения в Инстербурге? Или сигнал об эвакуации был ошибочным? Но приказ есть приказ. Я сразу же поехал на своей машине в Инстербург и откомандировал лейтенанта Шульца вернуть из Норденбурга три большие пожарные машины. Все остальные машины, собравшиеся в Норденбурге в деревянном сарае, оставались там до следующего распоряжения.
Прибыв на Форхештрассе, в местное отделение Гражданской обороны, я заметил, что возникли новые возгорания, некоторые из которых превратились в крупные пожары. Большой угловой дом на пересечении Гинденбургштрассе-Форхештрассе (ювелира и часовщика Кейселя) пылал и от него летели искры, угрожая поджечь здание полицейского управления на Форхештрассе, в котором располагался командный пункт.
Возвращавшиеся назад три машины были остановлены фельджандармерией на дороге в Инстербург. Жандармам было приказано не пускать в Инстербург никакие транспортные средства, так как город, по всей видимости, был оставлен Вермахтом. В результате они прибыли с большим опозданием только ночью. Большие пожары в это время полыхали в кинотеатре «Капитолий» (Гинденбургштрассе), на Вассергассе, а также на Густав-Линденаунштрассе. Русские подошли к Георгенбургу и принялись обстреливать город. На улице стало находиться опасно. Три пожарных автомобиля использовались главным образом на Гинденбургштрассе, но перед масштабными пожарами оказались бессильны. С другой стороны при сложившихся обстоятельствах нам была очевидна тщетность всех прилагаемых усилий. В воскресенье, 21.01.45, в 15.00, мы получили от доктора Вандера окончательную отставку.
Участковый лейтенант полиции Матзикейт так описывал эти часы:
В субботу, 20.01., Инстербург подвергся обстрелу тяжелой артиллерии с востока. Альтер Маркт, Эрих-Кохштрассе (Кенигсбергерштрассе), Зирштрассе, и дорога на Кенигсберг особенно страдали от непрерывного огня. Вокзал и Почта получили тяжелые повреждения.
Была налажена телефонная связь, а также прямая линия с главным полицейским управлением, сохранявшиеся до 23.30 часов. В водопроводных трубах оставалось еще немного воды, чтобы подавать ее на первые этажи зданий. Таким образом был предотвращен возникший очаг возгорания в доме Крюгера и Обербека, рядом с Новой Ратушей. В ночь с субботы на воскресенье члены местной организации ГО ведрами таскали воду для его тушения. Пожарные уже в субботу покинули город и успели прилично удалиться в юго-западном направлении.
Сирены воздушной тревоги были отменены после последнего крупного налета. На улицах не было ни души. Город горел в нескольких местах. Не было больше никого, кто мог бы его потушить. Улицы были усыпаны обломками зданий, балками, оборванными проводами. Повсюду были воронки от бомб и снарядов. Ночью город являл собой призрачную картину. Мы слышали лишь треск пламени и регулярные взрывы. Издалека отчетливо слышалась винтовочная и пулеметная стрельба.
Рискованными были те часы, когда у нас в Инстербурге не было ни одного врача, ни в Вермахте, ни в фольксштурме, ни в Эвакуационной команде, ни в полиции. Господин Броесе был болен, и лишь санитарно-медицинская служба под руководством господина Нойманна осуществляла уход за многочисленными ранеными. Лишь после длительных телефонных переговоров с генералом медицинской службы, доктором Эхлебеном, находившимся в Кенигсберге, к нам после полуночи прибыл врач, доктор Мюнх из Тремпена (Новостроево). Обстрел, который поначалу был очень сильным постепенно немного стих и заново возобновился уже после рассвета.
Воскресенье, 21.01.1945, выдалось холодным и пасмурным, и для нас это было хорошо, так как всего лишь несколько вражеских самолетов было замечено в воздухе. Последний обоз, принадлежавший Городскому Хозяйству, в утренние часы отправился в сторону Хайлигенбайля. При обходе улиц было видно, что людей в городе не осталось. Возможно, что в подвалах и попрятались те одиночки, кто не желал добровольно покидать Инстербург, и ждал пришествия врага.
В первой половине дня на аэродроме были взорваны последние оставшиеся самолеты, принадлежавшие Люфтваффе. Последний комендант аэродрома, полковник фон Буссе, покончил жизнь самоубийством.
Между тем враг подошел к Вальгартену и управлению Продовольственного снабжения на Тильзитерштрассе (так в оригинале) и помимо артиллерии стал обстреливать город из минометов.

Продолжение следует...

