Деревня Бранденбург лежит на Вислинском заливе, некогда здесь был славный замок. Маркграф Отто III. Бранденбургский основал его в 1266 году, когда вместе с другими крестоносцами воевал земли прусов. С возвышенности морской путь к Кёнигсбергу был как на ладони.Бранденбург сейчас зовётся Ушаково и находится в России. Замок разрушили в войну, русским переселенцам он служил каменоломней. Исчезла и деревня древних прусов — но сколько ни гони восточнопрусскую историю в дверь, она вернётся в окно, напомнить, что земли меж Калининградским заливом и Неманом, что города, некогда звавшиеся Шталлупёненом или Тапиау, теперь же носящие имена Нестеров или Гвардейск, были некогда — немецкими. Вот и месяца три назад один ушаковец, разбирая чердак своего дома по прежней Берлинер штрассе, 1, нашёл кожаный чехол со знаками мюнхенского пивного сада, и передал его в калининградский Историко-художественный музей. Внутри оказалось «наследство» прежнего жильца: партбилет НСДАП с оплаченными взносами по декабрь 1944 года, бумаги Общества спасения на водах, пенсионной кассы и Рабочего фронта.
Выданы были все эти документы некоему Карлу Шелю, 1892 года рождения, старшему жандарму. Спасаясь от русских, немец, видимо, прикопал их, надеясь вернуться с победой.Как и остальные два с половиной миллиона восточных пруссак, Шель не вернулся на родину своих предков. Что нам теперь с находки в Ушаково? Она доказывает неправоту последнего городского архивиста Кёнигсберга, Фрица Гаузе: через много лет после войны тот написал, что «семисотлетняя история Кёнигсберга отправилась в изгнание вместе с кёнигсбержцами» — не так это было, совсем не так!
Свой замок был и в Черняховске, тоже разрушенный в войну едва ли не полностью, но в этой руине на окраине городе, в отличие от ушаковской, жизнь возрождается каждое утро в девять: один из замковых флигелей дошёл до наших дней.
Алексей Оглезнев, 45 лет, синяя водолазка, джинсы и бейсбольная кепка, открывает комнатку у ворот и садится за компьютер. В каминной белокурая «Фея замка», Влада Смирнова, 41 год, разжигает огонь и печёт булочки. Наверху, в замковом музее, художник Андрей Смирнов сверяет наброски новых рисунков — а за замковым прудом просыпается прежний Инстербург. До британского авианалёта летом 1944 года город на государственной трассе №1 был крупным железнодорожным узлом с почти 50000 жителей, машиностроительными, сталелитейными и льньпрядильными фабриками, а также обширными казармами. В отличие от Калининграда, здесь сохранилась прелесть настоящего восточно-прусского городка.
Замок Инстербург построили в 14 веке, здесь собирался Тевтонский орден в набеги на Литву. После войны в остатки замка квартировала артиллерийская дивизия, после неё вселилась городская строительная колонна. Ей же в 1997 году наследовала группа Влады и Алексея, с идеей возродить весь комплекс, превратить его в культурный центр, с музеем, театром и выставочной галереей.
Это был первый шаг в приключение. «Нас считали ненормальными», подтверждает Алексей.
Шёл шестой год после распада Советского Союза, и многое прежде немыслимое вдруг становилось возможным. Денежные отношения вернулись в Калининградскую область, и строительную колонну вдруг обязали платить за замок министерству культуры, как «квартирохозяину». Те съехали, обрубив электричество и даже сняв все двери, оставили руины ничейными… иначе, Владиными и Алексея. Денег не было и у них, между тем было ясно, что реконструкция встанет в миллионов 30 евро.
«Нас не только за идею считали безумцами», продолжает Алексей, «но и особенно оттого, что мы немецкий орденский замок стали спасать: русскому прусским наследием заниматься считалось чем-то постыдным. Могли и вовсе счесть агентами немецкой разведки!»
Подозрение странное для нас, но не для русского уха: полвека советские власти бичевали бывшую Восточную Пруссию как «родину германского милитаризма»; переселенцам 1945 и последующих лет предысторию области скрывали.
Это было несложно: многие новоприбывшие были военными — что им старая Восточная Пруссия, всего лишь очередной гарнизон, за ним, через пару лет — другой. С другой стороны, никто в верхах, видно, не предусмотрел, что те, кто тут оставались, день ото дня сталкивались со следами своих предшественников.
«Вещи, оставленные немцами, шкафы и стулья, велосипеды и радиоприёмники, остались горожанам по наследству», рассказывает Алексей. «Как тут счесть немецкую историю чужой — в ней просто жили. Живут и сегодня: магазин сразу за замком мы по-прежнему зовём «Гестапо», потому что в этом доме когда-то действительно сидело местное отделение гестапо.»
Алексей, историк, и Влада, учившаяся хореографии в бывшем Тильзите — представители поколения, здесь уже родившегося и открывшего для себя эту землю вновь, теперь уже как часть общего европейского культурного наследия. Лмшь через освоение истории могут, по Владе, такие города как Черняховск или Калининград стать — родиной.
Возрождать прошлое властям вопреки — кто на такое пойдёт? Разве что, действительно, безумец, такой, как эти работники замка. Они и сами воспринимают себя уже не только русскими, но одновременно и прусскими. Они основали фонд, и дали ему имя замка Инстербург, но название не прошло согласования — слишком немецкое. Теперь он называется «Фонд Дом-замок», несколько громоздко, но неопасно.