Автор: Stewart 7.1.2013, 7:12

Теперь, когда опасность нависла с востока и с севера, и нужно было готовиться к скорому прорыву врага в центр города, я решил покинуть Инстербург вместе с Эвакуационной командой во второй половине дня, 21 января, и поначалу отправиться в Шульцендорф, который наметил в качестве места для ночевки.
Если следующим утром еще останется возможность попасть в город, то нужно будет попытаться вывезти все оставшееся продовольствие и другие припасы. Для этой цели начальник автопарка, господин Григолейт, должен был оставаться с несколькими автомобилями в районе Йенихена на Норденбургском шоссе. Полиция под командованием капитана Салевски и начальников участков оберлейтенантов Оттенберга и Шабловски была подчинена Вермахту. В соответствии со строжайшим приказом Гиммлера полиции дозволялось покидать свои посты только с боевыми частями. На месте оставались также небольшие подразделения фольксштурма, сосредоточившиеся в районе Альтхофа.
Оберлейтенант полиции Оттенберг так описывает последние часы:
В воскресенье, 21 января 1945 года, русские в предполуденные часы достигли Георгенбурга, а во второй половине дня захватили конезавод Цвион (Доваторовка). С этого направления слышалась артиллерийская канонада.
Драма Инстербурга быстро приближалась к своему апогею.
Город, а особенно вокзал, находился под постоянным орудийным обстрелом. Второй полицейский участок, располагавшийся в «Дассауэр Хоф» не мог больше там находиться. Поэтому служащие этого района присоединились к своим товарищам из 1-го полицейского участка на Шприценштрассе. Все служебные инстанции города, в том числе и полиция, должны были подчиняться военному коменданту Инстербурга. Наше пребывание в городе было вопросом лишь нескольких часов. Около полудня полиция получила указание быть готовой к уходу и ожидала дальнейших распоряжений от коменданта. Прошло еще несколько часов. Сражение к северу от города становилось все более ожесточенным. Казалось, что русские хотят обойти город.
Те, кто хотел покинуть город, уже сделали это. Русские, должно быть, удивятся тому, что никого не осталось. Планы бургомистра в этом отношении можно было считать выполненными.
Иногда поступали сообщения, что некоторые граждане, особенно преклонного возраста, не желая покидать родные дома, предпочли покончить жизнь самоубийством. Но полиция уже не могла расследовать подобные дела. После полудня я повстречал только одну женщину на Обермюленштрассе и пожилую пару на Шприценштрассе. Эта женщина, как я помню, все еще пребывала в сомнениях, стоит ли ей покидать город. Она, кажется, жила в доме, принадлежавшем фирме Гебауэр и Кляйнке. Престарелая пара проживала на Шприценштрассе, рядом с Мюленштрассе. Они решили остаться. Их имена мне не известны.
Когда кто-то говорит, что русских нельзя было уже ничем удивить, тот не служил в полиции. Наши полицейские едва смогли ускользнуть из города, и, пожалуй, стоит кое-что о них поведать.
Сразу хочу сказать, что полиция тогда уже не была такой как в мирное время. Около 75% активных ее членов находилось за границей. То есть они были задействованы в полицейских формированиях на фронте или в районах боевых действий. На их место были призваны резервисты. Речь при этом шла о мужчинах из различных профессиональных групп, призванных на службу после проверки на пригодность. Они не имели какой-либо полицейской подготовки и привлекались, время от времени, для службы в полицейских участках или других местах под руководством опытных сотрудников.
Было удивительно, насколько быстро эти люди осваивались на службе в полиции, так что вскоре могли целиком исполнять полицейские функции даже без помощи кадровых служащих.Поэтому когда члены Гражданской обороны стали привлекаться к полицейской службе, то городская стража продолжала исполнять свои полицейские обязанности. Кроме того, там были задействованы и люди свободных профессий. Они не носили униформы и отличались от остальных только нарукавными повязками. Я бы хотел подчеркнуть, что они были очень храбрыми людьми, прилагавшими все свои силы для выполнения возложенных на них обязанностей. Я храню о них память и они достойны занять место в истории Инстербуржской полиции.
Как уже упоминалось, полицейские обоих участков собрались на Шприценштрассе и были готовы уходить. Комендантом города был армейский генерал-майор. Его распоряжения должны были поступать в 16.00, затем в 18.00, а затем не позднее 20.00. Однако они не поступили и в 22.00. Обстрел усиливался, поэтому нам приходилось практически все время оставаться в укрытиях. Телефонной связи с нашим командным пунктом на Форхештрассе больше не существовало. Двое связных, которые должны были принести нам хоть какие-то сведения и отправленные туда в 20.00, не вернулись. В 21.30 еще двое добровольцев ушедших в том же направлении также пропали.
О том, что происходило в это время в Ратуше на Форхештрассе, сообщает участковый оберлейтенант Матзикейт.
Около 23.00 сотрудники полиции, находившиеся в Ратуше, были встревожены. Русские вступали в город с двух направлений, от моста через Ангерапп и со стороны Лютеркирхи. Полицейский участок на Шприценштрассе, обращенный тыльной стороной к Замковому озеру, оказался под обстрелом. Находившиеся там полицейские покинули город по Иммельманштрассе в направлении Дидлакена. Военный комендант и его штаб покинули город внезапно, не предупредив полицейского офицера связи. Теперь и нам нужно было уезжать. Управление полиции порядка в Кенигсберге было поставлено в известность еще до того, как исправная телефонная линия была уничтожена.
Мы попытались выехать из города по Зирштрассе. По Альтер Маркт велся пулеметный и минометный огонь со стороны Белильного поля (ныне городской парк) за Лютеркирхой. Мы пересекли ее бегом. Пройдя по Шприценштрассе и Кенигсбергерштрассе попробовали пересечь мост в конце последней из этих улиц. Там мы были встречены плотным огнем пехоты противника со стороны набережной Замкового озера. Повернув назад прошли по Обермюленштрассе, Нойер Маркт, и Фридрихштрассе, до Туннельштрассе. За все это время мы не увидели на улицах никаких немецких войск. Как мы позже узнали, войска были выведены через Туннель/Кляйнбанштрассе. На Нойер Маркт мы повстречали двух раненых немецких солдат, которые ничего не знали об этом. Они присоединились к нам.
В Туннеле мы были остановлены немецкой поисковой группой. Здесь собрались остатки войск, желавшие предпринять контратаку. Мы обязаны были поддержать их. Но поскольку не имели необходимого снаряжения для этого, то вынуждены были уйти.
Наш путь пролегал по грунтовой дороге мимо аэродрома, который находился под сильным обстрелом. Ночь была очень холодной, шел снег, повсюду были заносы. На дорогах был гололед. О передвижении на машинах не могло быть и речи, так как их приходилось постоянно толкать. Путешествие протекало молча. Мы были сильно подавлены — мы убегали. Наша надежда таяла. У всех на глазах стояли слезы.
Справа от нас горела деревня Нойендорф (Загородное). Дорога на Кенигсберг уже была заблокирована русскими.
Мы решили двигаться в направлении Гердауэна. Неожиданно спереди раздался крик: «Танки справа!» Возник тревожный вопрос — немецкие или русские? Через минуту он разрешился. Это были немецкие танки. Черные кресты отчетливо выделялись на фоне ясной и снежной ночи.Мы вздохнули с облегчением и продолжили наш путь в сторону Йенихена. Там мы нашли всех наших товарищей. Даже два последних подтянулись. Это были оберлейтенант Оттенберг и полицейский Ленувейт. Они покинули город примерно в 0.30. Теперь мы были вместе.

Продолжение следует...

Автор: Stewart 7.1.2013, 17:49

О событиях на Шприценштрассе сообщает оберлейтенант полиции Оттенберг:
В 22.30 мы вдруг услышали в городе пулеметную стрельбу. Все столпились у дверей. Когда мы стояли у входа в 1-й полицейский участок, на Альтер Маркт стали раздаваться выстрелы, похожие на пушечные. Мы предположили, что это были фаустпатроны. Трассирующие пули, мелькавшие через Замковое озеро, били по Тейхгассе в районе бывшего молокозавода Брандстадера. Мы оказались в ловушке. Со стороны замка и Театрштрассе раздавалась сильная пулеметная стрельба.
Спасение казалось возможным только по Шприценштрассе в сторону молокозавода Брандстадера, и полицейские, повскакивая на свои навьюченные велосипеды, стали уезжать. Нашим первым пунктом назначения был Йенихен.
В то время как мои товарищи двинулись прочь, я попытался добраться до командного пункта на Форхештрассе, потому что был ответственен за руководство полицией. На перекрестке Кенигсбергерштрассе (у кафе Мельница) мне попались три солдата, которые шли с фаустпатронами от Альтер Маркт. Я пытался выяснить у этих вояк о сложившемся положении. От них я узнал, что русские при помощи минометов или пехотных орудий стали обстреливать Альтер Маркт со стороны Радужного моста, что находился за Лютеркирхой.
Другое русское подразделение захватило старый замок.
Из-за того, что мост на Кенигсбергерштрассе находился под пулеметным огнем (трассирующим), а также, как было уже сказано, через Тейхгассе обстреливалась Шприценштрассе, то пришлось сделать вывод, что русская штурмовая группа в это время находилась неподалеку от той части Шприценштрассе, что примыкала к Замковому озеру. Между тем, артиллерийский обстрел на Альтер Маркт стих, тогда как усилился огонь из стрелкового оружия со стороны замка и Театрштрассе.
На выезде из города в направлении Зирштрассе был виден огромный пожар. По моему мнению, это горела столярная мастерская Рекзена или Шешонка.
С того же самого направления слышался пулеметный огонь. Должно быть русские уже перекрыли дорогу на Кенигсберг.
Город горел в нескольких местах. Солдаты, наконец, сообщили, что местом их сбора является Нойендорф и двинулись дальше. Кроме этих трех солдат я больше в том районе никого не видел.
Было около 23.00. Мой велосипед с вещами все еще находился перед 1-м полицейским участком. Здесь необходимо упомянуть о том, о чем я узнал позже. За последние полчаса на командном пункте, на Форхештрассе, получили известие, что полицейские на Шприценштрассе подверглись нападению. Туда был отправлен разведывательный патруль, который установил, что полицейские уже ушли. После этого командный пункт был оставлен. Таким образом, связь с ним была невозможна, и позже я нашел его покинутым.
Однако в тот момент я, еще намереваясь наладить связь с командным пунктом, пытался найти кого-нибудь из своих уехавших товарищей, так как на душе у меня становилось все более жутко. Я полагал, что они двинулись по Цигельштрассе и потому пошел в том направлении. На самом деле они проехали через Обермюленштрассе, Нойер Маркт, Паркинг, и Туннельштрассе.
Когда я подошел к железнодорожному переезду на Цигельштрассе, то увидел там противотанковые орудия. После того, как я попытался здесь выяснить ситуацию, то встретил своего товарища Ленувейта. Мы очень обрадовались нашей встрече. От него я узнал, что командный пункт и комендант покинули город. Также он сообщил, что все наши товарищи ушли в направлении Йенихена. Услышав это, я немного успокоился. Ленувейт сказал, что его велосипед с багажом все еще находится в командном пункте на Форхештрассе. Мои вещи также все еще находились на Шприценштрассе. Мы решили все это забрать.
Между тем началась очень сильная пулеметная стрельба на Герихтсштрассе, около здания районного суда (более известного как Гестапо).
Мы более не могли проследовать по маршруту Цигельштрассе-Кенигсбергерштрассе. Поэтому мы прошли от памятника Германии через Долину Стрелков, поднялись по крутой лестнице к саду Рёпке, пересекли Нойер Маркт, и дошли до Форхештрассе, так и не встретив ни одного человека. В командном пункте все еще горела сальная свеча в 5 сантиметров длиной. Ленувейт же нашел свой велосипед с багажом, чему оказался очень обрадован.
Добраться до моих вещей на Шприценшрассе было гораздо более опасной затеей. Я попробовал это сделать и у меня получилось. Ленувейт ждал меня на углу Вильгельмштрассе-Форхештрассе, у дома Шмидта (Вильгельмштрассе 36-37), пока я не вернулся с велосипедом и багажом. Пройдя через Генеральштрассе, Альтер Маркт, и Шприценштрассе, я не встретил ни одного человека. Лишь со стороны старого замка и Театрштрассе раздавалась ожесточенная пулеметная стрельба.
Более ничто не мешало нашему отъезду. Было 22 января, полпервого ночи, когда мы покатили наши велосипеды по Вильгельмштрассе, Маркграфенплац, Туннельштрассе, Кляйнбанштрассе, Иммельманнштрассе в направлении Йенихена. На улицах снега лежало мало, а термометр показывал от 10 до 15 градусов ниже нуля.
Кажется мы были последними покинувшими город инстербуржцами. На Иммельманнштрассе над нами летали снаряды, падая и взрываясь на аэродроме. Русские в это время только-только заняли северный район по линии Зирштрассе, Кенигсбергерштрассе, Альтер Маркт. Южная часть города еще не попала к ним в руки.
Зубной техник Бруно Гейнрих рассказывает о последнем сражении инстербуржского фольксштурма:
В 20.00 вражеская артиллерия начала обстрел города. Орудия располагались на холме за Белильным полем. Мы стояли у входа в замок и лицезрели печальную картину. Русские использовали трассирующие боеприпасы и поэтому мы могли наблюдать за их полетом. Большая их часть падала на Зирштрассе и Норденбургерштрассе.
Два немецких штурмовых орудия были подняты на возвышенность подле памятника Уланам и открыли ответный огонь.
События стали быстро сменять друг друга.
Внезапно стрельба прекратилась с обеих сторон.
Воцарилась зловещая тишина.
Комендант города созвал связных, которые должны были передать всем сообщение – “Отходите на юг”. Шнеппат и я сразу сели на велосипеды и поехали в сторону Альтхофа. К счастью дорога была свободна, и мы быстро доехали до виллы Брандес.
За садовой изгородью, чем-то укрытые, сидели несколько фигур. Они нам что-то кричали, но мы не понимали их. “Что вы хотите?” закричал я. Крик повторился, и я вдруг понял - это была русская речь! Я толкнул своего товарища (он был слабослышащий). Назад! Это русские! И тут же пришло подтверждение этому: раздались очереди из русских автоматов. Искры от пуль водопадом посыпались с кирпичных стен школы верховой езды и вождения автомобиля. Так быстро, как в тот раз, мы никогда не ездили на велосипеде. Русская штурмовая группа, вероятно, была столь же озадачена, как и мы, иначе противник не промахнулся бы с такого короткого расстояния, даже по движущейся цели.
Тихая и печальная колонна двигалась в сторону Швальбенталя (Володаровка). Пехота, фольксштурм, тяжелая артиллерия. Никто не говорил ни слова, и казалось, будто все онемели. В 4.30 мы, смертельно уставшие, прибыли в Швальбенталь. В Йенихене мы снова встретились со своими товарищами, как уже говорилось в докладе оберлейтенанта Оттенберга. Впереди нас ждали бесконечные дневные переходы. Мы оставляли за собой нашу любимую родину, направляясь в неизвестность.

Окончание следует...

Автор: Stewart 8.1.2013, 10:10

О том, что происходило с группой инстербуржцев после выхода из города, сообщается следующее:
Многочисленные горожане, не решившиеся уезжать с находившегося под обстрелом вокзала, решились идти пешком до Вальдхаузена (Пастухово). К полудню, 21 января, там собралось около 1700 человек. К сожалению там не было никого, кто отвечал за эвакуацию. Туда в спешке были отправлены учитель средней школы Нётцель и учитель Альбат. Благодаря их вмешательству уже в 14.00 поезд из Кенигсберга прибыл в Вальдхаузен и забрал половину собравшихся женщин и детей.
Второй поезд должен был прибыть через час. Но проходило время, а его все не было. Хотя господин Нётцель прилагал всевозможные усилия, поезд в Вальдхаузен из Кенигсберга больше так и не приходил.
Наступила морозная ночь.
Армейский фельдфебель приказал взорвать мосты, так как те уже находились под русским пулеметным обстрелом. Что бы произошло тогда с женщинами и детьми? Господин Нётцель неоднократно просил об отсрочке взрыва моста, но поезд все равно так и не пришел. Русские уже форсировали Прегель. Люди терпеливо ждали на платформе, не подозревая о масштабах надвигающейся угрозы. Капитан артиллерии отдал приказ занимать позиции и потребовал освободить вокзал. В кабинете начальника станции господин Нётцель снова вел переговоры с Кенигсбергом. Он просил, умолял, ругался, и снова просил. Наконец в полночь к вокзалу подошел длинный поезд, который был сразу подвергнут настоящему штурму. Тем временем появилось множество военнопленных с большим количеством личных вещей, захвативших для себя и своего багажа лучшие места. Для урегулирования ситуации потребовалась помощь фольксштурма. Только когда господин Нётцель объявил, что поезд отправляется, и последняя женщина устроилась в проходе, все успокоились. 22 января, примерно в 1.00 ночи, поезд покинул станцию.
За исключением господ Нётцеля и Альбата, не имевших приказа на отъезд, никто не отстал и не забыл своих вещей. Они с чувством гордости наблюдали за отходом последнего поезда, так как смогли дать инстербуржцам последний шанс уехать, после чего побрели по заснеженному лесу в Шульценхоф. Русские танки были уже возле Норкиттена. Когда они пришли в Шульценхоф, последние части Вермахта уже покидали деревню, и им пришлось направиться в Йенихен.
С холма им предстала страшная картина горящего и гибнущего города.
Эвакуационная команда более не могла продолжать свою работу и в утренние часы 22 января покинула вместе со мной Шульценхоф, поскольку деревне также угрожала опасность. К тому же советские войска переправились через Прегель и ночью были около Норкиттена. Я хотел пройти через Алленбург (Дружба) в Морунген, куда была переведена большая часть городской администрации. Однако во вторник 23 января Морунген был захвачен врагом. Путь на Эльбинг перекрывали советские танки. Большая часть эвакуационной команды Инстербурга собралась в Браунсберге (Бранево), откуда по льду замерзшего залива и косе добралась до Данцига.
Большинство мужчин, женщин и детей из нашего родного города живы по сей день. Инстербург является одним из немногих городов Восточной Германии – некоторые говорят, что единственным – который продолжал жить вплоть до вражеского пришествия. В нем оставалось более 1000 мужчин и женщин, которые спокойно и по плану уехали, несмотря на вражеское противодействие. Все своевременно смогли покинуть город. Но, несмотря на все усилия, некоторые были захвачены врагом в Кенигсберге, Морунгене, Хейлигенбайле, и других местах, и имели тяжелую судьбу или погибли. Всякий раз, когда мы тоскуем по нашей родине, в нас просыпается желание вернуться туда.