В 1999 году Алексей сотоварищи устроили первое театральное представление на замковом дворе: зрители сидели на ящиках из-под молока. Сегодня у них уже есть поддержка городской администрации и местных предпринимателей, им провели электричество и интернет, а на мероприятия замка дают субсидии.
С мая по октябрь идут экскурсии, шумят рыцарские игрища, фестивали искусств и съезжаются летние школы по истории культуры Восточной Пруссии: школьники и туристы, и даже дрезденские социальные работники из «Международного союза»,одном из крупнейших германских объединений в области молодежной, социальной и воспитательной работы, ведёт обмен с инстербургскими молодёжными группами.
Мусор из замковых подвалов уже вывезли, и на работы по консервации разрушенной цитадели даже получены деньги московского министерства культуры: «Невероятный успех для такого города, как Черняховск», по словам Алексея. Сами они трудятся безвозмездно, работают параллельно в городе.
Что же это, гражданская инициатива? В России, стране властной вертикали? «90% людей работают за деньги», говорит Алексей, «мы же работаем за мечту, пусть мы и знаем теперь, что в замке мы идём к ней лишь мелкими шажками: ну и пусть. Оно и к лучшему: у нас и так у каждого свой взгляд на то, как всё должно когда-нибудь стать.»
Пока же фонд не прячется за стенами замка: его полем действия стал весь город в целом. Виной тому Дмитрий Сухин, главный из безумцев: архитектор, родившийся в Ленинграде, живущий в Роттердаме и Берлине, носитель галстука-бабочки и очков-велосипеда, с характерным старонемецким говором. Этот Сухин обнаружил, что именно в Черняховске сохранился целый квартал домов, построенный выдающимся немецким архитектором Гансом Шаруном.
Жилмассив 1920х годов — ранняя работа мастера органической архитектуры, стремившегося сочетать гармонию природы и построек с социальной оправданностью домов. Здесь из назвали «Пёстрым рядом».
Двухэтажные домики под скатными крышами пережили, спрятавшись за кайзеровскими казармами, и войну, и советские годы, и стоят, ровно и не изменившись: с почти барочными украшениями лестничных окон и подлинной цветной штукатуркой — ремонта они не видали ни разу. «Спасти и сохранить!», решил Сухин, и привлёк к этому делу замковых жителей.
Реставрировать в России немекие дома немецкого зодчего? Памятники классического модернизма — в стране без опыта обхождения с подобным материалом?
Всего за год инстербургским активистам удалось невероятное: уже в июне 2010 года они устроили в Черняховске архитектурный симпозиуме с немецкими экспертами, добились от города признания немецких домов культурным наследием; студенты-архитекторы из Казани за лето провели документацию сохранившихся исторических деталей, было основано «Товарищество собственников жилья», планирующее пятью процентами расходов участвовать в воссоздании исторического вида домов. Германская академия охраны памятников из немецкого Гёрлица поможет в обучении реставраторов, в баварском Дидорфе другая организация определяет первоначальные шаруновские цвета.
«С Калининграда нечего взять, почти вся строительная история прежнего Кёнигсберга утрачена безвозвратно. Зато в малых городах, таких как Черняховск, прусское зодчество вполне ещё можно подхватить», говорит об этом Алексей Оглезнев. В списке на спасение — и ряд домов периода грюндерства, на Комсомольской улице, и старое локомотивное депо под гигантским куполом, возведённое в 1870е Королевским железнодорожным зодчим Иоганном Вильгельм Шведлером… Таких депо по всей Европе не больше трёх осталось.
На бывшей инстербургской Вильгельмштрассе, нынешней Пионерской, детали домов тоже помнят немецкую историю. Перед домом №9, к примеру, пустой пьедестал, с надписью от 11 июня 1911 года. Он от «Авансового общества в Инстербурге» и легко ещё читается: «Изрядные граждане образуют изрядное государство. Обратное неверно.»
Инстербург не уникален: стоит назвать, к примеру, предпринимателя Бориса Бартфельда, организующего в одном из своих отелей в Калининграде «Бобовое общество», салон, основанный друзьями знаменитого кёнигсбержца Иммануила Канта после его смерти. Раз в месяц профессора, художники, писатели встречаются для дискуссий на философско-политические темы. Назовём и семью, реставрирующую «Замковую мельницу» в прежнем Гердауэне: из неё станет кафе с гостевым домом — или художественно настроенного молодого человека, видящего в водонапорной башне бывшего Георгенсвальде будущую галерею — или жителей Зеленоградска, ранее известного как «приморская здравница Кранц», мечтающих поставить посреди города копию кареты королевы Луизы: на тамошнем почтовом дворе супруга прусского правителя ночевала в 1807 году, спасаясь от Наполеона.»
Оставим следующую часть статьи, Черняховска там более нет: там о кирхах, Рыжкове, Анжелике Шпилёвой… Оставим огрехи: «Пёстрый ряд» никак не отнёсёшь к «классическому модернизму»; дома Комсомольской улицы — «реформа», а не грюндерство… лучше поспешим к ближайшему киоску...Источник: instergod.ru