Конец

Автор: Stewart 10.1.2013, 17:51

В процессе перевода сих мемуаров периодически возникали различные вопросы. И главный относится непосредственно к ночному штурму.
В одной из статей журнала Берега Анграпы за 2005 год мы читаем следующее Сильные бои шли на Вильгельмштрассе, где наши танки попали под огонь гранатометчиков. Особенно жарко было в западной части города, превращенной контратакой артиллерии в груду развалин. Тяжелые бои шли у торгового дома на углу Гинденбургштрассе и Альтер Маркт и близ универмага на перекрестке Эрих-Кох-Штрассе и Хорст-Вессель-Штрассе (ныне ул. Калининградская и Пионерская)..
В то же самое время немецкие источники неоднократно делают упор на том, что в ночь с 21 на 22 января, к моменту выхода советских подразделений к Альтер Маркт, немецкие войска и фольксштурм были отведены, в соответствии с приказом коменданта, на юг, и ни о каком дальнейшем сопротивлении не упоминается. Оберлейтенант Матзикейт вспоминает о том, что в Туннеле и за ним находились немецкие подразделения, собиравшиеся предпринять контратаку. Но о них ничего не говорит Оттенберг, шедший несколько позже приблизительно тем же самым маршрутом. Он, конечно, не мог знать о том, что творится на Гинденбургштрассе, но упоминает, что около полуночи не встретил ни на Альтер Маркт, ни на Генеральштрассе, ни на Шприценштрассе, ни одного человека. Об отсутствии войск, между Альтер Маркт и Форхештрассе, говорил и Матзикейт. Единственными упоминаемыми персонажами были три солдата у кафе Мельница, отступавшие с Альтер Маркт, и два раненных на Нойер Маркт.
Так что на самом деле происходило в центральной части города в ночные часы?
P.S. Кстати про часы. Время у советских и немецких источников разнится в среднем на три часа.

Автор: alnedov 11.1.2013, 5:51

С Удовольствием почитал историю Инстербурга в воспоминаниях. И Спасибо за это Евгению и другим участникам.Меня,честно говоря,интригует то,что и немцы и наши пишут об ожесточенных боях, но на уцелевших немецких кирпичных зданиях я не нашел ни одного пулевого следа. Где-то с 10 пулевых отметин на фермах моста в Маевке. Ни на уцелевших зданиях в районе вокзала(узел сопротивления), в общем ни на одном сохранившемся кирпичном здании пулевых следов я не видел. Хотя патрон 7,62х25(ППШ), а тем более 7,62х54( винтовка Мосина) следы оставляет очень даже характерные и заметные. Есть кое-где отметины осколочного характера.

Автор: Stewart 11.1.2013, 7:41

Здесь сразу необходимо заметить, что большинство сохранившихся зданий в городе были реставрированы или реконструированы. Соответственно никаких отметин на них остаться не могло. Но есть дома, чья "внешность" с 1945 года практически не изменилась. К примеру госпиталь Св.Лазаря на улице Суворова. На нем по сию пору заметны множественные боевые отметины. Вопрос здесь в том, какое они имеют происхождение? Пулевое или осколочное? Ведь город неоднократно бомбили.

Автор: alnedov 11.1.2013, 16:47

Уважаемый Евгений! Если на первом снимке вполне возможны следы боев, то на втором скорее последствия "культурного" пребывания новых хозяев этой земли. Мой тесть был домуправом в послевоенные годы и то,что он рассказывал о "рачительном" отношении освободителей к тому, что им досталось, лучше не писать,дабы не злить товарищей, рисующих по всему Черняховску "усатого дядю". Что касается зверств наших солдат, то как говорится "кровь за кровь",но..... не НАДО на себя при этом вешать ярлык "освободителей Европы" Одни фашисты отомстили другим, вот и вся "разборка"


И Еще. Я в Вильнюсе и в Польше видел,как извлекают из стен исторических зданий поврежденные кирпичи и заменяют на новые.У нас это никто не делал,естественно, а оценку "ожесточенности" боев я делал на основании следов на кирпиче.

Автор: Stewart 11.1.2013, 17:15

Подчас действительно бывает сложно отделить боевые отметины от простого бытового отношения к окружающей среде. Это больная тема касается почти всех русских городов, с той или иной долей катастрофичности. Но здесь мы не будем ковырять в миллион первый раз эту больную мозоль, так как не хочется устраивать митинг, который всякий раз возникает в связи с поднятием вопроса о загадочной русской душе. Про освободителей тоже не будем. Сами помните, какой эмоциональный, пусть и кратковременный, срыв случился у "патриотов" в соседней теме.
Меня, кстати, интересует еще один вопрос. Так когда же сгорела львиная часть замка? При налете в 1944 или во время штурма 1945?

Автор: Зенитовец 11.1.2013, 20:58

Вспоминая навскидку отметины в городе: (Маркграфенплац) Пер. Суворова - дом возле церкви. Два окна изрешечены пулемётной очередью. Налицо ликвидация ОТ.
На ул Советской перекрёсток с Тельмана внимательный глаз может заметить дырку в бордюрес застрявшей в нем пулей.
Немецкий дом на ул. Каретной весь изрешечён стоит до сих пор. А так если ходить вглядываться в замазаные дыры, то можно много наглядеть. Тем более, что фасады многих домов замазывались несколькими слоями штукатурки в т.ч. чтобы закрасить немецкие надписи.

Конечно, чё ж им не вынимать кирпичи. Они вон с городов бывшей Восточной Пруссии составами к ним шли в 40х-50х годах

Автор: Stewart 12.1.2013, 8:16

В данной ситуации мне видится пока единственное разумное объяснение. Между выходом из города полицейских с командного пункта на Форхештрассе и уходом Оттенберга и Ленувейта прошло приблизительно от одного до полутора часов. За это время немецкие подразделения, засевшие в районе Туннеля вполне могли решиться на контратаку и рассредоточиться по центральной части Инстербурга, ожидая удара Советских войск. Укрывшись в домах и руинах они просто были не замечены Оттенбергом и Ленувейтом.

Автор: alnedov 12.1.2013, 18:53

Спасибо,Евгений! Сообща легче искать истину. Просто на мой взгляд ,простите за цинизм, количество пулевых отметин не адекватно количеству лежащих наших ребят в братской могиле, тем более все наши СМИ взахлеб писали и вещали,что "сильно укрепленный Инстербург" взяли быстро в течение одной ночи. Вот и думаю,что здесь не так, или одной ночью не обошлось или как-то не так брали.

Автор: Зенитовец 12.1.2013, 19:28

Я думаю, не стоит судить о напряжённости боёв по пулевым отверстиям в домах. Воевать уже тогда, слава Богу, научились и немецкие здания особо не берегли. Оттого и дырки между домами и скверы повсюду.

Автор: DIN74 12.1.2013, 20:15

Предоставляю возможность полюбоваться Аэрофотосъёмкой Инстербурга после боевых действий 1945 года.( Так была описана фотография в источнике )

Автор: Stewart 13.1.2013, 5:46

DIN74, спасибо огромное за столь редкий снимок! Город производит поистине ужасающее зрелище.

Кстати, касаемо умения стрелять и дырок, и скверов, между домами. Советские солдаты действительно перестали церемониться и просто прокладывали себе путь при помощи артиллерии. Вспомним советские воспоминания о штурме города:
Прикрывая мост через Ангерапп, противник засел в четырехэтажном доме, ведя оттуда прицельный пулеметно-автоматный заградительный огонь. Командир батареи 99-й тяжелой гаубичной артиллерийской бригады капитан В.К. Боровик с большим трудом подтянул тяжелые гаубицы к реке и прямой наводкой поэтажно разрушил обороняющийся дом.
Вот он этот самый дом. Четырехэтажных (в полном смысле этого слова) домов в том районе не было. Поэтому либо человек писавший эти строки просто запамятовал этажность, либо посчитал за четвертый этаж мансарду.

Автор: alnedov 13.1.2013, 11:07

Не знаю насколько эта аэросъемка отобразила период штурма. Ну,во-первых четко видна дымящая труба предприятия,которое врядли работало, да и на станции похоже тоже жизнь "кипит". А вот фото очень интересные, но не врублюсь откуда велась съемка. Не понятно зачем переправа,если мост был цел.Кто знает,объясните.Спасибо.


Кто не хочет,может в истории не "ковыряться". Только нас воспитывали быть честными,правдивыми ленинцами, всегда говорить правду. Так давайте говорить. Немцы за свои преступления ответили сполна, а их наследники перед всем миром покаялись, за это с ними и считаются. Наши дети и внуки должны знать какое страшное явление война, почему она недопустима.

Автор: Stewart 13.1.2013, 12:58

Аэросъемка велась примерно с юга на север. Вокзал справа (за снимком).
Там, где на фото переправа через Ангерапп, так это немецкие солдаты в 30-х годах проводили учения.

Автор: reshetnikov68 13.1.2013, 16:02

Прекрастная фотография! Видно,что городу крупно повезло при штурме:жилой фонд пострадал не сильно предприятия работают жд станция функционирует по полной программе а видным "историкам" и их верным прихлебателям рекомендую посмотреть действительно ужасающие панорамы Волгограда (не стал писать другое название этого города дабы не устраивать митинг), Минска ,Вязьмы,Смоленска,Киева,Варшавы и это только крупные города.

Автор: Stewart 13.1.2013, 16:26

Никогда не числил себя видным историком, но раз Вы настаиваете... Фотографии разрушенных советских городов видел. И? Здесь мы пытаемся разобраться в событиях января 1945 года, происходившие непосредственно в городе и Восточной Пруссии.
На сим общение с Вами, как не имеющее никакого смысла, прекращаю.

Автор: ЖРИЦА СОЛНЦА 13.1.2013, 20:51

DIN74, спасибо за шикарную фотографию! Ой, разглядывать-не переразглядывать!

Автор: Вальд 14.1.2013, 20:19

Фотография стоящая внимания! но имею опасения, связанные с датировкой. Может качество снимка является причиной сомнения, однако январского снега 45-го, который на многих других фотокарточках есть не вижу. Яркое солнце и будто можно различить вдали поля и лесопарковые образования. Однако количество вагонов на вокзале может говорить об эвакуации. может это 44-й год, август? не видно как в 45-м дыма от горящих зданий. А есть ли снимок этот же, но более чёткий?

Автор: Зенитовец 14.1.2013, 22:02

А это не может быть какой-нибудь холодный, но безснежный период, например, 46 года. Когда всего навсего топятся печки. Обратите внимание, что дым белый. Я так себе представляю, если пылают дома, то дым чёрный идёт, а тут как будто печки топят.

Автор: Stewart 15.1.2013, 7:08

Что касается моего личного мнения, то очень похоже скорее на весну 45-го, нежели на лето или осень 44-го.
Впрочем что-то большее сказать сложно, так как снимок нечеткий и не видно вокзала, по которому можно было бы примерно определить период съемки.

Автор: Вальд 15.1.2013, 8:29

Весь этот дым от паровозов, что на рельсах. Вагоны какие-то товарные. И два руинированных дома на переднем плане очищены от завалов.

Автор: alnedov 15.1.2013, 15:54

Кстати читал,что на станции Инстербург нами были захвачены почти 1000 вагонов. Вполне возможно,станция у нас огромная.

Автор: Wandragor 15.1.2013, 16:34

Спасибо за фото!
Больше интересно то, почему бомбили в основном те объекты, которые не имели никакого отношения к военной инфраструктуре - центр города, например. Заметьте, что даже до наших дней сохранились практически все казармы. Зато разрушен жилой фонд и большая часть социально-бытовой инфраструктуры. Вопрос - зачем?
А фото действительно больше похоже на март - начало апреля 1945.

Автор: prussak 15.1.2013, 17:54

стандартная, идеологией вызванная тактика тех лет: бомбить жителей, ожидая, что они восстанут - или, коли не восстанут, хотя бы живую силу уничтожить. а завод или иную инфраструктуру, не повредив, заранее считать своей добычей.
так и рур бомбили, и дрезден, и берлин. без различия.

Автор: Зенитовец 15.1.2013, 19:19

Попробуйте с бомбардировщика точно поразить цель! А казармы целые потому, что город у нас военный был и их ещё 500 раз успели перестроить и достроить новые, а социальные объекты вседга были вторичны.

Автор: Вальд 15.1.2013, 19:50

Я слышал версию о том, что казармы не бомбили, потому что необходимо было по планам разместить в них советские части.

Автор: Stewart 16.1.2013, 5:54

Заметьте, что казармы не пострадали и в других городах Восточной Пруссии, что говорит о заранее продуманной стратегии будущего освоения оккупированных территорий. А пикирующие бомбардировщики, являвшиеся прообразом высокоточного оружия, были тогда как у немцев, так и русских. Поразить точно цель не представляло особого труда, тем более при полном отсутствии противодействия со стороны противника.

Автор: Wandragor 16.1.2013, 6:10

Наиболее вероятная версия.

На послевоенных фото - разрушен в основном центр города. Казармы с высоты увидеть несложно - достаточно массивные сооружения - и почти все уцелели со всей инфраструктурой - получается по ним и не бомбили и даже особо не пытались, потому что жилые кварталы вокруг них тоже практически не пострадали. Например, район улицы Тухачевская, Гагарина с казармами и многоквартирной застройкой, казармы по ул.Ленинградской с преимущественно сохранившимся частным сектором в том районе. Перестроить... частично да, но! Перестроенный неоштукатуренный новодел видно невооруженным глазом, а тут действительно целые, сохранившиеся до недавних мородёрств здания.

Эта гипотеза тоже имеет право на существование. Но, насколько мне известно, на тот момент еще не было детального плана раздела Восточной Пруссии, то есть не факт что эта земля в конечном итоге отошла бы к СССР - это было решено на Потсдамской конференции уже после войны, в Ялте вроде как Германию еще делили временно. По этой же причине первое время разбирали и тащили из города все, что можно было вынести и особо не заботились над сохранением того, что было на оккупированной на тот момент территории. Территориальный вопрос в Европе был окончательно "урегулирован" лишь в 1975 году.

Автор: reshetnikov68 16.1.2013, 6:33

Заметьте,что во время боевых действий в казармах никого (кроме минимума охраны ) не было- все были на фронте как в Черня... ой прошу прощения Инстербурге так "и в других городах Восточной Пруссии" а вот если бы во время обороны немецкие войска засели бы в казармах то ни какой бредовой "стратегии будующего освоения оккупированных территорий" не было бы а были бы кучи щебня как это происходило с обычными гражданскими постройками превращенными в опорные пункты обороны.А не стали казармы пунктами обороны потому что драпали простите отходили в другом направлении.

Автор: DIN74 16.1.2013, 10:45

Более чёткого снимка нет. Что касается даты снимка, то мне кажется в данном случаи не стоит воспринимать её буквально. Это может быть и весна 1945, а возможно и более поздний период.

Автор: Stewart 16.1.2013, 11:47

Соглашусь с Вами. Детального плана действительно не существовало, хотя Сталин еще на Тегеранской конференции в 1943 г. озвучил эту идею.
Что касается непосредственно самих казарм, то это была вполне обычная практика, во время вторжения (а Советские войска шли в Германию не в гости) на вражескую территорию, стараться по возможности сохранить те ресурсы и материальную базу, которые могли пригодиться для последующего расквартирования и обеспечения прибывающих войск.

Автор: alnedov 16.1.2013, 17:03

Все-таки,мне кажется,не все так просто. Казармы практически без малейших повреждений сохранились и в Калининграде и в других городах. На нашей улице Комсомольской правая сторона снесена полностью, а казарма через дорогу засветилась несколькими отметинами. Не исключаю, что одной из причин является то,что бомбили город в основном зажигательными бомбами, возможно спасать дома жителей просто было некому.

Автор: Зенитовец 16.1.2013, 21:55

Ну, прямо уж некому. Давным давно было известно, что город последними покинули пожарные и полиция. Об этом тоже можно прочитать в переводе Стюарда. Мне даже как-то стало неловко перед памятью тех пожарных, что тушили Инстербург перед самым приходом наших. Хоть они и были по другую сторону, но всё же их труды и любовь к своему городу достойна уважения.

Автор: NEO 16.1.2013, 22:06

По сравнению. что осталось от немецких городов и что осталось от городов в СССР, Инстербург можно сказать и не бомбили вообще. И территории мало себе взяла СССР, полякам можно было бы дать в разы меньше.

Автор: Stewart 17.1.2013, 6:06

Автор: Stewart 28.1.2013, 12:47

New York Times 23.01.45

Автор: Stewart 6.9.2013, 18:16

Последний бургомистр Инстербурга, доктор Герт Вандер (Gert Wander).

Автор: Stewart 14.4.2014, 18:58

Еще одна статья из Insterburger Brief касающаяся событий января 1945 года. Возможно, что автор статьи немного путается, указывая 18 января как дату объявления эвакуации. На самом деле это случилось 19 января. Тем не менее, Хеннинг упоминает о некоторых весьма любопытных фрагментах и посему его воспоминания имеют особую ценность. Итак, поехали:

"Insterburger Brief", январь-февраль 1986

В те роковые дни, 41 год назад...

Из Хлебопекарни в Фольксштурм (Vom Backofen zum Volkssturm)

В архиве записей от 1952 года я недавно обнаружил рукописный отчет пекаря Георга Хеннинга о последних днях, проведенных в нашем родном городе и практически хаотическом положении фольксшутрма. Он пишет:
«Хочу сразу упомянуть о том, что на протяжении нескольких последних недель (до января 1945 года) у меня был контракт на поставку хлеба фольксштурму Инстербурга. Однако счет за это, в размере 10000 рейхсмарок, не оплачен до сих пор. В последние дни я получал от распорядителя Кранчковского из общественного дома (Городской зал) неоднократные просьбы произвести столь много хлеба, как только возможно. В результате у меня на складе накопилось 2500 буханок по 4 фунта весом каждая, которые так и не были востребованы.
В субботу, 18 января 1945 года, мы пережили бомбежку, которая, однако, не причинила серьезного ущерба. В 14 часов была объявлена всеобщая эвакуация. В последующие годы я часто переживал, думая о брошенных массах хлеба.
Хлебопекарня была закрыта, а я призван в фольксштурм и прикреплен к 10-му батальону, в чью задачу входила защита Альтхофа. В наши обязанности входила охрана и патрулирование местности до реки Инстер. Размещались же мы в прилегающих усадьбах.
Вой голодного и брошенного скота со стороны Георгенбурга был хорошо слышен в Альтхофе и поэтому небольшой группе поручили переправиться на велосипедах на другую сторону реки Инстер и снабдить его фуражом. С этим они справились полностью. Батальонная группа, занявшая мельницу Брауншвейг, во время патрулирования вошла в соприкосновение с противником у Газового завода. Фольксштурмовцев, тем не менее, пришлось отозвать, так как их карабины Бадольо (прозвище карабинов итальянского производства) не работали.
Вечером 20 января город был обстрелян вражеской артиллерией со стороны Скайсгиррена (рус. Большаково) и Краупишкена (рус. Ульяново). Все снаряды ушли в сторону вокзала.

Фото: Инстербургские школьники (в среднем им по 16 лет) в качестве обслуживающего персонала зенитного орудия. Вначале они были задействованы в Альтхофе, после чего переправлены в Мариенбург, а затем в Лангфюр (пригород Данцига).

Тем временем небольшая группа пехоты прибыла на нашу усадьбу. Они установили противотанковую пушку на дороге, ведущей из Альтхофа к Газовому заводу. Грунтовая дорога, ведущая от усадьбы к шоссе на Кенигсберг также была блокирована пехотой. Поскольку Вермахт теперь взял на себя оборону Альтхофа, мы должны были отойти. Но прежде чем мы успели это сделать, огромный столб огня взвился в небо со стороны аэродрома. Он был настолько ярким, что в усадьбе стало светло как днем. Позднее мы узнали, что это были подожжены склады с горючим.
Шоссе на Кенигсберг, по которому мы должны были отступать, уже находилось под вражеским обстрелом. Дабы избежать ненужных потерь командир нашего батальона, ехавший впереди на легковой машине, повернул в сторону Маттенау (рус. Угрюмово). После долгого перехода мы добрались до леса. Здесь наш командир потерял всякую ориентацию. Периодически мы двигались по проселочным дорогам в лесной чаще, пока не упирались в тупик. Тогда следовала команда «Назад!». Пожилые люди, тяжело пыхтя, несли свой багаж, поскольку мало у кого еще оставались велосипеды. Но все же, наконец, мы добрались до Маттенау. К нашему удивлению мы обнаружили на вокзале поезд, который доставил нас лишь до следующей станции. Там было объявлено, «Всем сойти! Поезд дальше не идет!».
Мы фактически были освобождены от обязанностей перед Фольксштурмом, но не имели на руках соответствующих документов. Нам сказали, что мы должны найти свои семьи, а затем сообщить о своем местонахождении в отделение фольксштурма в Пройссиш Холланде (пол. Пасленк). Отсутствие официального документа впоследствии оказалось для меня почти фатальным. С нарукавной повязкой фольксштурма и карабином меня можно было принять за дезертира. Поэтому, на всякий случай, я сдал повязку и оружие в ближайшую комендатуру Вермахта под расписку.
Поскольку мы с приятелем были на велосипедах, то планировали на второй день сесть на какой-нибудь поезд. Но к моему несчастью мой велосипед переехал военный грузовик и я вынужден был снова превратиться в пешехода. После многодневного перехода по Фришскому заливу и косе я наконец оказался в 6 километрах от Готенхафена (пол. Гдыня). Неожиданно, из-за толстого дерева, росшего вдоль дороги, прямо передо мной выскочил полицейский и потребовал мои документы. При мне было только удостоверение личности, которого ему оказалось недостаточно, и я оказался вынужден проследовать с ним в полицейский участок. Как я узнал от других друзей по несчастью, уже на протяжении нескольких дней, подобным образом было «подобрано на дороге» уже множество мужчин. До 10 февраля набралось порядка 100 «подобраных». Под охраной полиции — 2 полицейских во главе, а 2 полицейских в хвосте колонны — с заряженными винтовками, нас привели в Готенхафен. В то время, еще многочисленное население города, с ужасом наблюдало за нами, принимая за банду опасных преступников.
В Готенхафене нас снова включили в состав фолькштурма и мы до самого конца (войны) участвовали в тяжелых сражениях.
То, что было дальше, каждый житель Инстербурга познал на собственном опыте. Я смог, в некоторой степени, пережить все это.
Георг Хеннинг

Автор: Stewart 1.3.2015, 13:42

Воспоминания беженки

Insterburger Brief 1/2 1985
40 лет назад в нашем доме случилась большая беда – бегство от огромной орды вторгшихся советских войск. Это стало следствием абсурдных сдерживающих приказов всемогущего комиссара обороны, Рейха Эрика Коха. Любые подготовительные меры для эвакуации были строго запрещены и расценивались как “пораженчество”, грозя смертной казнью. Тем не менее, находились смельчаки, такие как бургомистр доктор Герт Вандер в Инстербурге, который полагаясь на молчание своих сотрудников смог подготовить эвакуацию общин района. Поскольку подготовка к “Дню Ноль” велась в тайне, не всё прошло гладко и на своём пути эвакуируемое население сталкивалось с неисчислимыми бедствиями, становившимися особенно горькими для женщин с маленькими детьми. Герта Бубат из Георгенбурга впоследствии записала воспоминания о своём пути из дома…


БЕГСТВО С РОДИНЫ

19 января 1945 года. Сегодня в 7 часов утра поступил приказ об эвакуации, который мы ждали начиная с 13 января, когда началось советское наступление и в Инстербурге стал отчетливо слышен ураганный огонь.
Моя сестра Фрида и я каждое утро, с тех пор, как прекратилось автобусное сообщение, отправлялись в Инстербург на грузовике полевой почты, расположившейся в Георгенбургской Народной школе и узнали об этом на своих рабочих местах. Сестра работала на военной подстанции, а я была задействована в районном сельском хозяйстве. Поскольку наш бургомистр (доктор Герт Вандер) воспользовался тремя месяцами военного положения для эвакуации из города всех ненужных жителей, то окончательная эвакуация должна была пройти упорядочено.
Несмотря на отдельные воздушные налёты и огонь зенитной артиллерии мы обе решились нанести визит в нашу Георгенбургскую квартиру, расположенную в 3 километрах от города, чтобы забрать предусмотрительно собранные для “отъезда” вещи, снабдить остававшихся в сарае кур достаточным кормом и привести всё в порядок. Что за оптимизм!
Утром появилась пехота с панцерфаустами. Поскольку мы уже три месяца жили в прифронтовой области и питали огромное доверие к нашим солдатам и руководству, то всё происходило без особого страха и спешки. В полдень мы двинулись в путь.
Между тем, мы, работники районного сельского хозяйства, получили заверения в том, что нас заберут во второй половине дня. После обильного и продолжительного обеда – в течение многих недель устраивавшегося прямо на работе – подъехал трактор с прицепом, в котором были оборудованы скамьи. Он должен был вывезти нас как можно скорее из ставшего очень беспокойным города.
Воздушные налёты и сыпавшиеся с неба осколки зенитных снарядов заставляли нас снова и снова пригибать головы. Час спустя мы прибыли в поместье Прегелау (владелец Йеван, ныне Ушаково, Черняховского района), где произошла наша первая остановка. Там мы были встречены в высшей степени гостеприимно, хотя его жители были заняты собственными приготовлениями к отбытию. Вечером, пущенным по кругу шампанским (оказалось, что у помещика был день рождения), мы навсегда попрощались с родиной; хотя осознание этого явилось к нам гораздо позже.
Мы совершенно спокойно переночевали там до следующего утра, потому что чувствовали себя – в 25 километрах западнее Инстербурга – почти в безопасности. Но некоторые наши коллеги торопили с отправлением. Поэтому мы начали готовить военный трактор к дальнейшему пути в сторону Кёнигсберга. Ближе к вечеру, 20 января, мы прибыли в столицу провинции и вскоре добрались на общественном транспорте до железнодорожного вокзала. Мы недолго ждали там поезда на Эльбинг. Здесь следует отметить, что в ходе мер по эвакуации, начавшейся в октябре 1944 года, часть инстербургского сельского населения из районов к востоку от дороги на Тильзит должна была направляться в район Морунген. И вот теперь нашей целью также стал этот город. Посему в Гульденбодене (пол. Богачево) мы должны были сделать пересадку, прождав там нужный нас поезд 4 часа. Близость фронта была отчетливо слышна. Утром в воскресенье, 21 января, около 3 часов мы наконец достигли Морунгена где нашли тёплую общую квартиру и наших заботливых коллег.
Но там мы попали из огня да в полымя: Тем же вечером поступил приказ об эвакуации и этого города. Поскольку поезда больше не ходили, то на грузовиках и автобусах вывозили сначала женщин с детьми. Для всех остальных прозвучал клич: “Каждый проявляет личную инициативу!”
На следующий день, 22 января, нам (примерно 25 человек) представилась возможность покинуть Морунген на фургоне вермахта. Тем не менее, мы проехали по заснеженной дороге всего 17 километров, приехав в Либштадт (пол. Милаково). Удивительно маленький городок в зимнем одеянии. Но мы недолго любовались его красотами, поскольку времени на отдых не было и нужно было действовать: мы очень быстро уяснили, что столь большая группа не сможет поймать транспорт и поэтому разделились на группки поменьше (2-3 человека). Мне и моей коллеге Улле сразу повезло: нас посадили в легковую машину, ехавшую в составе обоза. Однако, оба солдата согласились подвезти нас лишь на 3 километра до поместья Корнейен (или как-то так), но обещали подобрать на следующий день. Ночевать нам пришлось в вагончике, через чью прохудившуюся крышу мы наблюдали за звездами. Мы страшно замерзли лёжа на соломе. Дом и конюшни были переполнены ранеными и беженцами. На большой господской кухне мы немного помылись и согрелись горячими напитками.
Во вторник, 23 января, в 4 часа утра мы были уже в пути. С многочисленными остановками, в темпе улиток, мы ехали в направлении Браунсберга. Пропитание получали на полевой кухне. Лишь к 16 часам мы достигли намеченной цели. Наши двое солдат получили, в виде исключения, разрешение доставить нас с нашим багажом – с которым мы покинули Морунген – до ближайшей железнодорожной станции, после чего должны были отправиться на фронт в направлении Кёнигсберга. Случилось так, что нам снова повезло. На привокзальной площади стояла легковая машина без горючего. Её водитель буквально атаковал “наш” автомобиль и стал просить солдат дать ему бензина. После некоторых раздумий они дали ему 5 литров с условием, что он довезёт нас до Вислы. Итак, мы сидели в небольшом DKW вместе с водителем и ещё тремя другими людьми с багажом на шее. Снова и снова наш автомобиль застревал в глубоких колеях, оставленных грузовиками. Тогда мы должны были выходить и толкать его. Наши опасения, что таким образом от нас хотят “отделаться”, слава Богу, не подтвердились. Как выяснилось во время поездки, это оказались поляки, которые уже давно находились в пути. Усталый и нервный водитель, страшащийся, что двигатель снова заглохнет, моментально засыпал при каждой вынужденной остановке и как только движение возобновлялось его приходилось грубо будить.
Примерно в 10 километрах от Эльбинга мы были удивлены большому количеству армейских грузовиков двигавшихся нам навстречу. На наш вопрос нас ответили, что советские танковые клинья прорвались к Эльбингу. Итак, пришлось снова возвращаться в Браунсберг. Нас всех охватил ужас: Окружены. Неужели это конец? Около 9 часов вечера мы прибыли на вокзал Браунсберга. Поляки поехали дальше. Вокзал оказался переполнен. Взгляды людей были безучастными и апатичными. У входа, на дорожных сумках, лежал мёртвый ребенок с которым его мать так и не смогла расстаться. Мы осторожно пробирались мимо лежавших на холодном, покрытом мокрым снегом, каменном полу людей, найдя себе пристанище на узком краешке стола в зале ожидания. Там мы просидели в полусне примерно до полуночи, когда внезапно объявили, что вокзал необходимо освободить из-за возможного нападения противника. Мальчики из Гитлерюгенда стояли вместе с санями на привокзальной площади и помогали перевозить тяжелую поклажу в неотапливаемый кинотеатр, куда нас направили. Там, на складных стульях, мы встретили следующий день. После этого нас отвели в закрытый детский сад, где о нас позаботилось NSV (организация Национал-социалистической народной благотворительности) и снабдило пропитанием.
В среду, 24 января, мы озадачились вопросом, что делать дальше. Нам стало известно, что железнодорожного сообщения больше не существует, а советские танки уже замечены около вокзал Браунсберга. МЫ обе решили, что должны наудачу попробовать идти пешком. Мы хотели отправиться в Кёнигсберг, а оттуда через Пиллау спастись морем. Это казалось нам единственным выходом. Сначала все наши попытки двигаться вперед автостопом терпели неудачу, но затем остановился трактор с открытым прицепом. Водитель поначалу не хотел брать нас, но наконец позволил забраться на прицеп, хотя в его кабине было достаточно свободного места. Тем не менее, мы были счастливы и благодарны ему. Наши одеяла не спасали от ледяного ветра и мороза в -25 градусов.
В Кёнигсбергском Понарте наша поездка закончилась, поскольку водитель – поляк – поехал дальше в другом направлении. Судьба снова оказалась к нам милостива: нам повстречались конные сани. Мы залезли в них и разговорились с двумя их пассажирами. Один из них, адвокат из Кёнигсберга, сразу раскритиковал наш план добраться до Пиллау и там сесть на судно. В Пиллау по крайней мере 30000 беженцев напрасно ждали отплытия. Он рекомендовал нам попытаться сделать это из второй гавани, откуда накануне его жена с детьми смогли выбраться. Он благосклонно пригласил нас в свою квартиру, накормил приготовленным еще его женой обедом и после того, как мы основательно помылись, проводил почти до самой гавани, так как это было ему по дороге. И опять нам повезло: без каких-либо проблем мы поднялись на борт грузового судна, которое, кажется, называлось “Леда” (Leda). При этом никто не потребовал у нас разрешения, как это произошло бы за день до этого. Около 17 часов судно отчалило от пирса. Без остановки мы прошли мимо Пиллау в открытое море. С нами на борту находилось около 250 человек. Продовольственное снабжение было хорошим, для детей приготовили молочную кашу, а остальным фрикасе из телёнка с хлебом. Ночью сильно похолодало, несмотря на накрытый брезентом люк. В полночь я снова поднялась по трапу на палубу. Начался шторм, луна и звёзды то и дело выглядывали из-за облаков, отражаясь в высоких волнах. Несмотря на тяжесть ситуации это зрелище подняло мне настроение.
Ранним утром четверга, 25 января, опустился густой туман. В качестве меры предосторожности капитан приказал встать на якорь в открытом море. Спасибо этому человеку, который излучал столь много уверенности и доверия, что даже самые боязливые и измученные морской болезнью люди вновь успокаивались и занимали свои места под палубой. Около полудня мы без происшествий достигли Свинемюнде. Там мы узнали, что перед нами было потоплено три небольших судна. В тумане и во время шторма они сбились с курса и наскочили на мины. Наше транспортное судно оказалось первым добравшимся невредимым до померанского побережья. В ходе устроенной гросс-адмиралом Дёницом спасательной акции.
Остаётся лишь добавить, что на всём пути бегства нам несказанно везло: Во время отъезда из Инстербурга утром 19 января город бомбили и он горел. В понедельник 22 января советские войска захватили наш родной город. Морунген враг взял на следующий день после нашего ухода оттуда. Также мы избежали смерти в море от бомб, мин и огня. Кому еще так повезло в те драматические дни?
Герта Бубат.

Автор: Вадим 1.3.2015, 18:47

Да уж, действительно везунчики. Спасибо за статью.

Автор: alnedov 5.3.2015, 14:42

К сожалению крайне мало информации о том как жил Инстербург в первые год-два после войны. В вышедшей недавно "Летописи Черняховского района" под руководством В.В.Ерофеева об этом периоде сказано очень немного. Да и боевые действия при штурме города по разному освещаются в воспоминаниях наших и немцев. Наши пишут о 6,5 тысячах обороняющихся немцах, немцы сообщают,что в городе войск вроде как не было вообще. Я как-то прошел по местам "ожесточенных боев", скажу честно, следов крайне мало, хотя на кирпичах они точно бы остались, не замажешь. Одна интересная деталь. На стенах хорошо сохранившихся немецких казарм масса "автографов" наших солдат, но начиная где-то с 48-49 года, а до 48-ни одной "помарки"

Автор: Glikman 3.4.2015, 14:01

на стенах казарм на Тухачевского ( ныне увы "покойных" ) было достаточное количество сколов кирпича, характерных для пуль или мелких осколков.

Автор: alnedov 6.4.2015, 5:33

Вы вообще видили след от пули хотя бы 7,62 мм на кирпиче? Несомненно,на исчезнувших казармах были какие-то "пометки",но на ожесточенный бой они явно не тянут. Одно здание с серьезными следами есть-напротив общежития пединститута,там по-моему больница у немцев была.

Автор: Вадим 6.4.2015, 16:23

А что, неплохая идея, к 70-ти летию завершения Второй мировой пофоткать (или поискать у себя в фотоархивах) следы возможных боевых действий на зданиях, ну а если найдутся эксперты, способные отделить разрушения от войны от разрушений от времени, то вообще будет замечательно.

Для примера выкладываю фотку бани на Пионерской со двора. сделал я этот снимок т.к. мне тогда показалось что это действительно следы войны.

Автор: Glikman 6.4.2015, 20:40

Может на ожесточенный и не тянет, но отметин на фасаде казармы рядом с плацом было предостаточно. Тем более немецкий кирпич, это вам не нынешний облицовочный, который от плевка разваливается. И как вы можете судить, не зная меня лично, видел ли я след от пули на кирпиче. Пробыл в этом расположении 2 года и облазил там все здания от подвалов до чердаков...

Автор: Швейк 11.4.2015, 18:32

Изнутри колокольни православного храма полно следов от пуль и осколков. По всей видимости, немецких наблюдателей оттуда выбивали. Да и на стенах самого храма такие следы имеются.

Автор: alnedov 12.4.2015, 5:48

Как вариант! Кстати, участники штурма города рассказывали,что город больше пострадал после боевых действий, когда наши бойцы "развлекались"

Автор: maks0610 20.8.2015, 23:16

Здравствуйте. Подскажите, где именно, в каких зданиях Инстербурга (Черняховска) находились в период мая-июля 1945 года ЭГ ??
Особый интерес для меня представляют "ЭГ № 3102 25.3.45- 9.5.45 в Инстербурге ;ЭГ № 3330 01.04.45 – 9.5.45 в Инстербурге; ЭГ № 3472 в Инстербурге
Заинтересовала такая информация из сайта Черняховска "Kreiskrankenhaus - окружная больница. Построена в 1894 году. При советской власти там был военный госпиталь. Потом контора завода "Карат", сейчас офисы".
Спасибо.

Автор: Швейк 29.4.2016, 17:27

Памятник Ленину возле районного суда. На пьедестале следы от пуль. По всей видимости, при немцах там был памятник кому-то другому. Фото мои (март 2016 г.)

http://savepic.net/8074443.htm

http://savepic.net/8062155.htm

Автор: Stewart 8.7.2016, 11:01

При немцах на этом пьедестале стоял памятник Германии и совсем не там, а над долиной стрелков.